Дэвид Гилмор - Потерянный среди домов
Я всегда любил этот отрезок перед городком; когда переплываешь озеро, вода становится мелкой, видны водоросли, кружащиеся внизу; потом вплываешь в канал с темными, мертвыми бревнами по обеим сторонам и проворными черепахами, и брызги летят на берег, а какой-нибудь парень рыбачит и поднимает ноги, чтобы до них не добралась выплескивающаяся вода.
Мы ставили лодку на пристани для яхт и заливали полный бак бензина.
– Запишите это насчет мистера Дж. П. Олбрайта, – говорили мы.
Чарли Блэкберн, которому принадлежало заведение, был парень с пивным брюшком. Он много работал и держал нас за испорченных маленьких простофиль, разъезжающих повсюду в отцовской лодке и не имеющих нужды в работе. На самом деле иногда я ожидал, что он скажет нет, пошли к черту. Платите за бензин сами, вы, мелкие придурки. Но он этого не говорил. Мы задавали ему кучу работы; он приводил в порядок двигатель всякий раз, как мы его портили. Только подумать, Чарли был приличный парень. Один раз, пару лет назад, мы выскочили с пристани с одной из веревок, все еще привязанной к причалу, и проехали примерно десять ярдов, как вдруг – бум, все вокруг резко остановилось, мы так накренились, что едва не свалились, чудо, что пристань не развалилась на куски. Когда все стихло, звук двигателя нашей лодки напоминал лай больной собаки, и мы потащились к Чарли Блэкберну. Он бросил один-единственный взгляд на лодку и сказал:
– Что, черт побери, ребята, вы сделали с ней на этот раз?
Старик страшно разошелся, когда прознал об этом, и неделей позлее спросил Чарли, прямо при нас, чья это была вина. Чарли подождал секунду, он не смотрел на нас, но паленым несло будь здоров, и сказал:
– Просто естественный износ.
Я готов был расцеловать этого сукина сына прямо на пристани. Я хочу сказать, в этой жизни никогда не знаешь, кто тебя удивит, а кто продаст. Хочу сказать, практически никогда.
Мы ничего особенного не делали в городке, просто шатались туда-сюда по главной улице; сидели на ступеньках Таун-Холла и смотрели, как люди, потея, проходят мимо; в том числе все эти девочки из летнего лагеря. Иногда они тащили по улице байдарочные весла, просто чтобы дать понять, что они – из лагеря, и отправились в долгое путешествие. Их тела были длинные и коричневые, а волосы растрепаны. А местные девушки прогуливались рядом с главной пристанью, курили сигареты и макияжились посреди дня.
Потом мы возвращались в яхт-клуб и рвали когти домой. Иногда, когда я сидел в лодке, мчась по воде, я думал о Скарлет или о вечерних танцах, и это был такой кайф, просто ожидать, зная, что это есть, что мне иногда хотелось встать во весь рост и начать трясти рулевое колесо, так счастлив я был.
Но иногда, когда я действительно ходил на танцы, я замечал через некоторое время, что никто не обращает на меня никакого внимания, девушки смотрят как будто сквозь меня, словно я – привидение Каспер. Странно, но одна только мысль о том, что у меня есть подружка, заставляла меня слоняться на этих танцах, словно я какой-то сирота, и жалеть себя.
Помните девушку из Французской Канады, которой я рассказывал всякие бредни? Ту, темноволосую? Я наткнулся на нее снова в Хидден-Велли, и она пригласила меня поплавать к себе домой. Она жила в городке весь год со своей сестрой и мамой. Дальше по каналу. Так что на следующий день я добрался туда автостопом и, когда переезжал через мост, обнаружил, что мечтаю, что, может быть, когда буду в ванной перелезать в плавки, она войдет и начнет меня целовать.
Неожиданно у меня появилось безошибочное чувство, что я делаю что-то плохое. Точно такое же, как в тот раз на железнодорожной станции, когда увидел девушку, похожую на олененка, и надеялся, что она заговорит со мной. Я представил себе на секунду Скарлет, которая знает, как я тороплюсь в дом к этой девушке, и меня прямо-таки затошнило от стыда. Я уселся на бревно. Было солнечно, но свет казался немного чересчур ярким. Я посмотрел вниз на бревна, там был журнал, кто-то, должно быть, бросил его в канал, чтобы подрочить. Приятное соседство, а? В любом случае он был открыт на фотографии снежно-белой шикарной блондинки с настоящими оленьими рогами, она вроде бы сидела на стуле в короткой пижамке, но ты глядел прямо сквозь ее одежку и оленьи рога – все висело там, как у какой-нибудь коровы. Я хочу сказать, я видел раньше картинки с девушками, но эта девица, учитывая все то дерьмо, о котором я думал, выглядела исключительно жуткой, от нее по коже шли мурашки. Как будто у всех на уме один только секс, и цена каждому доллар девяносто восемь, включая меня.
