Давид Гроссман - См. статью «Любовь»
Мунин: Великое разочарование слышится мне в ее голосе!
А Фрид, изрыгающий огонь и дым, с трудом удержавшись на ногах, выбросил, как гневный пророк, вперед руку и потребовал объяснений.
— Что тут объяснять? — возмутился Мунин. — Нужно спешить! — Но все-таки прибавил в свое оправдание: — День короток, пан доктор, а работы непочатый край, и, как тебе известно, нет тут женщин, кроме госпожи Ханы (см. статью Цитрин, Хана), которая только Божья, ну, и супруги самого пана доктора — Паулы, которая, я полагаю, целиком принадлежит вашей милости.
Фрид: Да как ты смеешь, гнусный нечестивец, бандит, хулиган, охальник! — как ты смеешь произносить своим грязным мерзким языком чистое непорочное имя госпожи Паулы?!
Мунин: Простите великодушно, но всегда говорю только правду. Вот, пожалуйста: уже тысяча сто тридцать восемь! Записано! Возможно, господин доктор желает видеть записи? Потому что у меня все, всякое свершение регистрируется. И имеется также карта. Да, пан доктор может положиться на меня и быть уверен, что Едидия Мунин предан своему искусству.
Фрид, который смутно помнил другое число, более низкое, названное Отто неделей раньше, с дрожью представил себе бесконечную чреду злодеяний бесстыжего старого Сатира во вверенном его попечительству зоологическом саду и едва не задохнулся от возмущения.
Фрид: Но объясни, объясни мне, мерзавец, зачем?!
Мунин: Зачем? Чтобы воздерживаться! Что, пан Отто совершенно ничего не рассказывал господину доктору?
— Нет.
— А… А я-то думал, что господин доктор уже все знает. Разве не для того господин находится тут, чтобы наблюдать за нами и убеждаться, что мы делаем все, как надо, и остаемся верны своему искусству? Так почему пан доктор сердится? А, пан просто не в курсе всех подробностей… Вот я расскажу ему, да, все расскажу без утайки, как у нас, у евреев, сказано: говоря, говори о путях Его, то есть, излагай толком и по порядку. Вот я и расскажу. Потому что нет в этом никакого бесчестья. Все ради возвышенного служения Всевышнему, Имени Его благословенному. И это очень просто, ведь я, господин, взгляните — во что я уже превратился? Шестьдесят килограммов я сегодня — при моем-то росте, и сейчас, вероятно, даже меньше. Потому что нельзя утверждать, чтобы еды тут имелось в избытке, извините меня, пане, что позволяю себе упомянуть об этом, но…
— Бандит! Какое отношение имеет твой вес к тому, что ты сотворил с несчастной овцой?
— А, да, овца… Милое, ласковое создание… Послушайте, пожалуйста: ведь каждый раз, как я… Ну… Ведь господин доктор, конечно, уже немало слышал о таких вещах, а? Верно я говорю?
Фрид: Холера ясна! Ты что — хочешь свести меня с ума?! Что я должен был слышать?
— На-на-на… Некрасиво так, господин доктор! Умножающий гнев и злобу умножает страдание в этом мире. А!.. Шутка. Считайте, что я пошутил. Семя — ваша милость, верно, знает об этом — семя, истечение семени то есть, ведь это не просто так себе вонючая мерзость…
— Нет?
— Избави нас Господи и помилуй, нет и нет! Ведь и в нем имеется искра. И в члене, в рожке нашем невеликом, верно, во много раз более. Ведь находим мы в святых изречениях рава Нахмана из Браслава ту мысль, что весь мир создан ради Израиля, и даже ради самых ничтожных из числа его, подобных мне, например, и даже ради каждого органа в теле такого ничтожного, и все это только затем, чтобы Израиль получил наконец избавление, совершил и оформил чудесное деяние Колесницы Всевышнего, представляющей нам свидетельство о строении высших миров, — господин доктор слышал, возможно, как-нибудь по случаю о кабалистах, проживавших в Цфате, что в Земле Израиля, которые писали в «Книге Сияния», что любое движение, которое совершает человек, извините, даже в собственных подштанниках, запускает в ход высшие силы и небесные механизмы! И что с сапожником? Даже сапожник — и он любым действием своим, например взмахом иглы, когда подшивает подошву или какую-нибудь там стельку, сопрягает и он высшие силы со своими подштанниками, а тем более я!
Фрид: Послушай, я предупреждаю тебя — я умоляю тебя! — пожалуйста, будь добр, прекрати щупать себя там, когда ты разговариваешь со мной! И говори нормальным человеческим языком. Что ты вообще делаешь тут, в моем зоопарке?
