Александр Торин - Дурная компания
Я не знал, как мне реагировать — тоже закатывать глаза и трясти головой или не изъявлять лишних эмоций. В договоренность о моем приезде входила оплата проезда для меня и моей семьи. С другой стороны, я не знал точной суммы, проставленной в чеке. Квартира, машина? На всякий случай я решил показать, что я доволен и рассыпался в благодарностях.
— Не благодарите меня, благодарите Ефима, — сказала она с придыханием. — Он так щедр!
Я принес в комнату гору бумаг, которые мне предстояло прочесть после шести вечера, и открыл конверт с чеком. Сумма, стоявшая в нем, примерно покрывала расходы на билеты, не включая посылки нескольких коробок с книгами. Остатка явно не хватало на квартирную плату и расходов на униформу, произведенных вчера вечером. Ну что же, это было все-таки лучше, чем ничего.
— Ну как? — в комнату снова заглянул Андрей.
— Вот, получил чек. — Я не проявил лишних эмоций.
— Сколько дали? — Андрей с жадным интересом приоткрыл рот, и глаза его заблестели. Я назвал сумму.
— Ну, прекрасно! — Он сложил губы трубочкой, от чего голос его приобрел бархатистый оттенок, надул щеки и начал разводить руками, показывая всем своим видом, что по отношению ко мне было только что произведено величайшее благо. — Поздравляю! Обязательно поблагодари Ефима за щедрость! И с тебя ресторан, у нас так принято. Надо всех пригласить, Леонида, Бориса, Петю…
— Да, неплохо, — я начал раздражаться. — Но почему собственно ты считаешь, что произошло что-то необыкновенное? Ведь эта сумма едва покрывает билеты…
— Ну знаешь, — Андрей надулся. — Пойми, ты не принес фирме еще никакой прибыли и кто знает, принесешь ли, а Ефим уже тебе платит деньги! И учти, все, что ты здесь получишь, тебе придется отрабатывать тяжелым трудом, так устроен капитализм. А насчет обеда договоримся. — Он снова исчез.
Я тщетно попытался сосредоточиться на загадочном ящике с надписью «Пусик», стоявшем передо мной, но в голову лезли бесконечные поучения, только что увиденный мной дружный коллектив, предстоящий дружеский ужин в ресторане в приятной компании и люди с бледными лицами, сидящие в соседней комнате…
— Привет! — за спиной у меня возник Андрей с невысоким худым мужчиной с сединой, острым, хитроватым лицом и пронзительным взглядом быстро бегающих глаз. От него исходила энергия, он на ходу пританцовывал, руки и ноги его подергивались в разные стороны как у бегуна перед стартом, готового броситься вперед. Казалось, он одновременно просчитывает несколько десятков ситуаций, как гроссмейстер на сеансе одновременной игры.
— Леонид, — он крепко пожал мою руку. — Ефим спрашивал, как у тебя успехи, что-нибудь удалось уже сделать? Нет? О кей, посмотрим. Ну, как в Израиле? Интересно? Нам надо рвать вперед со всей силой. Будем работать вместе. Кстати, у нас в производстве не хватает рук. Работа несложная, надо настраивать образцы. Так что сегодня поучись, а с завтрашнего дня поможешь ребятам собирать машины. О кей? Отлично! — он выпалил все это на лету, четко обрубая фразы, при этом совершенно не дожидаясь и не ожидая какой-либо моей реакции. — Уже снял квартиру? Не успел? Ну хорошо, еще поговорим.
Он, наконец, рванулся с места и вылетел из комнаты. Легкий ветерок мягко ударил меня в щеку. Леонид напоминал часовой механизм, сорвавшийся с пружин и сметающий все на своем пути.
— Леонид — великий инженер и наш вице-президент, — с обожанием сказал Андрей. — Он был лучшим инженером Союза, и ты не представляешь себе, сколько на нем держится… Вся компания! Он приезжает на работу в семь утра и уходит в одиннадцать вечера, а то и позже. Если бы он не гонял сотрудников, Пусик бы давно уже прогорел, а Леонид никому спуску не дает.
Я снова уставился в экран, но практически ничего не успел сделать, так как в комнату забежал Борис с горой толстых книг.
— Это описания, — раскаты его низкого громового голоса вошли в резонанс с какой-то железкой, и она завибрировала на высокой ноте. — Уже разобрался в чем-нибудь? Почему не контролируешь выходные сигналы? Сейчас привезу осциллоскоп. — Он вывалил гору книг на стол, выбежал из комнаты и тут же появился с прибором, стоявшим на тележке с колесиками. — Так, — руки Бориса забегали с огромной скоростью, подключая ворох проводов ко внутренностям прибора, — сигнал отсюда, индекс, тактовый генератор, второй бит. Понятно? Теперь включаем специальный режим, — его руки снова залетали, нажимая на кнопки на панели прибора и время от времени давая команды на компьютере. — Готово! Дальше продолжай сам! — он удовлетворенно хрустнул пальцами и убежал.
