Ирвин Уоллес - Слово
Он попытался вспомнить все, что ему уже говорили относительно сегодняшнего дня. Суд или предварительное слушание? Он так и не смог вспомнить. Слишком много неразберихи вчера вечером. Он подумал, что чиновник говорил о слушаниях перед juge d'instruction. И что, черт подери, это слушание представляет? Ренделл вспомнил, что ему вроде бы говорили, что судья начнет расспрашивать его самого и свидетелей. Каких еще свидетелей? Так, его обвиняли в нападении, нарушении общественного порядка, но это было не самое главное. Значительно важнее было то, что он контрабандным путем провез из Италии во Францию незадекларированное национальное достояние. Но ведь никакое не сокровище, вспоминал Ренделл, как он сам об этом кричал, но подделку, пустяк, никому не нужный клочок папируса. Потому-то и нужны будут свидетели, напомнили ему, эксперты с целью установления ценности этого фрагмента.
Наиболее непонятной во всем происходящем для Ренделла была роль де Фроома. Голландский клирик, как и обещал, прибыл в Орли. Он был там, чтобы помочь Ренделлу. Тем не менее, этот идиот-таможенник настаивал на том, что де Фроом появился там по просьбе французской таможенной службы. Ренделл никак не мог увидеть в этом никакого смысла.
Еще одна тайна, более мрачная, самая опасная: кто выдал его французским таможенникам?
Все просто, кто-то устроил для него западню. Но кто мог знать, что Ренделл владеет этим несчастным кусочком папируса? Ясное дело, что это мог быть мальчишка Себастьяно, его мать и полицейский из Остиа. Тем не менее, они понятия не имели, кто он такой, даже если бы и выяснили, что он забрал что-то из раскопа. Еще был таксист по имени Люпо, который отвез Ренделла из Остиа Антика в Рим. Но ведь и водитель не мог знать его имени, не знал, что он с собой везет. Имелся профессор Обер, для которого он оставил срочное сообщение о необходимости встретиться вчера вечером. Но и французский ученый ничего не знал о причине этой встречи. И наконец, был домине де Фроом, которому он звонил из Рима, единственный человек, который знал все. И, тем не менее, голландец, единственный, кто знал о Воскрешении Два, у которого не было совершенно никакого мотива предавать Ренделла. Ведь, после всего, привозя с собой доказательство подделки, Ренделл предоставлял ему прекрасное оружие, способное уничтожить группу религиозных издателей и усилить собственное значение.
Нет, никакого логического объяснения не находилось.
Если Роберт Лебрун погиб не случайно, но убит намеренно, тогда лицо или лица, каким-то образом узнавшие, что Лебрун делает для Ренделла, могли иметь возможность выяснить, чем американец занимался в Риме и в Остиа Антика.
Таким образом, эта единственная возможность также не имела смысла и почвы под ногами, поскольку у нее не было ни лиц, ни имен.
Короче, тупик.
Ренделл закончил завязывать галстук, когда дверь в камеру заскрипела и широко распахнулась.
В камеру пружинистым шагом вошел подтянутый молодой человек в кепи с красным околышем и в темно-синем мундире, похожий на выпускника военной академии Сен-Сир.
— Надеюсь, вы неплохо выспались, мсье Ренделл? Я инспектор Даво из Республиканской гвардии. Я должен буду доставить вас во Дворец Правосудия. Слушание начнется через час. К этому же времени должны собраться и свидетели. У вас будут все возможности, чтобы вас выслушали.
Ренделл поднялся с нар и взял свой спортивный пиджак.
— Я просил, чтобы в мою пользу свидетельствовал домине Мартин де Фроом и Амстердама. Прибудет ли он на слушания?
— Обязательно, мсье.
Ренделл облегченно вздохнул.
— Слава Богу… Ну ладно, инспектор, я готов встретиться со всеми ними. Пошли.
* * *ВСЕ СОБРАЛИСЬ В НЕБОЛЬШОЙ КОМНАТЕ, расположенной в Галерее Предварительных слушаний на четвертом этаже Дворца Правосудия.
Когда Ренделла ввели в здание Дворца Правосудия, и когда они уже повернули налево, направляясь в Галерею де ла Сан-Шапель, он почувствовал, что его уверенность чудесным образом усилилась, поскольку прочитал надпись над лестницей. Три простых слова: СВОБОДА, РАВЕНСТВО, БРАТСТВО.
Достаточно честно, подумал он.
