Эрленд Лу - Фвонк
104) Средь бела дня в дверь позвонили, первая мысль Фвонка — инстинктивная: сделать вид, что его нет дома. Это, конечно же, брюхатые. Снова звонок. И еще раз. Фвонк прокрался в прихожую, чтобы рассмотреть силуэт за матовой стеклянной дверью. Вроде бы живота не видно, но дверное стекло все искажает. Посетитель увидел прижатые к стеклу нос и щеку Фвонка и забарабанил по стеклу пальцем с длинным ногтем.
Ситуация унизительная, конечно, но по личной шкале унизительности Фвонка — средней паршивости, он переживал и худшее. Но придется открыть, это последний шанс как-то сохранить лицо. За дверью обнаруживается Женщина-в-брючном-костюме.
«Ты?»
«Почему не открываешь на звонок?»
«Я думал, это брюхатые».
«У тебя с ними какие-то нерешенные проблемы?»
«У меня — нет, но у них со мной, видимо, да».
«Дурной вкус — связываться с женщинами в положении».
«Я знаю».
«Позволено мне будет войти?»
«Смотря за чем приехала».
«Мне нужна информация о Йенсе. У меня ощущение, что вы сошлись довольно близко. Раньше он рассказывал мне обо всем на свете, но, поселившись у тебя, замкнулся».
«Какого рода информация?»
«Любого фактически. Мне просто важно понять, в каком он сейчас состоянии, умственном, я имею в виду, чтобы знать, надо ли оградить его от дел и поездок в ближайшем будущем».
Фвонк задумался.
«Что я с этого буду иметь?»
«Обычно мы выдаем подарочную карту фешенебельного „Стеклянного магазина“, но можешь взять деньгами».
Фвонк не отвечает.
«Если не хочешь так, мы сумеем, я думаю, найти другие варианты».
«Входи», — говорит Фвонк.
105) Через пару дней вечером Фвонк откладывает кисть и краски и отрывает Йенса от амбициозного «Капла»-проекта, перегородившего всю комнату.
«ЖБК была здесь позавчера», — говорит он.
«Кто?»
«Одна из твоих секретарей, не знаю, как ее зовут».
«Ты имеешь в виду Хельгу?»
«Может быть».
«А что ей было нужно?»
«Хотела вызнать, как ты сейчас».
«И что ты сказал?»
«Всякие неважные мелочи».
«Отлично».
«Еще мы переспали».
«Ого, думаю, вам обоим это доставило удовольствие».
«Мне, во всяком случае, я еще несколько часов потом был страшно доволен. Мы договорились, что она приедет на следующей неделе и я расскажу еще что-нибудь».
«Ты не сказал, что мы смешали кровь?»
«Нет, конечно. Я рассказывал только всякую ерунду».
«Отлично. Думаешь, надо строить под потолок?»
«Думаю, да».
106) Во вторник Йенс, сам не свой, вдруг возник посреди гостиной.
«Мне нужно где-то скрыться, — сказал он, — завтра утром час вопросов и ответов, и я пас, не могу, и все, мне прислали список возможных вопросов, и в нем все до одной самые неприятные темы, национализм и отслеживание компьютеров и черт с дьяволом и его прабабкой, а я и так все последние дни чувствую себя очень хрупким и совсем нестойким, и это усиливается. Ты должен позвонить Хельге и сказать, что у меня температура».
«Я не очень люблю врать», — отвечает Фвонк.
«Ничего не поделаешь, к тому же это быстро — две минуты, и готово, а в награду мы проведем весь день завтра вдвоем, как и положено кровным братьям. У тебя ведь нет никаких планов?»
107) Они провели тихий вечер вдвоем. Построив гигантскую круглую башню, полностью скрывшую телевизор, Йенс уселся на диван решать кроссворд. Время от времени он задает вопросы.
«Птица, которая кричит по ночам?»
«Сколько букв?»
«Четыре».
«Сова».
«Черт, это ты ловко. А я почему-то думал о мелких птицах, а их уйма, просто с ума сойти, но, конечно же, ты прав, это сова. А я их не люблю, сов, потому что они напоминают мне одну очкастую сову-всезнайку, коллегу по правительству, но это между нами».
«Очкастых сов не бывает», — говорит Фвонк.
«Не важно».
«Они называются очковые, только не совы, а змеи и обезьяны».
«Если ты такой пурист по части слов, то подыщи себе жильца из литературоведов. А я экономист, причем очень хороший».
108) Пока Фвонк сочиняет на ужин незатейливый омлет, Йенс смотрит «Отель „Парадиз“» и сообщает появившемуся с едой Фвонку, что ему очень жаль этих молодых людей: у них не жизнь, а вечный стресс. Они пребывают в постоянной тревоге и страхе, притом должны быть успешны, искать союзников где ни попадя и ничем не брезгуя и ложиться в койку с заведомыми идиотами. «Это почти как быть мной, — говорит Йенс, — только я не могу выиграть денег».