«Ну и местечко… — думал я. — Никогда ничего подобного не видел!» Меня охватило отчаяние. Я влип, причем влип по своей воле. Из свободного, уверенного в себе, хотя бы и относительно, человека я каким-то неведомым образом превратился в раба, придаток серых ящиков с надписью «Пусик». Никому здесь не были нужны мои знания, звания и заслуги, вся моя предыдущая жизнь и карьера. И все это произошло в результате секундной слабости, малодушия. Я был сам в этом виноват, польстился на обещания золотых гор. Моя машина была мне, видите ли, мала и протекала! Ну и черт бы с ней, и протекала бы дальше, главное что ездила. А, может быть, еще не поздно убежать? Нет, эти деятели достанут из-под земли и заставят уплатить по счетам. Еще и Пусику надо деньги за прощенные долги отдать…
Про меня, казалось, все забыли. Я предавался своим мыслям в небольшой комнатке без окон с мерно жужжащими приборами и чуть мерцающим люминисцентным освещением.
— Ефим, Ефим, вот он! — я не узнал этого голоса, лебезящего, тоненького и суетливого, и обернулся. За моей спиной стоял Ефим, в пиджаке и в белоснежной рубашке, с повязанным пестрым галстуком. Около него семенил Леонид, с которым произошла удивительная трансформация. Из помеси бегуна-марафонца и сорванной часовой пружины, он превратился в заискивающего маленького человечка со втянутыми плечами, наклоненной головой, подобострастной улыбкой и худыми тонкими ручками, сложенными на груди. — Вот, Ефим, приехал только что, — лепетал он. — Мы постарались его приодеть, привели в форму.
Ефим внимательно осмотрел меня снизу вверх, особенно его внимание привлекли лакированные новенькие кожаные туфли, узорчато испещренные маленькими дырочками. В туфлях отражался потолок и Леонид. Все молчали. Ефим уставился в блестящую поверхность моих туфель. Наконец взгляд его оценивающе скользнул вверх по полосатой рубашке, и на лице появилось ироничное и одновременно удовлетворенное выражение.
— Ну что же, неплохо, неплохо. Нормально долетел? Пойдем, пойдем, поговорим. — Ефим пригласил меня следовать за ним. Леонид на цыпочках следовал за нами.
— Ефим, — осторожно, словно боясь вызвать гнев, спросил Леонид, — ты хочешь, чтобы я присутствовал?
— Иди, работай. Ты мне не нужен. — Ефим лениво махнул рукой и Леонид мгновенно испарился.
— Идиоты, — раздраженно буркнул Ефим по-русски, то ли обращаясь ко мне, то ли высказывая вслух свои мысли. — Они думают, что они работают, бегают, что-то собирают, до ночи сидят! А какого черта они штаны просиживают, если в голове пусто. Правильно? Ты понимаешь, о чем я говорю? И Борис такой же. Он носится, скандалит, ты увидишь все это. Сегодня, например, пришел жаловаться, что рабочие в столовой кофе пьют. Ну и пусть пьют, раз они там сидят, значит Леонид с Борисом виноваты, это они их не загружают. Когда люди работают, им некогда кофе пить! Правильно? Я уволю одного-двоих для порядку. Нет, не буду увольнять, я никого не выгоняю. Они сами уйдут. Я, может быть, тебя вместо Бориса поставлю. А что, там любой дурак справится, верно? Я думаю, ты не хуже его справишься. Да, поставлю тебя на его место!
— Ефим… — с ужасом произнес я.
— Листен, Листен, Листен, Листен! Не перебивай меня. Разберешься, не бог весть что мы тут делаем. Я понимаю, ты только что приехал, ты в шоке находишься. Я тоже когда приехал вообще думал, что жизнь кончилась. Я ничего не знал. Это я в России гением был, а здесь пришлось полы мыть. Ничего, со временем оказалось что все те, кто мне гениями казался, такие же идиоты, только хуже. — Ефим подошел к кофеварке и налил себе стакан кофе. — Боря жалуется, что они кофе пьют! Правильно. Они сидят и болтают по-русски. Я им запретил на русском в компании разговаривать, ведь что получается — они языка не знают. Как мелкая рыбешка, варятся в своей среде, уходят на дно. Пескари… В Одессе такие рыбки были, на Привозе, вяленые… Я так и сказал, купим хороший кофе, дорогие кофеварки, пусть пьют сколько угодно на рабочем месте. И пирожные закажем с коньяком. От этого много зависит, в хороших местах так полагается. Я хочу марку компании поддерживать! Понимаешь, из мелочей все складывается. Пусть жуют пирожные… — Ефим ухмыльнулся. — А Борису я врежу для острастки. —Ефим прошел в комнату и сел. — Ну что, как самочувствие? — спросил он, откидываясь на спинке стула.
