Мартин Эмис - Лондонские поля
Глава 4. Тупиковая улочка
— Мечтаю об этом. Заклинаю об этом. Молюсь об этом.
Толкнув дверь, Кит вышел из «Черного Креста» и приосанился, стоя на каменной ступеньке под вывеской «ТВ И ДАРТС». Глянул вправо, глянул влево; что-то пробормотал. Вот и она, тут как тут. Вот и Николь Сикс. Она выделялась, в точности как струйка черных чернил, на фоне разнообразного хлама и пастельных красок торговой улицы и не спеша брела вдоль прилавков, подходя то к одному, то к другому. Если бы Киту только пришло в голову, что Николь его ждет или же завлекает, что у нее есть определенные замыслы на его счет, он отказался бы от своей затеи. Но в той праздности, с которой она шла, в медлительных перемещениях центра тяжести под узкой черной юбкой, — во всем этом чувствовалось настойчивое приглашение. На какое-то мгновение у Кита возникло странное впечатление, будто Николь наблюдает за ним; это никак не могло быть правдой, потому что Кит сам наблюдал за Николь, а та не оборачивалась. Что-то тянуло его вперед. Она завлекает меня, подумал он, начиная следовать за ней. Красота — неимоверная, но и внушающая смутное чувство доступности: вот что, крайне приблизительно, сообщило Киту появление Николь в «Черном Кресте». Но он не знал природы, не знал сорта этой доступности. Горячая отрыжка ударила ему в глотку. Кит все выяснит.
Теперь Николь остановилась, повернувшись в профиль и нагнувшись, чтобы осмотреть дешевый фарфор, разложенный на тележке под навесом. Подняв голову, она обменялась парой слов с продавцом, кидалой, хорошо знакомым Киту. Приподняла вуаль… Когда она поднимала ее в пабе, Кит, разумеется, смотрел на нее с острым любопытством, но отнюдь не с желанием. Нет, это точно не было желанием; острие дротика, вонзившееся ему в палец ноги, препятствовало возникновению какого-либо желания, причиняло для этого слишком уж сильную боль. Николь была высокого роста — на каблуках даже выше Кита — и, казалось, весьма изящного сложения: изгиб ее лодыжки соответствовал изгибу шеи. Она выглядела как модель, но не того типа, который предпочитал Кит. Она могла бы демонстрировать моды, а Кит предпочитал тех, кто демонстрирует собственные прелести. Поведение модели-прелестницы дает понять, что вы можете сделать с ней все, что вам будет угодно. А вот поведение модели, показывающей разные фасоны и стили, дает понять совсем другое: это она сможет сделать с вами все, что ей будет угодно. Кроме того, что еще важнее, Кит, как правило, отдавал предпочтение девицам-коротышкам с толстыми короткими ножками, здоровенными грудями (без каких-либо теоретических ограничений в размерах) и жирными задницами — девицам наподобие Триш Шёрт и Пегги Оббс, Дебби Кенсит (которая вообще была особенной) и Энэлайз Фёрниш. Ногам он уделял особое внимание. Кит не мог не заметить, что у тех из них, которые он чаще всего заставлял раскинуться перед собой, у тех из них, что чаще всего свисали у него с плеч, были исключительно толстые лодыжки (иначе говоря, лодыжки у них фактически отсутствовали) и исключительно толстые икры. Он пришел к выводу, что толстые ноги суть то, чему он обычно отдает предпочтение. Сначала это открытие доставило Киту удовольствие, затем смутило и даже встревожило, ибо никогда прежде он не думал, что может быть озабочен подобными пустяками. Лодыжки Николь — удивительно было, что они способны выдержать на себе весь этот рост, все это тело. Возможно, она просто была не его типа… Да нет же, очень даже его! Что-то внушало ему: совершенно определенно, на очень глубинном уровне — его.
Николь пошла дальше, Кит последовал за ней. Помимо всех прочих возможностей, он испытывал к ней интерес, сходный с тем, что привлекал его к Гаю Клинчу или старенькой леди Барнаби. Она явно относилась к тем, кто всегда выбирает наипервейший класс, а Кит отнюдь не принадлежал к тем тупицам, что осуждают людей, у которых много денег. Ему как раз нравилось, чтобы вокруг были люди, не испытывающие недостатка в деньгах, — ведь тогда, жульничая, он мог позаботиться и о собственных карманах. Кит, как бы ни было ему жаль, никогда не изъявил бы желания жить в таком обществе, где некого обворовать. Ни в коем разе. Эти соображения пришли ему в голову, пока он следовал за Николь по замусоренной торговой улице, думая еще и о том, что зад ее вполне мог бы быть и потолще, чем выглядит… но ведь худые пташки часто могут так или иначе возместить это дело в кроватке.
