Сергей Малицкий - Каждый охотник (сборник)
Олежек поежился от апрельской свежести, натянул футболку, чмокнул дверью урчащего холодильника, достал серую столовскую котлету, положил ее на кусок хлеба и стал кусать, запивая водой. В телевизоре люди со скучными лицами бродили по цехам завода. При их приближении другие люди у станков выпрямлялись и меняли сосредоточенное выражение лиц на счастливое. Олежек тоже попытался сделать счастливое выражение лица, но улыбка не получилась, для хорошего настроения явно не хватало горячего и сладкого чая, да и странное беспокойство переместилось в сердце и теперь постукивало в нем, пытаясь биться в унисон. Олежек подержал ладонь под ключицей, потом отрезал от чуть подсохшей буханки еще кусок, размазал по ней масло, посыпал солью и спрятал бутерброд в холодильник. Дойдет очередь и до чая, не будет же Роза весь день толкаться в квартире. А если будет? — зашевелилась под ребрами тоска.
Мальчишка плюхнулся на диван, вздрогнул от заскрипевших пружин, притаился, но Роза и сама громыхала тазиком, да и вода шумно била в дно ржавой ванны и услышать его соседка не могла. В неплотно прикрытое окно продолжало тянуть сквозняком, Олежек поморщился, но не встал, потянул со спинки дивана потертую скатерть, на которой мамка гладила белье, закутался, повернулся на бок, подтянул колени к груди и закрыл глаза. Если у Розы дежурство во вторую смену, до обеда она из дома не уйдет, значит и он сам не высунет носа раньше на улицу. Оставалось только помечтать.
Он предавался этому занятию ежедневно, а то и не по одному разу. Мечтал в классе, когда физик закрывал окна шторами и запускал какой-нибудь скучный фильм. Мечтал на школьных собраниях и линейках, потому что выступать ему там не приходилось, а прислушиваться было не к чему. Мечтал в автобусах, когда добирался из школы домой или отправлялся с одной городской окраины на другую к бабушке, чтобы поменять куски столовской колбасы на банку варенья и добрые бабушкины ладони. Мечтал в душном зале районного кинотеатра. Мечтал в постели, укладываясь спать только после пятого или десятого мамкиного предупреждения. Иногда его мечты переходили в сны и тогда Олежек замирал от счастья и еще во сне начинал умолять неведомого сномеханика отсрочить огорчительный момент пробуждения. Но сны, как и собрания, и автобусные маршруты заканчивались, и после самой сладкой ночи рано или поздно наступало утро.
Олежек открыл глаза и подумал, что если бы он заболел, то можно было бы не пойти в школу и завтра, и в субботу. А там зацепить и понедельник, но сначала надо придумать болезнь, потом тащиться в районную поликлинику, сидеть рядом с рыхлыми женщинами и хмурыми мужиками, нюхать больничные запахи и уже в кабинете врача соответствовать выдуманному диагнозу, куда уж проще отсидеть день в школе. Да и обидно заболевать перед выходными, болеть надо с понедельника, чтобы выздороветь к субботе. Нет, хватит и четверга, не стоит злить классную, когда он так просыпал в последний раз? Еще по осени? Надо и совесть иметь. Совесть иметь, — прошептал Олежек и снова закрыл глаза. Заготовленная мечта не складывалась, сползала в предсонный сумрак, к тому же что-то натянулось в животе, да посторонние мысли не давали сосредоточиться и уводили, уводили его за собой.
