Андрей Жвалевский - Типа смотри короче
— Ты домой? — спросил он.
Я воспряла. «Конечно, он оставил всю романтику на потом! — сообразила я. — И нечего было расстраиваться!»
— Ну не знаю, — ответила я томно, давая Никитосу возможность пригласить меня, куда он там напланировал.
— Ну не знаешь и ладно, — отрезал Препяхин. — А я домой.
И растворился в темноте.
Никита
Вечером на ступеньках школы меня уже ждал надутый Витька.
— Флешку гони! — заорал я ещё на подходе.
Витька достал флеху из кармана, посмотрел на неё… У него даже глаза от слёз заблестели. На секунду у меня возникла мысль пожалеть его — но я тут же взял себя в руки. Нечего было спорить!
— А это точно Лопахина была? — спросил он, ещё крепче сжимая свою драгоценность. — Не похожа ни фига!
— А кто?! Бабушка твоя?
Я требовательно протянул ладонь за трофеем. Витька отдал мне флешку, провожая её страдальческим взглядом. Я принялся вертеть добычу в руках, не торопясь спрятать. Пусть помучается, провокатор! Следующий раз будет знать, с кем спорить!
— А как фильм? — Витька не отводил взгляда от флешки.
— Супер! Прикинь: там сначала такой из пещеры выползает…
Таня
Я пошла пешком, по дороге шмыгая носом и сбрасывая звонки от Милки. Не хватало ещё, чтобы она услышала, что я плачу!
Дома пришлось долго отсиживаться в ванной, потому что эта дурацкая мамина тушь совершенно не отмывалась. Не может она себе нормальную купить, что ли…
Вода лилась небольшими водопадами из крана и из моих глаз. Я и не думала расстраиваться из-за этого придурка, просто… просто…
Дашка аккуратно пролезла ко мне в ванную.
— Та-а-ань, — зашептала она, — ты что, плачешь?
— Нет, — буркнула я, — я умываюсь.
— Тань, — не унималась сестричка, — не плачь… Пожалуйста, а то я тоже заплачу!
У неё немедленно затряслись губы и глаза выросли размером со сливу. Мне стало так жалко её, что я забыла, что нужно жалеть себя. Обняла Дашку и уткнулась в её тёплую, вкусно пахнущую макушку.
— Дашик, — тихо сказала я, — когда ты вырастешь большая и мальчик пригласит тебя в кино…
Дашка шмыгнула носом, ожидая продолжения. А я в уме перебирала все возможные варианты мести.
— Ай, лучше не ходи, — решила я. — От этих мужиков одно сплошное разочарование.
Никита
Когда я закончил пересказ фильма, меня слушали уже и Радомский, и Лопух, и пара пацанов из параллели. Слушали, раскрыв рты. Что-что, а рассказывать я умею! В лагере всегда после отбоя такие истории заливаю! Все уже спят, а я ещё до середины не дошёл.
— Круто, — сказал Радомский. — И тут же испортил настроение: — Я так понял, ты тупо на экран пялился? А чего Таньку с собой брал?
Это был удар под дых. Но я вывернулся:
— Ну… если честно… я не весь фильм рассказал. Мы с Лопахиной там пару раз отвлекались…
И я сделал значительную паузу. Мол, понятно, чем мы там отвлекались. Радомский не поверил.
— Ну-ну…
— Чего «ну-ну»?
— Да ничего.
— Ну и всё!
— И вообще, Таньку в кино сводить — не тема!
— А что тема?
— Ирку своди!
— Да легко!
— Забились?
Я в запале сунул Радомскому ладонь. Тот, зараза, тут же её схватил, а Витька — зараза номер два — разбил, не дав мне опомниться…
…Ночью я никак не мог уснуть. «А чего? — думал я. — И в первый раз было не страшно… А во второй ещё проще будет… Наверное…»
Таня
— Ты чего трубку не брала? — заорала Милка, когда на следующее утро я подошла к школе.
На крыльце меня встречала целая делегация.
— Занята была! — соврала я.
Милка прищурилась.
— Что, два часа после кино занята была?
— А ты что думала? — Я равнодушно пожала плечами и зачем-то добавила идиотскую фразу, которую слышала от бабушки: — Дело молодое…
Одноклассницы шумно втянули в себя воздух. Мне показалось, что на какое-то время они вообще забыли, что надо дышать.
— А о чём фильм-то был? — тихо спросила Полина.
— Понятия не имею, — совершенно честно ответила я. — Не до того было! И я направилась внутрь школы счастливая, как и положено девушке после первого свидания.