109) «Как тебе кажется, я по натуре победитель?»
«Безусловно».
«Ты говоришь не от чистого сердца».
«Именно от чистого».
«Нет, не от чистого».
«Как минимум ты производишь впечатление человека, вызывающего доверие, во всяком случае, таким ты казался, пока не завел привычки трезвонить мне в дверь по ночам и пить женский чай».
«То есть ты бы предпочел видеть премьер-министром Йонаса?»
«Да перестань ты уже о нем думать!»
«Как я могу не думать о нем? Он забивает собой мою голову даже больше, чем Фрукточница, ее я легко побеждаю в ближнем бою, она всегда так обижается на несправедливое обращение, что меня прямо бес под руку толкает и я закручиваю гайку туже и туже. Но Йонас никогда не обижается. Он вооружен до зубов и изворотлив, как ниндзя, всё при нем, он мог бы ходить с ядерной кнопкой в кармане, и ты бы в жизни не догадался. Он бы точно так же улыбался во весь рот, а ты бы с благоговением отменял все свои дела и встречи, чтобы побыть с ним подольше».
110) «Фвонк, а ты смотришь порно в Сети?»
«Нет».
«Никогда?»
«Да».
Они долго молчат.
«И я тоже нет», — говорит Йенс.
* * *111) Ближе к началу часа вопросов и ответов Фвонк позвонил Хельге.
Йенс суфлировал из кулис.
«Привет, — сказал Фвонк, — приятно было повидаться. Я хотел сказать, что у Йенса разболелось горло и он не сможет принять участие в брифинге, к большому сожалению. Он передает привет и просит сказать, что ужасно расстроен. Нет, он не может поговорить сам, у него практически совсем нет голоса. Да, спасибо, так я и сделаю».
«Скажи, что нога тоже болит», — шепчет Йенс.
«Кроме того, у него болит нога и он тут хромает по комнате, бедняга».
«И еще дело, возможно, идет к голландской болезни[10], но это говорить не обязательно».
Фвонк кладет трубку.
«Должен передать тебе привет и пожелания выздоравливать поскорее».
«Она ничего не заподозрила?»
«Мне кажется, нет».
Йенс в восторге хлопает в ладоши.
«Свободный день! — произносит Йенс, сглатывая слезы. — Целый день свободы, чтоб мне треснуть!»
112) Маленькая красная японская машинка Фвонка едет на юг, к шведской границе. Охранники сели вперед, а Йенс с Фвонком устроились сзади. Йенс нацепил бороду и надел голубую шапочку Фвонка. Кроме того, на нем темные очки. Йенс мечтает затовариться в приграничной полосе и дрожит от предвкушения. Он никогда еще не ездил в Швецию на шопинг по дешевке, официальная линия правительства — выражать беспокойство по поводу несостоявшихся покупок норвежского товара.
«Я поражаюсь, Фвонк, речь о миллиардах, это, как ни крути, большие деньги, только представь себе, что мы могли бы построить на них дом для пожилых людей или поддержать полезное начинание. Сколько раз я сидел в лодке около Валена и смотрел в бинокль на эту Швецию обетованную, с дешевым мясом, дешевой выпивкой и всем подряд дешевым. Я так об этом мечтал, и вот сейчас оно свершится, но все останется между нами, ладно, ни слова Фрукточнице, это самое главное, достаточно одной фотографии меня в шведском торговом центре — и выборы, считай, проиграны, потому что Фрукточница сумеет выжать из такого снимка все, что можно, до последней капли».
«Мой рот запечатан семью печатями».
«Каждый раз, когда думаю о Фрукточнице, я вспоминаю злую колдунью из „Белоснежки“, она приносит эти потрясающе красивые красные отравленные яблоки, — говорит Йенс. — Так мне легче наплевать на профессиональную этику и видеть перед собой живого врага. Таким приемчикам постепенно учишься. Обесчеловечивать своих врагов — техника хитрая, удобная и эффективная, так и Йонас считает, хотя при этом бесчеловечная, но и я не без греха, это только народ считает меня совершенством, но за это я не отвечаю».
113) «Фвонк, у тебя в машине есть Bluetooth? Я мог бы тогда запустить Дилана с моего мобильника».
«Я не знаю, о чем ты меня спрашиваешь».
«Нет, не страшно, я спросил на всякий случай, очень вдруг захотелось послушать Дилана, „Don’t Think Twice, It’s All Right“, например; лучше этой песни ничего нет, ты согласен?»
«Она очень хорошая».
«Непревзойденная — вот верное слово. И мне нравится мораль — не думай два раза, одного хватит».
«Да, обнадеживает».
