Анатолий Лернер - Тремпиада
— Как будет угодно… — Эринарх учтиво поклонился на полуобороте… и направился к выходу из сада…
— Но почему?!. лишь потому, что кто–то однажды сокрыл их от непосвященных?.. а кто–то нарёк это тайными знаниями?!..
я смотрел на груду камней, собранную послушником… смотрел и с лёгкой улыбкой думал о том, что неспроста монах самолично подверг себя вот такой пытке… как, то бишь, у них это всё называется? эпитимии! не просто ему сейчас… закрылся… и — ошибся!..
Бог с ним!.. ну, его!.. да я и не злюсь на него… видно, и впрямь, я не вовремя припёрся!.. когда не в духе, не то что с Богом… с людьми общаться не хочется!.. это я знаю хорошо…
Направляясь к выходу из монастырского сада, в сторону Тивериадского моря, я еще раз оглянулся на груду камней… хотелось думать, что один из них был мой… камень, сброшенный мною с сердца… мерещился Гермес[2]… но за спиной уже маячила другая реальность… и она звала… и была настойчивей и соблазнительней этой…
5. ПОЛИЦЕЙСКАЯ НОЧЬ
Когда–то из этих вод выходил тридцатилетний Иисус. А теперь, вот — мой друг, Санька.
Это он вырвал меня из лап полицейской ночи. Он вызволил из разорённого, как после еврейского погрома, дома, где перепуганные старики со мною вместе переживали последние часы этой хрустальной ночи. В эту ночь от Тоя и улетела Лика.
Полночи держали меня в участке, обыскивая тем временем и дом Иры. И если у стариков, в моей мастерской, предъявить мне было нечего, то пятнадцать грамм дряни в зелёной коробочке, подброшенной ментами в нашу спальню, пришлось взять на себя… эти граммы пошли в нагрузку к тому злополучному косяку, что заначила старшая Ирина дочка… надо же! видно, ночь и впрямь была черна… отыскали менты тот косяк в девичьем будуаре!.. теперь он предъявлен маме… и мама в отрубе… то есть, на ногах… но реальности, как таковой, не ощущает…
Но всего этого я тогда еще не знал. Я сидел в полицейском участке и видел, как мимо меня провели Иру и ее подругу. Видел суету полицейских, а после — бегущих с носилками санитаров Скорой помощи.
И я спросил у дежурного… мол, кому это вызвали Скорую? и он сказал, что женщине, той, что постарше… и захотелось, чтобы этот бред наконец–то закончился… захотелось оказаться рядом с Ирой… и чем–то… как–то помочь… своим присутствием, что ли?
Странно, но меня тут же выпустили из участка… составили протокол, в котором значились пятнадцать подброшенных грамм… косяк милостиво скостили… сняли отпечатки моих пальцев… взяли подписку о невыезде и отпустили.
Я торопился домой, но дома уже не было… женщина из разоренного полицейскими гнезда мне указала на дверь.
6. МАТВЕЙ СО ТОВАРИЩИ…
— Изумительная вода! — кричал сияющий Санька, снова вырывая меня от невесёлых дум.
— Просто — волшебная вода! Иди, искупнись, не пожалеешь!
Санька развязал мешок и вынул из него свежее полотенце. Из недр мешка торчал банг.
— Тут, такой эпизод случился, — говорит Санька, выделяя греческое происхождение слова. При этом он недвусмысленно получает удовольствие от прикосновения к телу пахнущего свежестью полотенца.
— Только что прибыл небезызвестный тебе Матфей… со товарищи… они вчера друзей своих провожали в Россию… и, как положено эпикурейцам, того… перебрали лишнего…
— И что теперь? — вяло отреагировал я, все еще переживая разговор с Эринархом.
— Как это, «Ну и что»? — искренне удивился Санька. — У них «трубы горят»… со вчерашнего. А тут корабль швартуется к монастырскому причалу.
— И они уверены, что в трюме этой посудины специально для них припасено несколько амфор с нектаром? — я уже рассматривал тот несчастный корабль, и мысленно жалел его пассажиров… появление в корабельном буфете нетрезвой компании… желающей опохмелиться!.. это могло испортить впечатление от прогулки по святому озеру кому угодно… особенно, если из буфета, после их появления, исчезнет всё пиво.
Я смотрел в сторону причала и видел насколько обмелело озеро. Пожалуй, причал Кфар — Нахума был сейчас единственным местом на Киннерете, где могли швартоваться суда. Для монастыря — это была приличная статья дохода.