Так что я повернул обратно, как будто я был неплохим парнем, сопротивляющимся искушению и всему такому, но потом я стал думать о том, как девушка из Французской Канады входит в ванную, а я стою в полотенце вокруг талии, и, черт побери, я снова развернулся и направился прямиком к ней домой. Боже, какая каша была у меня в голове.
Нет нужды говорить, что все прошло не так, как мне мечталось. Там были другие ребята. И один из них, местный парень, все время прикасался к ней и не слишком-то старался быть со мной дружелюбным. Он был по-настоящему плотно сложен, как штангист или что-то вроде этого, и он все время прыгал с бортика и ходил с важным видом, демонстрируя огромные мускулы и эту штуку в плавках, здоровенную, как кулак. Я стесняюсь своей цыплячьей груди и того, что я тощий, так что я вообще не стал переодеваться. Просто сидел в тенечке, полностью одетый, и разговаривал с ее мамой. Трудно было поверить, что у такой старой вороны такие красивые дочки, но так оно и было. Дело в том, что, понаблюдав за окружающими, я обнаружил, что чувствую себя несколько дерьмово. Видя, как темноволосая девушка и ее сестра расхаживают в своих купальниках, я подумал, что никогда не смогу залихватски обращаться с девушками. Это все равно что пуститься вихрем по большому кругу и закончить в самом начале.
Так что через некоторое время я встал и ушел, но когда шел обратно вдоль канала, депрессия отпустила, и снова был приятный день, медленно плыли лодки, кто-то помахал мне с одной из них, я помахал в ответ, и к тому времени, как я выбрался на главную улицу, я уже чувствовал себя прекрасно, спасибо большое, очень хорошо.
Вернувшись домой, я немедленно позвонил Скарлет. Ее не было, и я подумал, что она где-нибудь с другим парнем. Я тревожился на этот счет весь вечер, названивал чуть ли не дюжину раз, пока наконец не напоролся на ее старика. Его голос звучал как будто он пьян. Я решил, что ему не стоит слишком доверять, эти выпивохи ничего не помнят, но все равно оставил ей сообщение, чтобы она мне позвонила. Это было важно. Он далее не знал, где она, что меня совсем достало. Хорош родитель, ничего не скажешь.
Она позвонила как раз перед обедом. Как только я услышал ее голос, тело мое расслабилось. И все равно я все еще не мог ничего с собой поделать.
– Значит, ты виделась с Митчем? – спросил я ни с того ни с сего, словно трахнутый сумасшедший, и в этот миг я поймал в зеркале свое отражение. Я выглядел несколько фантастически.
– Нет, – сказала она. – С чего бы это?
– Не знаю. Просто подумал.
– Действительно? – сказала она.
– Нет, нет, я просто подумал, вот и все. Может, вдруг наткнулась случайно на него?
– Нет, – сказала она, ее голос звучал по-королевски. – Мы с Митчем вращаемся в разных кругах.
Но понимаете, пусть все это была чушь собачья, но я почувствовал себя лучше, грудь отпустило.
– Значит, у тебя все в порядке? – сказал я. – Ты никого и ничего не встретила?
– Кого бы я могла встретить?
– Никого. Это просто любопытство.
– А ты?
– Вряд ли, – фыркнул я.
Мы поболтали еще и потом, чувствуя себя так, словно я только что свалил с плеч какой-нибудь гигантский школьный проект, я положил трубку. Иногда я думаю, что, если бы люди могли заглянуть мне в душу, никто бы меня не любил. Иногда невозможно поверить, как ты ужасен. Это заставляет в отчаянии мотать головой.
В настоящее же время продолжалось великолепное лето. Иногда мы ходили с другими ребятами на ту сторону озера покататься на водных лыжах. Или я отправлялся плавать под водой с маской и трубкой среди водорослей, на глубине солнечный свет становился золотым и религиозным. Но мной овладевало беспокойство, такое плавание щекотало нервы, я все время ждал, что кто-нибудь меня схватит, ухватит за голову, чтобы посмотреть, что происходит.
Иногда мы с Харпером даже играли в гольф. За озером были барахляные курсы гольфа, девять лунок, и каждый год старик продлевал нам членство – он хотел, чтобы мы играли в гольф, как и он. По пути обратно я увидел у причала Дональда Глендиннинга. Он лакировал каноэ для своего старика, кисть в руке, сам в рабочем комбинезоне, прямо посредине жаркого дня. Он всегда что-нибудь такое делал, этот Дональд, тер песком чертову доску, вычищал лодочный сарай. Я всегда чувствовал что-то вроде пустоты, когда оказывался рядом с ним. Как будто ожидал, что в один прекрасный день открою газету и узнаю, что он стал премьер – министром или чем-то вроде этого. Он был такого рода парень – победитель, и при том не козел.
