Владимир Микушевич - Будущий год
В ближайшие дни облегчение превратилось в настоящую эйфорию, я же артистка. Но приехал с Черного моря мой друг и поднял меня на смех. «Поздравляю, — хохотал он, — удостоилась… Тебя посетил сам Великий Маф». «Кто?» — недоуменно спросила я. «Маф-маф», — хрюкнул он, как будто процитировал «Три поросенка». Вы не можете помнить моего тогдашнего друга, вы слишком молоды. А он был довольно известен в своем кругу. Немножко пописывал о кино и об эстраде, но настоящей его стихией была светская хроника, если можно так выразиться, у нас ведь этот жанр так мало развит. Словом, он собирал информацию о сколько-нибудь заметных людях, и на это у него был нюх. «Я свидетель по призванию, — говорил он. — Чтб литература факта, поэзия факта, вот это да: сплетник для современников, для потомков я стану летописцем». Его побаивались и к нему тянулись. С ним было интересно, понимаете? «Весь этот вариант с мочаловским лесом, — продолжал он, — рассчитан на твое артистическое воображение. Такая нелепица не годится даже для детского детективного фильма. Серьезные дела так не делаются». «Ты считаешь, что меня просто разыграли?» «Если разыграли, то очень удачно. Выудили примерно ту сумму, которую спрашивали. Правда, кое-что ты сэкономила на бензине». «Как выудили?» «Так вот и выудили. Это излюбленный приемчик Великого Мафа. Неужели до тебя не дошло, что тебе звонили от него?» «Но кто же такой этот Маф?» И мой друг рассказал мне его историю. Великому Мафу не было еще шестнадцати лет, когда он убил своего отчима, избивавшего его достаточно молодую мать. В колонии Маф приобрел большой авторитет. Там-то и стали называть его «Маф». Впоследствии, когда Мафа перевели в колонию для взрослых, его взял в телохранители сам пахан. Вскоре выяснилось, что главный противник и соперник пахана нанял в телохранители того же Мафа. Как ни странно, оба заклятых врага примирились с тем, что у них один и тот же телохранитель. Постепенно вся лагерная элита наняла Мафа в телохранители. Маф обзавелся собственной охраной, поддерживавшей порядок в лагере. Сам начальник заискивал перед ним и чуть ли не сам ходил в мафовских подопечных. Уже в лагере Маф приступил к перевоспитанию преступного мира. Он пришел к выводу, что воровство и грабеж устарели. Принцип Мафа был прост: «Зачем воровать, зачем грабить, когда кролики сами с радостью себя освежуют и принесут свои шкурки мне, лишь бы их не трогали». Кроликами Великий Маф ласково называл своих подопечных или подзащитных, не знаю, как выразиться, я бы сказала, своих подданных, Выйдя из лагеря, Маф организовал кооператив сторожей. Сначала к его услугам прибегли не в меру преуспевающие кооператоры, потом его клиентура расширилась за счет творческой интеллигенции, напуганной убийством одного из битлзов, а когда в Средней Азии в закрытом санатории был зарезан министр, под крылышко к Мафу запросились лица весьма высокопоставленные, чьи имена принято называть шепотом. Величайшим достижением Мафа было доверие, которое питали к нему решительно все. К Мафу обращался и тот, кто хотел кого-нибудь устранить, и тот, кого хотели устранить, а Маф находил разумный компромисс, сводя число неизбежных убийств к минимуму, что начала подтверждать даже статистика. «У него практически нет свободного времени, — продолжал мой друг. — Маф посетил тебя только потому, что он твой завзятый поклонник. У себя на даче он постоянно слушает твои кассеты, слушает и прикидывает, какую примерно сумму с тебя можно взять». «Может быть, мне не следовало звонить ему? Все и так обошлось бы?» «Этого я не сказал, — мой друг больше не смеялся, он хмурился. — Однако на его гарантии ты можешь положиться. Ты в безопасности, если он тебе обещал. Так что я за тебя спокоен. Более того, я даже оставлю у тебя папку с кое-какими записями и схемами. Пожалуй, надежнее твоей квартиры для нее нет места». Я не успела сказать «нет». Он спрятал папку у меня в секретере и удалился, поцеловав меня на прощание.
Потом были мои гастроли в Скандинавии. Я купалась в успехе. Моих гонораров хватило не только на погашение долгов, но и на покупку новой машины. Одно огорчило меня. Вернувшись домой, я узнала, что моего друга нет в живых. Его нашли с проломленным черепом на лестничной площадке в доме, где он жил. Об этом сообщил мне Великий Маф, который самолично пришел меня утешить. Я никогда не забуду того вечера. В тот вечер я стала тайной женой Великого Мафа. Да, да! Я пригласила вас, чтобы открыть вам эту тайну. Теперь мне нечего терять. В тот вечер Великий Маф открыл мне глаза на истинные занятия моего так называемого друга. «Он собирал материал на тебя, — сказал Великий Маф, как только я стала его женой. — Он собирался тебя шантажировать. Хорошо, что его вовремя замочили. Тебе крупно повезло, миледи. Дай-ка мне взглянуть на папку, которую он тебе оставил». Я отперла секретер. Он взял папку, положил ее в свой дипломат, запер его на ключ и тоже поцеловал меня на прощание.
