Борис Кригер - Песочница
Однако всего этого разнообразия нет в канадской глубинке. Здесь англосаксы женятся на англосаксах, которых я тоже люблю, но пред которыми испытываю устойчивое чувство собственной неполноценности, ибо мне никогда не удается быть настолько же вежливым и обходительным, как даже последний из них… Не воспитали, упустили. Теперь уж не восполнишь! Как был я хамом, так хамом и останусь.
Попаду на тот свет, меня Господь спросит: «Ну, как вам сегодня погода? Облачность не беспокоит?», а я ему: «Да погоди Ты о погоде, скажи мне наконец, в чем смысл жизни?» А Он разочаровано шмыгнет своим божественным носом и продолжит светскую беседу в стиле местного «Small talk» – «как вам нравится проводить свою вечность?»…
В отличие от меня, у местного населения проблем в общении с Богом не наблюдается. Настоящая проблема заключается в том, что никто из них не считает проблемой, когда та или иная семейная пара, иной раз и после сорока лет отроду, все-таки сподобится завести единственного ребенка, и тут муж вдруг ни с того ни с сего бросает жену и уходит к другой женщине, впрочем, тоже в свою очередь, разведенной, у которой тоже имеются дети. Брошенная жена не теряет времени даром и находит себе нового мужа, который между тем продолжает платить алименты на своих детей от прежнего брака. Все кругом живут с чужими женами и воспитывают чужих детей, и такая вот фантасмагория считается нормой.
Все они кажутся мне такими одинаковыми, что я искренне не понимаю, почему Джон бросил Мэри и женился на Элизабет. Они все так похожи… Ах, знаю, знаю… Это оттого, что Мэри упрекала Джона в том, что он не относит свои грязные носки в стирку, а оставляет их на полу в спальне. Элизабет тоже обвиняла своего прежнего мужа в том же самом смертном грехе, но теперь, повстречав Джона и набравшись горького опыта, решила придержать язык за зубами, чтобы вовсе не сложить зубы на полку… Ведь, по совести говоря, ни Мэри, ни Элизабет в жизни ничего стоящего не зарабатывали и всецело зависели от нищенского гособеспечения и своих вздорных мужей… А домашний труд, к сожалению, никто трудом и не считает…
Да, конечно, и Джон во втором своем браке остепенился. Теперь самолично относит свои носки в стирку и даже иногда моет посуду. Он разумно рассудил, что это ему обойдется дешевле, чем вновь потерять половину своих трудовых сбережений, как это случилось в результате бракоразводного процесса с Мэри, которую он, в общем-то, по совести говоря, до сих пор любит и ревнует к ее новому мужу Фрэду… А если спросишь Джона, зачем он развелся, то получишь бесхитростный ответ: «Из-за носков…»
Вообще носки становятся настоящими разрушителями семей! Может быть, лучше вовсе ходить без носков, в конце концов, или изобрести, наконец, одноразовые носки! Сколько семей будет спасено!
А не проще ли совсем упразднить институт семьи и жить всем со всеми вперемешку, как в первобытной пещере? Таким образом бедным деткам, оставленным своими страдающими избыточным индивидуализмом родителями, удавалось бы чаще с ними видеться, сидя по вечерам вокруг общего костра. А по утрам все гуртом выбегали бы на мороз охотиться на мамонта или на какого-нибудь саблезубого зайца… (Следуя теории Дарвина, при нынешнем дефиците морковок зайцы вполне могут проэволюционировать в саблезубых.) Чем не счастливая семейная жизнь?
Самое интересное, что, поменявшись женами и мужьями, разведенные граждане продолжают друг друга остро ревновать и пытаются отравлять жизнь своим бывшим супругам. Они и через десять лет после развода устраивают друг другу сцены ревности и иной раз вовсе перестаешь что-либо понимать в устройстве современного человеческого общества.
Причем вся эта свистопляска с обменом мужьями и женами повторяется по три-четыре раза за жизнь индивида, значительно продлившуюся в связи с введением в действие всеобщей санитарии (ощутимый удар по мальтузианству).
Обществу все это очень нравится, и оно уже даже не скрывает своей удовлетворенности. Восседая на троне из свидетельств о разводе, общество довольно ухмыляется… Вы спросите, почему? Дело в том, что при таких семейных отношениях человек так или иначе остается совершенно одиноким, ибо ни новые жены, ни брошенные дети не считают семейные узы чем-то стоящим и относятся к ним, скорее, как к отношениям с сослуживцами. Зарплату не повысили – хлопнул дверью и вышел вон…
Это когда-то обществу были нужны крепкие крестьянские семьи, чтобы всем гуртом волочить за собой плуг… А теперь наоборот: нужно, чтобы люди были одинокие, подвижные, как солдаты. Собрался за сорок секунд и в полной выкладке поехал, куда тебя послали… А крепкие семьи так это окаянное общество сами пошлют, что оно долго будет идти, спотыкаясь… Вот и затаило общество злобу на крепкие семьи, где один за всех и все за одного. Мы и лозунг-то этот позабыли, последний раз услышав его лет двадцать назад в советском фильме про трех мушкетеров.
