Алексей Меняйлов - Понтий Пилат. Психоанализ не того убийства

А кто такие Гера и Афина — как психические реальности?

Гера — жена Клятвоблюстителя Зевса. Он — Всеведущ, втайне изменить ему невозможно: дал супружескую клятву — блюди, несмотря на тягомотность брака со случайным, в сущности, партнёром.

В наиболее яркой форме этот тип взаимоотношений встречается в религиозных субкультурах, проще говоря, в сектантстве. В общинах друг за другом следят все её члены, «матушке» невозможно не то что изменить, но и стакана украдкой пригубить — немедленно всё станет известно. В дополнение к этому еженедельные внушения в пилатоненавистнических «домах молитвы» — служи «Гере», а то Бог покарает. В приходах госрелигий всё проще — в городах, ясно, доступно всё, но и в сёлах жёны священников хотя бы нажираются водкой до поросячьего визга (см. рассказ Леонида Андреева «Жизнь Василия Фивейского», не без многих прототипов) и тем хоть как-то скрашивают себе жизнь, растрачиваемую в супружеской «любви».

В реальной жизни женатые мужчины, действительно, Гере предпочитают Афродиту — если, конечно, им есть чем ещё одну «киприду» воспалить или хотя бы стимулировать на кривлянья. Парис, в общем-то, типичный толпарь, оригинален не был. Думается, вся театральная толпа себя с ним отождествляет, и в древности, и в наше время.

Ну, а Афине, соответственно, достаётся третье место.

А кто она такая, Афина Паллада, в сексуальном отношении? Паллада — это Дева. Афина девственна принципиально, ничто не может нарушить её некрофилической «чистоты». Что возможна встреча с половинкой при условии принятия таланта — про то она не ведает.

Подобная «чистота» закономерно приводит Афину в один стан с некрофилками Афродитой и Герой — для противостояния Жизни, Истине, Илиону.

А в чём же Истина — на уровне взаимоотношений с другим полом? Нудное герианство — плохо, болезненная девственность — плохо, шлюха Киприда, скрываемый идеал которой — убийство всего того клана, психоэнергетической частью которого является «любимый» «Ромео» — плохо; что же — хорошо? Ведь все формы межполовых взаимоотношений, бытующие в толпе, перечислены?

Для понявшего смысл «КАТАРСИСа-1» всё прозрачно: возможна половинка, встреча с ней строго закономерна и причинно обусловлена, только эта форма и есть Истина.

Аполлон Гиперборейский — бог счастья и предсвадебных солнечных ожиданий. Посмотрите на роспись эллинских античных ваз: когда невесту к жениху ведут Аполлон и его сестра-двойняшка-противоположность Артемида, ни Геры, ни Афины, ни Афродиты рядом нет.

Возможно, Артемиды в брачной процессии в более мудрой архаике вообще не было.

Автор «Предсказания», возможно, и не говорил напрямую о половинке, ограничившись на языке символов противостоянием союза Геры, Афродиты и Афины солнечному Аполлону. Да и зачем? Люди в те времена не настолько деградировали, как нынешние цивилизованные: вставший на Путь догадается обо всём без каких-либо упоминаний о существовании Любви и единственности её воплощения.

В наше время ищущему, конечно, нужна б`ольшая помощь.

Таким образом, в неприемлемом для толпы «Предсказании» была заключена основная весть «КАТАРСИСа-1» — о половинке. В «Троянском цикле» она, вопреки толпарным авторам, сохранилась — на уровне противостояний.

Причина, по которой в жизни Кассандры были допущены горести, в том, что она, видимо, оказалась в тех же обстоятельствах, которые привели Иерусалим к разрушению в 70 году н. э. Она не подчинилась призыву покинуть город, как то сделали христиане, — доверившись предсказанию Иисуса сорокалетней давности об участи Иерусалима. Не последовала Предсказанию… Истина становится Жизнью только тогда, когда накопления ума переходят в движения воли.

Для дальнейшего духовного возрастания Кассандре (также и дремлющим в её естестве потомкам) необходимы были очищающие от остатков толпарности страдания, кои она и претерпела: гибель родного города, предательство номинального брата, идиотизм номинальных отца с матерью, групповое изнасилование и рабство. А после её убийства — жизнь «кассандр» в рабстве вне метасемьи, метаселенья, метагорода… Боль от этих несчастий не могла не усилить желания оказаться среди своих по духу, иными словами, внутри метанации. Но это же и есть сердцевина вести «КАТАРСИСа-2»!