Так начались счастливейшие дни моей жизни. Я купалась в успехе. На всех эстрадах мира меня забрасывали цветами. Для меня просто не имели значения небольшие суммы, которые я время от времени выплачивала кооперативу сторожей. Это была счастливейшая эпоха для нашей страны и для человечества, да, да, /для всего человечества, поверьте мне! Каждый кролик боится за свою шкурку, а Великий Маф гарантировал сохранность каждой шкурки… на определенных условиях. Кооператоры не смели взвинчивать цен, врачи лечили тех, кому покровительствовал Великий Маф, министры — и те подтянулись во избежание крупных неприятностей. Вы не представляете себе, какие чудеса может творить страх. Это истинно творческое чувство. Я пела, и я не боялась. Никто ничего не боялся, потому что всем было страшно, и каждый знал свое место, каждый платил дань кооперативу сторожей. Я убеждена: это Великий Маф предотвратил мировую войну. Канцлеры, президенты, короли целовали мне руки после моих концертов, а я знала: каждый из них боится за свою шкуру и уповает лишь на защиту Великого Мафа и ничего не предпримет без его ведома и согласия. Великий Маф был мудрым и беспристрастным властителем мира, а я была его тайной женой.
Но нашлись, нашлись подонки, нашлись выродки, ополоумевшие от страха. Они подъехали в закрытой машине и изрешетили Великого Мафа пулями у моего подъезда. Так и кончилась моя жизнь; с тех пор я не живу, я умираю. Я зарабатываю гораздо меньше, а плачу гораздо больше разным негодяям, которым не доверяю. Без Великого Мафа все отбились от рук. Вы посмотрите, как подскочили цены. А как дорого хирурги берут за пустяш-ную операцию. Даже климат портится, даже вода нечиста. Он же следил и за этим. А сколько кругом самоубийств! Как упала рождаемость! Я понимаю, людям просто не хочется жить. Страшно всем и каждому. Когда я пою, я жду: вот-вот в меня выстрелят из зрительного зала или бросят бомбу в букете. Все знают: я вдова Великого Мафа. Поэтому на меня и клевещут. В вашей газете только что написали, будто я наскандалила в гостинице. А я не скандалила, я вела себя как всегда, просто культура настолько понизилась, что обслуживающий персонал уже не понимает, как должна себя вести актриса. Это мое последнее интервью. Да, да, да! Не разубеждайте меня. Ваша газета науськивает на меня подонков. Это заговор, заговор, заговор! Но вы не такой, как они. Вы хороший, честный мальчик. Умоляю вас, опубликуйте после моей смерти мои последние слова: «Люди, я любила вас, будьте бдительны!» А вы мне очень нравитесь. Я же знаю, зачем, в конце концов, вы все приходите ко мне. Я же все еще очень женщина, и я так одинока. Разрешите, я погашу лампу. Я уже недостаточно молода для стриптиза, но кое-что я умею, поверьте мне. Ну, пожалуйста…
Последний ролик
Благодарю вас, деточка, вы очень любезны, но я пока еще в состоянии передвигаться без посторонней помощи. Даже в шторм, хотя это первый шторм в моей жизни… Да, да, я мало знаком с морем, и знакомство с ним так же приятно, как знакомство с вами. Вот и моя каюта. Слава Богу, мы снова наедине. Право же, наедине с вами я провел лучшие минуты моей жизни. Вы очень хорошо выглядите в качку. Вы настоящая поморская красавица, истинная Сольвейг. Мне кажется, есть что-то общее между Сольвейг и Соловками. Ваши краеведы отрицают это? Они доказывают, что слово «Соловки» финского происхождения? Но позвольте мне остаться при моем мнении. Я полагаю, что слово «Соловки» родственно слову «Сольвейг», а Сольвейг — это вы. Я же сразу вас узнал. Знаете, что значит «Сольвейг»? Солнечный путь. Соловки — острова Солнечного Пути. Разве звучание слова не совпадает с его значением? Вслушайтесь: Соловки — Сольвейг — Солнце.