Он дождался, чтобы она приблизилась к цветочному прилавку и остановилась там, стягивая перчатки. После этого вступил в поле ее зрения. Удостоив кивком и ткнув пальцем старика Нигеля (который был ему должен и имел все основания его остерегаться), он, двигаясь с обычной своей уверенной неуклюжестью, отмотал от висевшего на кронштейне рулона целое полотнище коричневой бумаги и пошел вдоль прилавка, вынимая из пластиковых лоханей сочащиеся влагой букеты и приговаривая:
— Открой язык цветов чудесный. И пусть их нежные слова… — Он умолк, пытаясь вспомнить присказку целиком. — Развеют все твои заботы.
Обручального кольца нет, думал он. Да это и раньше было понятно, даже в «Кресте», когда она была в перчатках.
— Так… Нарциссы. Гладиолусы. Немного этих, немного тех. Вот, все вместе. На этот раз вот так, — он протянул ей удушаемый бумагой букет. — Ну, чего тут стесняться? От меня.
Ногти изгрызены, но руки выдают в ней лентяйку. Отменную лентяйку.
— В ту сторону идешь? А то у меня здесь «кавалер» за углом стоит.
Не прикасаясь к ней, а лишь обозначая ладонью линию ее плеч, Кит побудил Николь отправиться по улице дальше. Костюм дорогой. Не дешевка.
— Я видал одну девушку вроде тебя. Крошка-красотка. Головой в облаках витает. Так ты сказала, у тебя свое гнездышко?
Кивнув и улыбнувшись, она сказала:
— Уже близко.
Ух, этот ее ротик! Да и вуаль ей очень даже к лицу.
— Я? Я — мистер Мастер. На все руки, точно. Мистер Все-Наладим. Знаешь, предохранитель перегорит. Или котел барахлит, или звонок не звонит. Тогда нужен кто-то с кое-какими связями.
Туфли: полштуки. Никак не иначе.
— Потому что я знаю. Я, Ники, знаю, как трудно в наши дни добиться хоть сколько-нибудь стоящих услуг. Если честно, — добавил он, и глаза его прикрылись от уязвленной гордыни, — мне непонятно, куда катится эта гребаная страна. Мне это просто-таки невдомек.
Она замедлила шаги, проворно сняла свою шляпку и вынула черную заколку, удерживавшую шиньон. Вращая шеей, вытрясла наружу волосы — господи! не дешевка, не дешевка! Они пошли дальше. ТВ, да и только.
— Все, что хочу сказать: я — тот мужик, который все может устроить. Все решить, типа любой проблемы, даже самой крохотной. Просто покличь Кита. Уговор?
Они подошли к повороту в тупиковую улочку.
— Я живу вон там, — сказала она. — Спасибо за цветы.
Николь, замедлив шаг, полуобернулась, потом направилась дальше, снова замедлила шаг — и все это время не прекращала обмахиваться свободно свисающей с руки перчаткой. Вся разрумяненная, она даже сунула большой палец за V-образный вырез своего джемпера, с силой его оттянув. Да она тоже подвисла, подумал он. Вот сука. Следует отметить, что сей финальный бонус оказал на Кита Таланта удручающее воздействие. Потому что совершенство было ему не в жилу. С некоторой тоскою он представлял себе, что у нее где-нибудь мог бы иметься большой шрам или еще какой изъян, на который он, допустим, охотно закрыл бы глаза. А коли нет, то он попросту возложил бы все свои надежды на ее взбалмошность, сумасбродство. Состояние ее ногтей несколько его утешало. Утешало, но слабо. По меркам Кита, они были не так уж и плохи. Да, обгрызены, но не напрочь. Оставался еще ее акцент, явно иностранный (Европа, подумал он, где-то этак посередине), и там, откуда она приехала, могли быть в обычае забавные закидоны. Ну да ладно, попытка не пытка, решил Кит, хотя пара-тройка попыток из тех, что он предпринимал в прошлом, оказались-таки самой настоящей пыткой.
— Ужасно душно, ты не находишь? — сказала она.
— Жарынь, — сказал Кит.
— Экая пакость.
— Точнее не скажешь.
Улыбка его сделалась игриво-униженной, когда он, понизив голос, добавил басом:
— Все на свете, дорогая. Все, что только будет угодно.
— Что ж, коли на то пошло, — проговорила она донельзя ясным и обыденным голосом, и Кит поймал себя на том, что на мгновение встал по стойке «смирно», — есть у меня пара-тройка вещиц, которые непременно надо посмотреть. Вроде пылесоса. Это было бы очень мило…
— Какой у тебя телефон, Ник? — строгим голосом спросил Кит.
Она колебалась; затем, казалось, внезапно кивнула сама себе.
— Ручка есть?
— Нет нужды, — сказал Кит, приободрившись. — Любые числа держу в голове.
При этом он раскрыл рот, уложив мясистый язык на нижние зубы, меж тем как яркие его глаза блуждали вверх и вниз по ее телу.