Весть же о метанации подразумевает знание и о Пришествиях Мантиса-Спасителя, так что название Протопроизведения «Предсказание» нисколько не удивительно.

Лёгкость на подъём, отличающие Авраама, отца его Фарру и спасшихся при осаде Иерусалима христиан говорит о том, что их предкам некогда уже приходилось спешно покидать обжитые места, — черты характера с неба не падают!

Что касается основной вести «КАТАРСИСа-3» — о таланте, — то значительность «Предсказания», одухотворившего «Троянский цикл», говорит сама за себя. Другое дело, что эта весть, начало начал, авторами «Троянского цикла» затёрта полностью.

Думается, все эти три вести должны были бы присутствовать в Протоевангелии. Но у апостола Петра жена была (Матф. 8:14), а половинки не было… Таланта у него тоже не было. Ему, больному всем, в том числе еврейским национализмом, знание о нарождающейся где-то на севере метанации и вовсе было неприемлемо. Отсюда и пробелы в содержании субъевангелий.

Мог ли великий автор-неугодник Понтий Пилат, мантис, потомок своих предков, не интересоваться аналогами создаваемого им Протоевангелия?

Внесённые в «Предсказание» искажения не помеха, когда с помощью родовой памяти можно обратиться непосредственно к его автору, ведь подобное стремится к подобному заблаговременно, за сотни и тысячи лет…

Талант, подкреплённый высоким опытом лучших из предков, доступ к которому обеспечивает родовая память, открывает путь кполовинке. Соединившиесяполовинки, если они на самом деле таковы, не могут не искать ещё более глубокойталантливойсамореализации внутри «пророческой „бригады”», а достижение этого облегчается осмыслениемтеории стаи итеории жизни.

глава тридцать седьмая

Тайный язык «багряницы»

Тогда воины правителя, взявши Иисуса в преторию, собрали на Него весь полк И, раздевши Его, надели на Него багряницу;

И, сплётши венец из тёрна, возложили Ему на голову и дали Ему в правую руку трость; и, становясь пред Ним на колени, насмехались над Ним, говоря: радуйся, Царь Иудейский!

И плевали на Него и, взявши трость, били Его по голове.

И когда насмеялись над Ним, сняли с Него багряницу и одели Его в одежды Его, и повели Его на распятие.

Матф. 27:27–31

У Марка изложение скуднее, ни единой дополнительной детали, Лука и вовсе не сообщает ничего. Опасное, видимо, место.

Иоанн, который, напомним, набрался мужества поведать о корнях реальной жизни церкви, только достигнув глубокой старости, в рассматриваемом эпизоде тоже должен был добавить ту самую деталь, которая могла кардинально изменить смысл официозной полуправды.

И он её добавляет!

Пилат опять вышел и сказал им: вот, я вывожу Его к вам, чтобы вы знали, что я не нахожу в Нём никакой вины.

Тогда вышел Иисус в терновом венце и в багрянице. И сказал им Пилат: се, Человек!

Иоан. 19:4, 5

Вот оказывается, в чём дело! Если бы Христос был в «багрянице» только во дворе претории, то Пилат вполне мог Его в таком виде и не увидеть. Одели, поглумились — и обратно переодели. Однако, что для неугодников важно, Пилат Его увидел!

Эпизод этот иерархобогословами всех деноминаций трактуется одинаково: после того как евреи своим экзальтированным поведением при въезде Иисуса в Иерусалим фактически признали Иисуса царём, римляне сделали то же самое — да исполнятся чудесные пророчества Ветхого Завета о Христе как царе-администраторе! Нам, дескать, в укрепление веры.

Чудеса и исполнение пророчеств как основание веры… На это «повелись» Иуда с Петром, и не они одни, а в веках «повелись» и элементы известных иерархий.

В чём же действительный смысл происходивших событий?

Почему Иисус допустил именно такое над Собой надругательство?

С кем Он Своим видом хотел облегчить общение?

Евреям римское одеяние не говорило ровным счётом ничего, так же, впрочем, как и легионерам, набранным в основном на территориях восточных провинций Империи; следовательно, трабея была надета кого-то в претории, кто был знаком с римскими традициями. И человек этот претории не покидал — легионеры же стояли в оцеплении и в Гефсимании, и вокруг Голгофы.

Богословы говорят, что воины могли обрядить Христа только в подручный материал — армейский кроваво-красный плащ. Он, дескать, похож на царский (древних римских царей! — А.М.), вкупе с «тростью» — полный антураж царя.