От Пушкина не только к Чаадаеву
Таня бродила по комнате и бурчала себе под нос, уча стихотворение великого русского поэта Александра Сергеевича Пушкина. Сестричка Даша рисовала, забившись в угол. Таня была злая, в таком состоянии ей под руку лучше не попадаться.
— Любви надежды тихой славы не долго тешил нас обман, любви надежды тихой славы не долго тешил нас обман, любви надежды тихой славы не долго тешил нас обман…
Таня задумалась.
— Кто тешил???
Судорожно заглянула в книгу.
— Обман??? Обман тешил? Пушкин, блин… Ладно, поехали дальше. Отчизны внемлем призыванье. Мы ждём с томленьем упованья… Отчизны внемлем упованья, мы ждём с томленьем призыванья… Нет! Мы ждём… Томленьем… Призываньем… Уф… Как я могу это выучить, если из семи слов знаю только два!
Таня опять заглянула в книгу.
— Мы ждём с томленьем упования! Как же это запомнить? Ждём и томимся. Томимся и упо… ём. Упаиваем… Ы-ы-ы-ы! Томленьем упованья! А внемлем призыванье. Дурдом…
Таня вздохнула и пошла на очередной круг по квартире.
— Любви надежды тихой славы не долго тешил нас обман, исчезли юные забавы, как сон, как… как…
— Утренний туман!
Таня резко развернулась.
— Даша? Ты??? А ты откуда…
— Я уже выучила, — грустно вздохнула Даша.
История одного статуса
Я уже шесть лет занимаюсь фигурным катанием.
Я себя безо льда и не помню.
У меня постоянно по две-три тренировки в день, и в выходные мы тренируемся, и в праздники. Нет, я не жалуюсь, нормально всё. Вполне можно успеть между тренировками уроки сделать. У нас в холле столы стоят, мы там приноровились. А ещё удобно, что мы все в разных школах. Одно сочинение на всех написали — и нормально. Или один доклад сделали. Я всем матемшу решаю, а мне за это английский переводят. У нас одна девочка в совершенстве знает, с трёх лет учит.
Короче, привыкли мы к такому режиму.
Устаём, конечно. Особенно к концу четверти. Мы ж встаём в шесть, у нас одна тренировка всегда до школы. А в каникулы нам лёд сдвигают часов на десять утра! Представляете, как можно выспаться!
И вот мечтаем мы о каникулах, мечтаем… И тут вчера к нам приходит тренер и сообщает «радостную» новость. У них распоряжение. Видите ли, детей нужно чем-то занять на каникулах, и какой-то начальник предложил нам сделать ледовое представление. Мало того, что до каникул три недели и теперь придётся пахать как сумасшедшим, так ещё и все каникулы нужно будет выступать. Три концерта в день! ТРИ! Первый в десять, второй в два, и третий в шесть.
Нам ещё долго рассказывали, что это такая честь, такая честь… Что нас увидят все школьники города, что они будут нами гордиться, что мы не должны опозорить…
А я стояла и глотала слёзы. Я тоже хочу быть простой школьницей! Я хочу на каникулах спать и ходить на концерт! Я в кино хочу! Я и так нигде не бываю…
— А не участвовать можно? — робко спросила я.
Тренер нехорошо сощурился.
— Ну, если тебе не дорого твоё место здесь…
Понятно. Больше вопросов нет. Место мне дорого.
В принципе, было даже интересно. Хореограф приехал специальный, ставил нам массовые танцы. Всё как положено — мелкие впереди, мы посередине, а сзади все наши КМСники. Их тоже запрягли. Сначала мы час на полу всё это учили, под музыку, прямо в холле, потому что зала такого размера у нас во дворце нет, а потом уже на лёд переходили. И там ещё час-полтора. И это только три общих танца, а мы ж ещё и в других участвовали!
У КМСов были сольные номера, они просто катали свои короткие программы со всеми прыжками. А нас компоновали по двое-трое и ставили типа танцевальное шоу. Я с подружкой танцевала под Чарли Чаплина, девчонки у другого тренера что-то народное, мелким на пять человек вальс поставили. Красиво получилось.
Только устали мы все. И четверть я закончила не очень… Просто сил не хватало, мы в перерывах между треньками только поесть успевали, до уроков ни руки, ни головы уже не доходили.
Перед первым представлением волновались очень, аж ноги тряслись, так страшно было. Трибуны, правда, были не совсем полные, но народу достаточно, чтоб посмеяться, если мы опозоримся.
Стоим мы перед «Чаплиным», трясёмся, а тут нам Надя, наша самая крутая КМСница, говорит:
— Что вы переживаете, там дети на трибунах, они сальхов от риттбергера не отличат. Делайте то, что у вас лучше всего получается, они всё равно не поймут.