В этих трех словах свет, и в этом соль. А на Соловках-то именно соль и добывали. Я сегодня узнал об этом. Как странно! Свет солон, снег солон, солнце солоно… Сольвейг прибегает на лыжах. Вы бегаете на лыжах? Я так и думал. А каюта комфортабельная, не правда ли? Но я совсем заболтался. Позвольте налить вам вина. Нет, я купил его не в Архангельске, что вы! Я сунул бутылку в чемодан в последнюю минуту, сам не знаю, зачем, и, видите, вино пригодилось. «Пей, моя девочка, пей, моя милая, это плохое вино…» Не возражайте, есть вина гораздо лучше, но их так трудно стало купить. А ведь бывают минуты в жизни, когда невозможно обойтись без вина, и для нас с вами настает именно такая минута. Вы знаете, когда самолет приземлился в Архангельске, я испугался. На аэродроме ни одного знакомого лица. Никто не встречает меня. И пока я стоял у этой дьявольской карусели в ожидании моего чемодана, я вдруг услышал ваш голос: «Вы не от Союза театральных деятелей?» Да, тысячу раз да. Оказывается, вы встречали меня. В который раз вы встречали меня, вы Сольвейг! Вся моя жизнь сводится к встрече с вами. Вам поручили меня встретить? Конечно, поручили, но поручили древние боги этой земли и этого моря. Я увидел вас и понял, что вернулся на родину. Я здесь впервые, но я на родине. Это мое море. Я уже плыл мимо этих серо-буро-малиновых камней. Вам смешно? Но камни, действительно, серо-буро-малиновые. Я был викингом, и меня вела Сольвейг, Солнечный Путь. Как вы думаете, это метемпсихоз или генетическая память? Я унаследовал эти воспоминания физически, или они образуют мою душу? Вы меня встретили, и в тот же вечер я увидел вас на сцене. Все десять дней я ничего другого не видел. Я видел только вас. Не знаю, как я буду отчитываться в моей командировке. Я обязался дать отзыв на десять спектаклей, а видел только вас, видел только Сольвейг. Говорят, Чайковскому следовало назвать свою оперу не «Евгений Онегин», а «Татьяна Ларина». Ибсен допустил ту же ошибку, ее исправил Эдуард Григ. Конечно же, не «Пер Гюнт», а «Сольвейг» должна называться драма моей жизни. Вы знаете, когда я первый раз играл Пера Гюнта? В 1948-м, сколько это лет назад? Сорок, да, да, ровно сорок лет назад. И представьте себе, двадцать пятого мая, в день, когда вы встретили меня на аэродроме, вы Сольвейг в моей жизни и на сцене. Я только-только кончил ГИТИС, и сразу же такая роль. Редкая удача для молодого актера. Судьба улыбалась мне. Смешно, да? И прекрасно! Кто, кроме актера, хочет быть смешным? Вы помните, назойливая мелодия в том спектакле на современную тему «Ах, Арлекино, Арлекино, вся твоя награда смех!» Вы провожали меня на этот спектакль, вы всюду меня провожали и еще успевали при этом играть, вы Сольвейг! Да, смех — награда комедианта, и в этом нет ничего смешного! Смешной и смех — не одно и то же в искусстве. Комедиант смешон, когда он не смешит. И напрасно этот молодой режиссер так ополчается против смеха. Смех — разрушительная, видите ли, стихия, смех — атрибут массовой культуры! А я говорю, нет ничего человечнее смеха. Вы помните этот знаменитый спор между Ибсеном и Григом? Пер Гюнт комичен или трагичен? А по-моему, и то и другое, или, если хотите, ни то ни другое. В чем драма Пера Гюнта? Он актер, и только. Помните, в фильме «Мефистофель» этот злосчастный преуспевающий Хёфген кричит: «Что вы хотите от меня? Я же только актер!» Сколько отчаянья в этом крике! И Пер Гюнт — только актер и, значит, актер-неудачник, как я. Дело в том, что истинный актер — не только на сцене актер, он актер и в жизни, а жизнь этого не прощает. И тогда остаешься актером только в жизни, и другой сцены для тебя нет. Не дай вам Бог пережить это, милая Сольвейг. Ведь вы Сольвейг и в жизни, а это дурной знак. Вы видите, я блистательно начинал, А теперь мне даже странно, почему обо мне вдруг вспомнили и послали сюда. Или это подарок к моему юбилею с опозданием… года на четыре, скажем? Неужели меня еще кто-нибудь помнит, кроме вас? Ах, Сольвейг, Сольвейг! С ужасом думаю, что творится в моей московской комнате. Я собирался впопыхах, сунул в чемодан совсем не то, что нужно, и, кажется, забыл закрыть окно. Было такое чудесное майское утро. А потом, говорят, в Москве были грозы, был ветер. А у меня в комнате и так не прибрано, извините, даже постель, помнится, не застлана. Я торопился па самолет, я предчувствовал встречу с вами. И нынешний день, самый счастливый день моей жизни, день с вами на Соловках, выдался ненастным. Шел дождь, и даже со снегом. Ветер вырывал из рук зонты, но вы жертвенно держали зонт надо мной и, боюсь, промокли сами. Смотрите, не простудитесь. Позвольте налить вам вина. За ваше здоровье! Пей, моя девочка, пей, моя милая. Дождь не беда. Таким и должен быть ваш остров, остров Сольвейг. Однако изрядно качает. Шторм — это чудесно, не правда ли? Вы хорошо себя чувствуете? А то не стесняйтесь. Морская болезнь есть морская болезнь. Дежурная принесла мне специальный пакет. Она так внимательна. Вот он, на всякий случай.