Садилось солнце, и в его закатных лучах возникла слегка нетрезвая компания… в монастырь друзья проникли по кратчайшему пути… через забор!.. сопровождала друзей капризная болонка… ну!.. из всей компании особенно выделялся один… худой!.. с длинными, распущенными волосами цвета вороньего крыла… и — крамола!.. по пояс голый!.. Матфей!.. голый Мотька!.. возглавляет группу… и направляется к нам с Эринархом… а перед ним семенит безобидная шавка… и тут беспородная собака послушника молча снимается с места и без особых прелюдий бросается им наперерез.
— Ах, как неприятно!.. — оценивает ситуацию Эринарх, спеша разнять двух сцепившихся друг в друга сук… Матвей же, разгадав маневр собаки послушника, уже поймал ее за ошейник… та в прыжке кинулась на спесивую болонку!.. и перепуганный хозяин уже сам поскуливал… двесобаки повисли у него на руках… и тут Мотя рванул монастырскую суку за ошейник!.. и вырвал из капкана ее зубов хвост болонки… а та орала дурным голосом… и пока монастырская сука снова не расцепила залепленную шерстью пасть, Мотя он попросту придушил её!.. ну, не то чтобы совсем… не как последнюю суку… но прижал всем своим весом к земле… и не отводя глаз, ласково приговаривал:
— Нельзя так, не хорошо…
— Мир вам, — произнес подоспевший послушник …
7. ПИФАГОРОВЫ ШТАНЫ …
Тоска одолела его. Натренированное тело опустилось на траву монастырского двора и, чертя какие–то фигуры тут же на земле, предоставило свободу его духу.
Этот грек, рожденный на сирийской земле, чье рождение было предсказано Дельфийским оракулом, уже обладающий тайными знаниями еврейской каббалы и пропитанный духом греческих мудрецов, инициированный многими Мистериями, прибыл в Египет.
Его Путь был отмечен удивительными открытиями и провидениями. Казалось, он постиг разумом все, что доступно было разуму. И теперь, стоя у ворот с плотно сжатыми челюстями неприступного вала, он видел не вход в храм науки, а плотно сжатые после отказа рты жрецов Фив.
Улыбнувшись этой мысли, и оценив ее как поэт, он едва не сделал выводя одну из самых изящных своих теорем. Но чей–то прутик опередил его:
— Вот так.
Он поднял глаза и его взору предстал облик старца, одного из тех жрецов Фив, что, вот уже в который раз, отвечают ему отказом.
— Это ваше право, — сказал он, — но мое право знать: почему?
— Потому, что пришел Пифагор, — услышал он ответ.
— Говорят, — внимательный глаз старца слегка сощурился, — ты скромно называешь себя философом?
— Это так.
— Почему? Ведь люди, обладающие твоими знаниями, в миру почитаются за мудрецов?
— Я не мудрец, я всего лишь тот, кто пытается найти. Именно этот смысл я вкладываю в слово философ.
— Твоя скромность похвальна, — жрец ничем не выдавал своих эмоций. — И будучи посвященным в Мистерии, ты пришел сюда? Изучив тайные традиции Моисея, ты припадаешь к стопам жрецов Фив? И что ты говоришь? Ты говоришь: «Я пришел!», и ты говоришь: «Я готов принять знания!». — Старец начертал на песке фигуру. Пифагор улыбнулся и подхватил игру. И пока он чертил, жрец тихо произнес:
— Я помогу тебе. Но помни. Я помогаю не Пифагору. Пифагора отныне нет. И еще. Ты должен будешь пройти через сорокадневный пост, непрерывно дышать определенным образом с определенной осознанностью некоторых моментов… — Жрец встал, давая понять, что говорить больше не имеет смысла.
— Иди. Я дам тебе необходимые техники. И помни, никакие знания не являются знаниями, пока за ними не стоит твой собственный опыт переживания.
Иди и очисть свое тело от скверны и ядов, голову от мыслей, а сердце от страстей и желаний, и тебе откроются врата Мистерий.
Провести сорокадневный пост в стенах монастыря!.. это было бы прекрасно!.. но Эринарх мне отказал… «это место надо заслужить»… — ответил настоятель… и я видел как судорога гордыни пробежала по его всё еще милому лицу…
«впрочем, — говорил он, — никто не мешает тебе обратиться в другие монастыри, где набирают послушников… там можно пройти весь курс подготовки к постригу… но это не всегда приятная процедура… я имею в виду… ну… — грек подыскивал русские слова, — «эго»!.. нашёл он верное слово… — это очень болезненно…
— И потом, надо хорошо подумать, так ли уж это нужно тебе?.. ведь монастырская жизнь — это не только общение с Богом… это и многие лишения… и часто — добровольные… и всё это… нужно будет пройти… а по существу, монастыри готовят батарейки… аккумуляторы… тебе это уже не нужно…