Теперь же, стоя по стойке смирно в закутке защитника, расположенном вдоль одной из стен зала, Ренделл отметил, что, на удивление, с момента начала заседания уже прошло двадцать две минуты. Он знал, что очень скоро начнут допрашивать его самого. Но при этом никакой опасности он не чувствовал. Наоборот, он был расслаблен и спокоен. Ренделл считал, что самое главное — установить, что клочок папируса, привезенный им из Италии на французскую территорию, был всего лишь подделкой, не имеющей какой-либо ценности. Как только его заявление будет подкреплено мнением эксперта, безукоризненным заявлением авторитетного домине Мартина де Фроома, он тут же будет оправдан. А все до и после выступления де Фроома — это всего лишь обычное юридическое представление. После того, как голландский священник сделает свое заявление о подделке, Ренделл знал, судье не останется ничего иного, как освободить его.
Краем глаза Ренделл еще раз глянул на свидетелей. Нельзя сказать, чтобы он был удивлен их присутствием здесь, когда только вошел в этот зал. Их жизни и репутация, равно как и их капиталы в долларах, фунтах стерлингов, лирах, марках, были поставлены в зависимости от результатов нынешнего слушания.
Стулья в зале располагались в пять рядов. В первом же ряду, словно выбитые из гранита статуи сидели Уилер, Дейчхардт, Фонтен, Янг и Гайда. За ними, с внимательными и честными лицами располагались де Фроом, Обер, Хелдеринг. В заднем ряду, сжав губы и абсолютно бесстрастно, сидела Наоми Данн. Ранее выступивших свидетелей в зале уже не было. После того, как они представили свои показания, их отпустили.
В зале не было никого постороннего, никаких представителей прессы, никаких обычных зевак. Судья заявил об этом в самом начале заседания. По его словам, процесс был закрытым в связи с тем, что предмет обсуждений требует сохранения тайны.
«Звездная Палата», — пришло на ум Ренделлу.
Ему было интересно узнать, кто распорядился о том, чтобы заседание было закрытым для посторонних. Банда издателей, кто же еще, с их мощными связями в Ватикане и Мировом Совете Церквей. Что ни говори, Франция должна была прислушаться к мнению Церкви. Для этого здесь имелся мсье Фонтен и его альтер эго, профессор Собрье. Опять же, здесь присутствовали синьоре Гайда и влиятельный монсиньоре Риккарди. Подобные им люди были замешаны не только в религиозные, но и в политические дела. Здесь с такими людьми вынуждены считаться. Если они пожелали секретности, власти пошли навстречу их желаниям.
Только Ренделлу на все это было наплевать, поскольку у него имелся де Фроом, а вместе с голландцем очень скоро здесь будет правда и выход на публику.
Слушая вполуха выступающего свидетеля, Ренделл вспоминал события, имевшие место до этого момента.
Juge d'instruction — его звали Леклер — вошел в зал и уселся за одним из громадных столов перед местом для свидетеля и рядами стульев. Совершенно неожиданным было то, что на нем не было традиционной черной тоги с белым нагрудником, а самый банальный коричневый костюм. Это был анемичный человечек с лицом типичного бюрократа невеликого ранга, с торчащими вверх волосами, заменявшими судейский парик и с неприятным высоким голосом.
Он объявил судебное заседание открытым. От третьего стола, помещенного под прямым углом к судейским, секретарь суда оторвался от своей пишущей машинки, чтобы громко зачитать на французском, а потом и на английском языке обвинения, выдвинутые против Ренделла. После этого судья заявил, что ради экономии времени он распорядился о привлечении переводчика (за исключением тех свидетелей, которые говорят по-французски). Это стало возможным, поскольку, с целью защиты обвиняемого, слушания будут проводиться на английском языке. Потом он повел заседание со всей возможной скоростью, то ли потому, что время — деньги, то ли потому, что не желал пропустить обед.
Свидетелем, открывшим слушания, был таможенник из аэропорта Орли, мсье Делапорте, который в подробностях описал чудовищное поведение обвиняемого. Вторым свидетелем стал охранник из Сюрте, по имени Горен, которого заранее предупредили, что разыскиваемый контрабандист может быть опасен, поэтому Горен участвовал в его задержании.
Третьим свидетелем стал инспектор полиции аэропорта, которого звали Квейрас, который заявил, что начальник carabineri в Риме проинформировал его о том, что американец, некий Стивен Ренделл, нелегально приобрел некий христианский документ, обладающий громадной ценностью, и без какого-либо разрешения пытается перевезти его из Рима в Париж. Квейрас приготовил специальную розовую карточку с описанием разыскиваемого преступника, и как только Ренделл попал к нему, Квейрас конфисковал кожаную сумку с фрагментом папируса, после чего участвовал в аресте нарушителя закона. После того, как Квейрас присоединил розовую карточку к вещественным доказательствам, его отпустили, равно как и двух предыдущих свидетелей.
