Ивлин Во - Офицеры и джентльмены
– А можно мне увидеться с ним?
– Это ваши вещи?
– Да.
– Вам придется оставить их здесь.
– А вы полагали, что я хочу взять их с собой наверх?
– Посмотрите здесь за ними, капрал, – сказал Джилпин, озабоченный, по-видимому, не столько их сохранностью, сколько подозрением, что в вещах может оказаться что-нибудь опасное, взрывчатка например. – Вы правильно поступили, что задержали этого офицера для выяснения, – добавил он. – Можете послать его к майору. – Не сказав больше ни слова Гаю, Джилпин повернулся и скрылся в темноте.
Другой часовой провел Гая к двери на антресолях. Четыре с половиной года превратностей войны приучили Гая к самым неожиданным встречам и приемам. Они приучили его и к тому, что время от времени он сталкивался на своем пути с этим офицером, фамилию или имя которого ему никогда никто не сообщал и который теперь приветствовал его с необычной теплотой.
– Так-так, – сказал он улыбаясь, – мы ведь встречались с вами когда-то. Вы, как я полагаю, удивлены больше, чем я. Я видел вашу фамилию в каком-то документе. Мы ждем вас вот уже несколько недель.
– Но Джилпин, видимо, не ждал.
– Мы стараемся по возможности ограничить Джилпину доступ к документам. Нам, правда, не всегда это удается.
В этот момент, словно символизируя что-то, свисавшая с потолка электрическая лампочка накалилась, несколько раз мигнула и загорелась ярким светом.
– А вы все еще майор, как я вижу, – заметил Гай.
– Да, черт бы их взял! Был подполковником почти целый год. Потом бригаду реорганизовали. Должности для меня в ней не оказалось. Поэтому-то меня и направили сюда.
Электрическая лампочка, снова символизируя что-то, замигала, потускнела и погасла.
– Никак не наладят работу электростанции, – пояснил майор, – то дадут ток, то выключат.
Они продолжали разговор в перемежающиеся периоды света и темноты, как во время летней грозы с молниями.
– А вам известно, чем вы будете заниматься здесь?
– Нет.
– Я тоже не знал, когда меня назначили. Да и теперь не знаю. А в общем-то здесь неплохо. Кэйп вам понравится. Он недавно выписался из госпиталя – был ранен под Салерно. В боях ему теперь больше не бывать. Завтра он все объяснит вам. Он и Джо Каттермоул должны поехать на совещание в Казерту. Джо – это довольно странный человек. На гражданке был каким-то профессором. Ужасно музыкальный. Но работает как дьявол. Делает все и за меня, и за Кэйпа. Джилпин – это отъявленный бездельник, вы уже видели его. Единственный, кто ладит с ним, – это Джо. Джо любит всех. Чертовски хороший парень, всегда готов заменить кого-нибудь и взять на себя дополнительную нагрузку.
Они поговорили об алебардистах, о достижениях и срывах Ритчи-Хука, о потерях и подкреплениях, о наборе новичков, перегруппировках, реорганизациях, переводах офицеров, из-за которых менялось лицо всего корпуса алебардистов. Электрическая лампа то горела ослепительно, то вдруг тускнела и начинала мигать, а то и совсем гасла. Собеседники долго еще продолжали называть фамилии общих знакомых алебардистов. Затем безымянный майор снова заговорил о самом Гае и заказал ему номер в отеле для офицеров. Когда лампа еще раз погасла, они оказались в абсолютной темноте и поняли, что солнце уже зашло за горизонт. Вошел денщик с керосиновой лампой.
– Пора укладываться, – сказал майор. – Я прослежу, чтобы вас устроили. А потом можно будет пойти поужинать.
У входа в клуб безымянный майор сказал:
– Я сейчас запишу вас.
Гай посмотрел через его плечо, но подпись была, как всегда, неразборчива. В сущности, и сам Гай, поскольку его записал майор, стал косвенно анонимным.
– Если вы собираетесь бывать в Бари, вам лучше быть записанным здесь.
– Но, судя по вывеске, это клуб для старших офицеров?
– Это ничего не значит. Он для тех, кто привык есть в приличных местах. По вечерам в отеле полно сестер милосердия из госпиталя королевы Александры. С женщинами здесь трудновато, – продолжал майор на пути в буфетный зал. Это было новое, довольно необычное здание, построенное для семинарии унии абиссинцев, которые попали в Рим после падения итальянско-эфиопской империи; главные комнаты здания венчались куполом наподобие их церквей и храмов. – Местные женщины совершенно недоступны. Да и не больно-то они соблазнительны, насколько я успел разобраться. У нас есть, правда, несколько женщин – секретарши и шифровальщицы, – но они все уже заняты. Я имею дело главным образом с женщинами из вспомогательной службы военно-воздушных сил; они бывают здесь иногда проездом, на пути в Фоджу. Они говорят об Италии много всякой чепухи.
