Екатерина Вильмонт - Цыц!
Утром она рано встала и за полтора часа набросала примерный план, придумала несколько слоганов, то есть вполне была готова к работе. А теперь надо продумать туалет. Чтобы в издательстве никто не решил, что я специально выпендрилась, но чтобы во время обеда выглядеть достойно. Ведь он вряд ли поведет меня в «Грабли» или «Елки-палки». И она надела привезенное мамой из Рима платье. Светло-серое с белой отделкой на юбке достаточно сложного фасона. Скромность, но более, чем достойная. И чувствуется класс. У мамы замечательный вкус и глазомер. Платье сидит идеально.
На выходе из метро она столкнулась с Анчуткой.
— Лиля! Потрясающее платье!
— Спасибо. Мамин подарок. Анна Евгеньевна, я вчера прочла Ахметшина…
— Ну, что скажешь?
Лиля высказала ей свои соображения, попутно восхитившись точностью замечаний старшего товарища.
Анна Евгеньевна была довольна.
— Еще, мне кажется, конец надо изменить.
— Ты решишься ему об этом сказать?
— А я уже сказала, по телефону.
— И что он?
— Обещал подумать.
— А я, дура, побоялась. Он мне внушает какую-то робость. Кажется, выхватит сейчас ногайку…
Лиля засмеялась.
— Смотри, не влюбись в него.
— Ну вот еще! Для меня это чересчур. Мне бы что поскромнее.
— Но на всякий случай ты выпендрилась по полной программе.
— Да что вы! Просто я сегодня после работы иду на день рождения к друзьям.
— Ну-ну.
Лиле стало неприятно.
— И еще хочу предупредить, среди наших девиц грандиозный ажиотаж.
— По какому поводу?
— По поводу Ахметшина.
— А мне-то что?
— Ну-ну.
В отделе как всегда царило легкое безумие. Наташа рыдала. Лена терла виски и страдальчески морщилась. Марина пыталась привести всех в чувство, а для полноты картины Таня кричала в телефон: «Я вас не слышу! Говорите громче! Громче! Громче, ох черт!»
— С утра уже дурдом? — осведомилась Лиля.
— У нас иначе бывает? — спросила Марина.
— Наташ, ты чего слезы льешь? — Шепнула Лиля.
— Мне позавчера Васин сказал, чтобы я сделала вот так, я сделала, показала ему, а он говорит, что так нельзя, и надо сделать так, как у меня было! Все! Больше не могу! Подаю заявление. Сашка ушла и счастлива! Меня к себе зовет. Там хоть и меньше платят, но зато нервы не мотают! Ой, Лилька, ты чего такая шикарная?
— Вечером иду на день рождения… — пришлось опять соврать Лиле.
— А… Лиль, искала б ты себе тоже другую работу, тут с ума спятить недолго.
— Это верно, но мне жалко, у нас все-таки команда, а командой легче оборону держать. Сашка ушла, ты уйдешь, я, как-то нехорошо, наверное… Ничего, как-нибудь… Вот, хочешь конфетку, у меня завалилась в сумке. Вкусная…
— Давай что ли. Правда, вкусная… Спасибо.
Утешив Наташу, Лиля подошла к Марине.
— Марин, я вот тут набросала кое-что по Ахметшину, но на него еще бюджет не спустили.
— И не спустят.
— Почему это?
— Он сам рекламу оплатит. Так что чувствуй себя свободно, — усмехнулась Марина. — Но боюсь, это будет что-то неприличное.
— В каком смысле?
— Ну, неумеренная, прямо-таки смехотворная реклама для первого опыта… Впрочем, не знаю, а вдруг он нормальный?
— Я сегодня с ним встречаюсь, поговорю.
— Ты из-за него так выпендрилась?
— Да нет, иду вечером на день рождения, — раздраженно бросила Лиля. — Марин, а нельзя мне было вчера сказать, что он сам платит за рекламу?
— Я только двадцать минут назад об этом узнала.
— Извини. Да, дурдом есть дурдом!
В половине третьего у Лили зазвонил мобильный. Ринат.
— Лиля? Ахметшин. В три ровно выходите на крыльцо, я вас заберу.
— Хорошо.
Она побежала в туалет поправить макияж и прическу. И ровно в три вышла на крыльцо. Алая шикарная машина. А возле нее ослепительный мужчина. На него оглядывались абсолютно все женщины, независимо от пола и возраста.
Ужас! Он слишком хорош. Неприлично. Куда смотрит Голливуд?
— Привет, Лиля.
— Добрый день, Ринат.
Он открыл перед ней дверцу. Она села и подумала. Я теперь блондинка, сажусь в алое авто. Сериал!
— Пристегнитесь, — бросил он.
— Да нет, я так накину ремень.
— Лиля, пристегнитесь и не спорьте. Ненавижу эту московскую расхлябанность. Во всем мире люди пристегиваются и не спорят по этому поводу.
Она разозлилась.