Вот и стало общество сначала исподтишка, а потом и открыто раскачивать институт брака, доведя его до статуса полномасштабного фарса, принявшись регистрировать однополые пары и подумывая о регистрации групповых браков.
Общество словно бы говорит нам: «Да бросьте вы эти глупости, живите сами по себе, никто вам не нужен, никого попусту не рожайте… А если будет такая необходимость, то мы вас как-нибудь уж сами размножим, расклонируем, так сказать, если вы, конечно, окажетесь типом правильным и положительным во всех отношениях…»
Платон запрыгал бы до потолка от радости: не зря, трудяга, строчил свой диалог-утопию «Государство», рекомендуя стражников скрещивать только со стражниками, мудрецов с мудрецами, а ремесленников с ремесленниками. Как раз такое время вот-вот и придет. Плотник Вася сделает плотнику Феде предложение, а их брак официально зарегистрируют, а потом с помощью достижений науки они будут размножаться, правда, исключительно с наивысочайшего соизволения общества. Оно ведь говорит, что теперь все стало по-другому!
Человек верит обществу на слово. А кому, скажите на милость, простому человеку осталось верить? Бога ведь давно упразднили за ненадобностью, ибо еще когда император Наполеон спросил великого математика и астронома Лапласа, где место Бога в его теории, Лаплас ответил: «Sire, je n’ai pas eu besoin de cette hypothиse», что означало: «Сир, я не нуждаюсь в такой гипотезе…»
Итак, обезбоженный человек впопыхах предает свою первую любовь только для того, «чтобы попробовать в жизни еще чего-нибудь другого», и в конце концов, оставив за собой шлейф из временных жен, собственных детей, ставших чужими, и так и не ставших своими чужих отпрысков, уходит в мир иной, на всякий случай вооружившись презервативом. А что, вы разве не слышали о последних открытиях египтологов? Они расшифровали особые тексты пирамиды[11], и эти выдержки ясно показывают, как выполнялся посмертный звездный ритуал, в котором умерший фараон в качестве одной из звезд Осириса-Ориона любовно соединялся с Исидой-Сотис (Сириус) для того, чтобы оплодотворить ее и зачать астрального Гора, сына Сотис. Этот сын Сотис становится новым фараоном Египта. Видимо, и нам скоро предстоит заняться размножением исключительно в астральном плане и преимущественно посмертно…
Бракоразводные процессы особенно веселят современное общество. Каждый раз зажиточность граждан снижается, и тем самым им снова приходится приобретать новые холодильники и электроплитки, что стимулирует экономику. Кроме того, разведенным приходится больше работать, потому что каждый развод наносит ущерб благосостоянию почти как пожар или наводнение, но только, в отличие от природного бедствия, страховка в случае развода обычно не предусмотрена…
Обзавестись еще в школе весьма близкими в интимном плане друзьями и подружками, когда по малолетству ни о какой полноценной семейной жизни еще и речи быть не может, – весьма нездоровая привычка, ибо она тянется и во взрослую жизнь и там вершит свой сокрушительный бракоразводный эффект.
Фильмы и телевидение навязчиво увещевают нас, что это и есть нормальный западный образ жизни, и уже непонятно, что первично, а что вторично, где причина, а где следствие. Телевидение изображает нас идиотами, потому что мы таковыми и являемся, или мы ими становимся, потому что нас таковыми изображает телевидение? Где заканчивается искусство отражения реальности, а где начинается открытая пропаганда промискуитета и воцарение легитимного многоженства и содомского греха? И уже, ей-богу, не знаешь, хорошо ли, что заговорил наш «Великий Немой», как раньше величали кинематограф. Лучше бы он молчал, ведь теперь его уже ничем не заткнешь!
Чаще всего в наше с вами время будущие молодожены подходят к браку весьма подготовленными, оставив за возмужавшими плечами не по одному десятку временных связей разной продолжительности и интенсивности, от невнятной одноразовой страсти в подворотне, случившейся после нарковечеринки, до полномасштабной совместной жизни с ведением вполне обычного семейного хозяйства, но вне законного брака…