– Женщины из вспомогательной службы?
– Нет-нет. Я имею в виду тех, кто никогда не был здесь. Романтики, черт бы их взял! В этом-то смысле клуб как раз и хорош. Столовая здесь как дома, в Англии, правда? Готовят из английских продуктов, разумеется.
– Вина не бывает?
– Есть какое-то местное красное вино; если хотите, можете брать.
– Рыба, конечно?
– Ее держат главным образом для итальяшек. Тоже неплохая вещь, один запах чего стоит.
Приятное возбуждение, которое Гай почувствовал, прибыв за границу после двухлетнего пребывания в Англии военного времени, замигало и погасло, подобно электрической лампочке в кабинете безымянного майора.
Гражданский официант принес им розовый джин. Гай попросил по-итальянски принести мясо с чесноком и зеленью. Официант ответил по-английски почти презрительно: «У нас этого нет!» – и принес американские земляные орехи.
Под голубым куполом, там, где недавно грызли гранит науки смуглые, бородатые духовные лица, теперь сидели военные в самой разнообразной форме и с многочисленными знаками различия. Гай вспомнил свое недавнее прошлое и задумался над вероятным будущим. Это был как бы еще один Саутсанд, еще один транзитный лагерь, привокзальный отель в Глазго; это была еще одна самая низшая ступень – неиспользуемый офицерский резерв.
– Послушайте, – обратился безымянный майор к Гаю, – что это вы приуныли? В чем дело? Соскучились по дому?
– Соскучился по Италии, – ответил Гай.
– Вот это здорово! – сказал майор, озадаченный, но довольный, что Гай шутит.
Они прошли в зал, который был когда-то трапезной. Если Гай действительно скучал бы по Лондону военного времени, он нашел бы здесь утешение, ибо увидел за столиком лейтенанта Пэдфилда в компании троих англичан. В Лондоне Гай не видел лейтенанта с рождественских дней.
– Добрый вечер, Лут. А вы как сюда попали?
– Я присоединюсь к вам позднее, хорошо?
– Вы знаете этого янки? – спросил майор.
– Да.
– И чем же он занимается?
– Это никому не известно.
– Недавно он все время крутился около Джо Каттермоула. А кто привел его сюда, я не знаю. В служебное время мы стараемся быть с американцами на короткой ноге, а во внеслужебное – не очень-то. У них здесь своих клубов сколько угодно.
– Лут – очень общительный человек.
– Как вы зовете его?
– Лут. По-американски это значит «лейтенант», начальный слог этого слова.
– В самом деле? Не знал. Чушь какая-то.
На ужин, как Гаю уже ответили, не было никаких острых мясных итальянских блюд, но он с удовольствием выпил вино, хотя далеко не первосортного. В Лондоне в последние два месяца вино было большой редкостью и стоило оно дороже, чем когда-либо раньше. Майор вина не пил. Он подробно рассказал Гаю о своей последней любовной связи с женщиной из вспомогательной службы и о женщине, с которой он встречался до нее. Разница между ними, по его словам, была невелика. Вскоре к ним подошел лейтенант Пэдфилд с раскрытым портсигаром.
– Сам я их не переношу, – сказал он, – но думаю, что они неплохие. Не из нашего военторга. Это мне подарил советник нашего посольства в Алжире.
– Хорошая женщина – это одна, а хорошая сигара – это совсем другое, – сказал майор.
– И это напоминает мне, – подхватил лейтенант, – что я так и не поздравил вас, Гай, и Вирджинию. Я читал о вас в «Таймсе», когда жил со Ститчами в Алжире. Очень приятная новость.
– Спасибо за поздравление.
Безымянный майор, взяв предложенную сигару, откусил кончик, закурил и счел своим долгом сказать:
– Садитесь с нами. Мы с вами не встречались, но я видел вас вместе с Джо Каттермоулом.
– Да-да, для моей работы он здесь самый полезный человек.
– И что же это за работа, если не секрет?
– Отнюдь нет. Опера. Мы пытаемся возродить оперу, представляете?
– Нет.
– Это самый верный путь к сердцам итальянцев. Что касается оркестров, то с ними никаких трудностей нет. А вот певцы, по-видимому, все сбежали вместе с немцами. – Он рассказал о различных оперных театрах в оккупированной Италии; одни из них были разрушены бомбами, другие лишь слегка повреждены. Оперный театр в Бари остался невредимым. – Однако мне пора вернуться к моим друзьям, – сказал лейтенант, поднимаясь.