Мунин: Но ведь я уже объяснил господину! Оно, семя то есть, оно вырывается из тела с великой силой. Фью-ю!.. — как из сопла ракеты. Я не говорю вещей просто так, нет! Я, пане, знаком с научными теориями и разбираюсь в самых премудрых законах механики, и я читал там, что силы, создаваемые выбросом семени, не уступят силе давления поршня или той великой подъемной силе, что удерживает аэроплан в воздухе. Все в соответствии с теорией относительности, разумеется.
Фрид: Р-р-р… Р-р-разумеется!.. И что с… Прекрати немедленно, я сказал!
Мунин: И преобразуются, между прочим, в крутящий момент… Ах, доктор, доктор!.. Я поднял тут перед вами такой вопрос, а я человек простой, ничтожнейший в Израиле. Уксус, оставшийся от прокисшего вина. Кощеева драная черная кошка. Не пришлось мне много учиться, нелегкая она, знаете, была у меня — жизнь. У отца, ну… Псалмы, конечно, знал наизусть, а потом уж как удастся — нет, не стану жаловаться, случалось тут и там прихватить кой-какие сведения. Беседы рава Нахмана из Браслава, чуток из «Книги Сияния», незнакомец один, добрый человек, позволил заглянуть в «Ангела Разиэля» и «Книгу рождений» Бен Эзры — знаете: основные правила толкования рождений, управитель жизни, управитель триплицитета, возраст планет, управитель часа… Я и от внешних, что называется, учений не отворачивался, про которые у нас иногда говорят «порченые, запрещенные к употреблению», да, в благолепной столице нашей Варшаве открылись мои глаза, удостоился увидеть чудеса творения. За научные журналы ухватился и нашел там дивные откровения. В библиотеках сидел, читал все, что попадалось о последних достижениях науки и техники. О Константине Циолковском, я полагаю, доводилось господину доктору слышать? Нет? Ну, что тут сказать… Да… Я-то доподлинно ознакомился со всеми его идеями. Самый замечательный из всех русских ученых. Скромный, между прочим, и непритязательный человек. Не ради славы… Выразил идеи космических полетов с помощью ракеты. Ну, сам посуди: разве не гений? Ракеты! Читал, разумеется, и других изобретателей в области летательной техники: американца Роберта Годдарда, бельгийца Бинга, немца Оберта, итальянца Леонардо да Винчи… И из всех из них стали ясны мне намеки…
Фрид: Прекрасно! Может, потрудишься объяснить в конце концов так, чтобы и мне стало ясно.
Мунин: Да я уже объяснил! Почему ваша милость не послушает капельку внимательно, вместо того чтобы пялиться все время на то, что у меня там внизу? Я ведь сказал, что, когда извергаю семя из своего тела, произвожу тем самым употребление… Великая сила для этого требуется, вот что! Но может, то есть, если сэкономить всю эту энергию… Господин понимает? Не просто один раз сэкономить, а… Один раз — чепуха!.. Один раз не поможет, верно?
Фрид (слабым голосом): Нет?
Мунин: Доктор, конечно, шутит. Ха! Один раз ничего не даст. Но сотни раз — да. Тысячи — да и да! Несомненно. Науке известно, что в теле у него, у человека, и даже ничтожнейшего из ничтожных, содержатся тысячи тысяч и десятки миллионов зрелых сперматозоидов. Как говорится, более, чем звезд на небе. Ну, и если сэкономлю все это, задержу в нутре своем и потом враз, единым махом, позволю взорваться, мигом!.. Отпусти народ мой! Да… Великий и многочисленный народ. Весьма неисчислимый. И ведь что я? Только увеличиваю силу реакции. И, учитывая ничтожный мой вес, около шестидесяти килограммов, а сейчас, может, и менее того — из-за… Извините, я уже посетовал: питание здесь не особенно… Короче говоря, смогу оттолкнуться и удалиться отсюда полностью, верно? Так сказать, преодолеть силу притяжения. Тут все дело в превращении энергии. Трансформация, направленный поток…
Фрид: Направленный куда?
Мунин: Ну… Уж куда придется… Куда провидение сочтет возможным забрать… Избавление от Господа в мгновение ока. Сыны пламени вознесутся ввысь!.. Я уже вычислил по гематрии, что фамилия моя Мунин соответствует в точности вознесению, а оба эти вместе… Не хватает мне тут, правда, буквы «вав», которая дает нам шесть пунктов…
Фрид: Куда? Куда вознесутся твои сыны? В какую высь? В небеса? Прямиком к Господу Богу?
Мунин: А!.. Где тот мудрец, что зрит грядущие дни? Но если Господь соизволит забрать к Себе, — что ж, пойду! Куда укажет, туда и пойду. Может, и Ему это важно, чтобы поднялся я в вышние обители. Вознесся над всеми, что здесь. Теми, что зовутся человеками. Ошибка это, недоразумение. А я знаю, что есть иное место, предназначенное для меня. Не здесь. Здесь — нет! Царства земные, пойте Богу, воспевайте Господа, шествующего на небесах небес…