— Тогда за каким чертом вы в Москву приехали? Издали бы свой шедевр на Западе и все в порядке.
— Вас забыл спросить, — буркнул он.
— Извините, это не мое дело.
— Так-то лучше.
Она хотела спросить, куда они едут, но не стала связываться. Однако просто сидеть и молчать было глупо и противно.
— Ринат, мне сказали, что вы сами платите за рекламу.
— Да, я хочу, чтобы книгу прорекламировали достойно. Новое имя на рынке без рекламы просто потеряется, разве не так?
— Так. Но хорошая реклама дорого стоит.
— Ничего, я осилю.
— Понимаю. Но что бы вы хотели конкретно? Радио, телевидение, плакаты, биллборды, баннеры?
— Ну, это мы еще обсудим. Я вот подумал насчет конца, вы совершенно правы. Сам не знаю, за каким чертом я развел эту канитель.
— Да? — обрадовалась Лиля. — Ну, хорошо, что вы способны прислушиваться к чужому мнению. Это бывает нечасто.
— Я превыше всего ценю профессионализм. Знаете ли, моя первая профессия меня этому научила. А вы профессионал в этом деле.
Он свернул на краснопресненскую набережную. Там есть целый куст хороших дорогих ресторанов. Лиля загадала, если он поведет меня в «Шинок», у нас с ним будет роман. Он остановил машину.
— Какой ресторан тут лучше, вы в курсе?
Подтолкнуть судьбу? Порекомендовать «Шинок»?
— Я не была нигде, кроме «Шинка», — выкрутилась она, чтобы сохранить ему возможность выбора.
— Мне говорили, что там вкусно. Вы не против еще раз там побывать? Или хотите что-то новое увидеть?
— Да нет, я с удовольствием, я очень люблю «Шинок»! Хотя, если вы совсем не пьете…
— Но я ем! И украинскую кухню обожаю. Пошли!
Бесспорно это он выбрал «Шинок»!
Все-таки скучно, что он не пьет, думала Лиля, листая меню.
— Кстати, Лиля, если вы хотите выпить, то меня это не напрягает.
— Ну вот еще! Стану я одна пить средь бела дня! Неинтересно.
Он вдруг очень пристально на нее посмотрел.
— Лиля, а мы раньше никогда не встречались?
— Раньше? Нет.
Сердце у нее при этом оборвалось. Черт знает как еще все повернется, если он узнает, кто она такая.
— У меня отвратительная память на лица, я иной раз попадаю в дурацкие ситуации. Смотрю на вас и кажется, будто в прошлой жизни мы встречались. Орешникова ваша девичья фамилия?
— Нет, это по мужу. А девичья фамилия у меня Удалова, — она назвала девичью фамилию Милки.
— Удалова? Нет, не помню.
— Ринат, поверьте. У меня прекрасная память на лица, да и у вас достаточно запоминающаяся внешность, я бы точно вас не забыла.
— Ну хорошо, вы меня успокоили. С ума сойти, какой вкусный хлеб. А борщ — чудо! И знаете, приятно смотреть на девушку, которая с таким аппетитом все это ест, а не жеманничает и клюет салат.
Лиля засмеялась.
— Я голодная. И так вкусно…
— А вы умеете варить борщ?
— Умею, но не хочу!
— Почему?
— Лень!
— А, понял! Ну, что вы там придумали? — спросил он, велев официанту не спешить со вторым блюдом.
Лиля достала из сумки свои листки.
Он посмотрел их, хотя в зале было не слишком светло.
— Толково. Лиля, я вот еще что хотел обсудить…
— Слушаю вас.
— Мне кажется, что Ринат Ахметшин звучит как-то не очень.
— Почему? Нормально.
— Знаете, неизвестно еще, как пойдет книга…
— То есть, если я правильно поняла, вы опасаетесь, что ваше реноме может пострадать? Но это ерунда. Книга, хорошо прорекламированная, да с вашим портретом на обложке пойдет на ура! К тому же она жутко интересная и захватывающая. Вы зря беспокоитесь.
— А критика?
— Какой вы наивный при вашем богатом жизненном опыте! Критика просто не заметит вашу книгу, если не проплатить. Наши критики не снисходят до низких жанров. Разве что какой-нибудь озлобленный собственными неудачами газетный обозреватель тиснет несколько злобно-безграмотных строчек, и все!
— А у меня низкий жанр? — удивленно спросил он.
— Ринат, определитесь, чего вы хотите. А что касается жанра, то знаете, кто-то сказал: «все жанры хороши, кроме скучного!» Так вот, у нас, в нашем литературном бомонде считается наоборот: «Все жанры дурны, кроме скучного». Если книга написана просто, если там нет глобальных проблем, то она как бы не имеет права на существование. Ну за очень редким исключением. Правда, у читателей свое мнение на этот счет. А читателей у вас будет масса! Но высокая тусовка даже если будет зачитываться вами, все равно вас не заметит. Вы все же определитесь, что для вас важно.