Совесть совестью, но лучше было б иметь какой-нибудь талант. Например, классно петь и играть на гитаре или пианино, тогда можно было бы пристроиться в школьный ансамбль, ведь был же у Олежека когда-то голос, заливался руладами на пении в начальных классах, вот только со слухом не сложилось, слова учительницы о первом или втором голосе так и остались китайской грамотой. И с гитарой без слуха толком не срослось. И со здоровьем не повезло, сколько не болтайся на турнике, все одно и вполовину от крепыша Димки из соседнего дома не подтянешься, хотя уж тот точно специально и не смотрит в сторону перекладины, а на уроке физкультуры подпрыгивает и не тянется подбородком к стальной трубе, а размашисто бросает тело вверх — раз, два, три, четыре…. Спрыгивает на двенадцати, ухмыляется и каждый понимает, что лень Димке мышцы бугрить, а то так и мельтешил бы вверх-вниз. Вот бы так вышел перед строем одноклассников Олежек и не висел, как сосиска, дёргая коленями, а подтягивался как Димка. Или даже лучше Димки. Или подтянулся бы на одной руке. И сделал после этого выход силы. Тоже на одной руке. И тут же подошёл бы к гире в тридцать два килограмма и выжал бы ее десять раз. И левой рукой. И не толкая гирю всем телом, а плавно отжимая от плеча…
Олежек открыл глаза, плотнее закутался в одеяло, накрылся с головой, как в детстве, когда отхватывал от страшной темноты безопасное пространство, и подумал, что верно никаких талантов у него вовсе нет. Породы нет, как сказал бы физкультурник. Ничего такого он про Олежека, конечно, не говорил, но про Димку сказал, что у того — порода. Порода, сказал, есть, а вот с мозгами не повезло. Олежек тогда еще удивился, порода — это ведь про собак? Породистые собаки живут по квартирам, а беспородные бегают по улице. Но Олежек же не бегает по улице? Это как раз Димка все больше по улице шляется. Нет, вряд ли физкультурник что-то понимал в талантах. Да и классная говорила, что каждый человек может найти свое предназначенье, что у каждого есть талант, просто он чаще всего спрятан, закопан, невидим. У некоторых талант на виду — голос, сила, ловкость, хорошая память, умение рисовать, склонность к математике, к танцам, к музыке, а у некоторых в глубине. Нужно только отыскать его. Ага. Отыщешь тут. Даже если беспородных на самом деле нет. Породы тоже разные бывают. Вот дог во втором подъезде живет, это порода. В спине хозяину по пояс. На прогулку выходит, так дворняги или от страха на месте приседают, или отбегают гавкать на великана чуть ли не на другой край двора. Дог — это сила и рост. А этажом выше живет болонка. Она тоже породистая. Только ее порода пустяшная. Декоративная. Так может и у Олежека порода пустяшная? Может быть, он тоже декоративный?
Мальчишка высунул нос наружу, втянул свежий воздух. Беспокойство никуда не исчезло, только ослабло немного, или растворилось, как сахар в чае. Или соль. Олежек даже решил было достать дневник и посмотреть задания на нынешний четверг, вдруг упустил что-то важное, но почему-то не шевельнулся. Мамка хочет, чтобы он стал инженером. Неважно каким, просто инженером. Она даже произносит это слово с придыханием — инженером. Только вот куда это самое инженерство применить? Ну, станет Олежек инженером, окончит какой-нибудь институт, придет работать на какой-нибудь завод, или вот в депо, точно такое же, как за пятиэтажкой и сквером, с рельсами, промасленным щебнем, гудками и гнусавым голосом диспетчера. И что? Будет приходить домой вечерами как и мамка усталый и жаловаться, что на железо смотреть не может, как мамка не может смотреть на кастрюли и плиту? А если нет у него таланта к железу? Если будет выматывать его работа сильнее, чем школьная химичка, которая заставляет зубрить ненавистные формулы? И все? Вот так всю жизнь?
Олежек еще сильнее зажмурил глаза, но вместо того, чтобы привычно углубиться в вымышленные подвиги и победы, снова свалился в размышления о талантах. У меня все получится, — прошептал он, едва шевельнув губами. Главное — верить и добиваться. И бабушка так говорит. Главное верить. Про то, что следует добиваться всего собственным трудом, уже говорит мама. Ну что ж, трудом, так трудом. Главное, что талант есть у каждого. Даже у самого никчемного человека есть талант. К примеру, Колян из второго подъезда — конкретный тормоз. Ему все по два раза приходится объяснять, ладно бы только на математике, но и на улице. Когда задумывается, кажется, что у него скрежещет что-то в голове. Зато как играет в футбол! Любого обводит, словно вокруг столба с мячом идет. Играет классно, а учится плохо. Читает до сих пор почти по слогам. А если в этом весь секрет? Ничто ниоткуда не берется и ничто никуда не девается. Если что-то бог даст, так что-то непременно и отнимет. Насчет бога с бабушкой, конечно, соглашаться не следует, а вот насчет отъема…. А если и впрямь у каждого талантливого человека есть какой-то изъян? Тот же силач Димка — отличный парень, но зато глаз у него один не видит, зрачок пустой, то ли осколок бутылки, то ли кусочек карбида попал во время давней детской шалости. Или вот доходяга Вовик, шпыняют его все, кому не лень, а когда он фотографии притаскивает в класс, ничего кроме криков восторга не слышно. У многих есть фотоаппараты, у Вовика не лучше прочих, обычный старый ФЭД, но с его фотками ничьи отпечатки не сравнятся. Или тот же Серега, сын соседки Розы — тоже не первый ученик в своем классе, а вся комната техникой заставлена. Все может починить — и телевизоры, и редкие магнитофоны, и приемники. Сидит в клубах канифоли и лепит, лепит детальки на крохотные платы. Олежек тоже хотел приобщиться к радиоделу, полистал потрепанную книжку, поехал в магазин, накупил деталек, собрал детектор, только так и не поймал ни одной станции. Серега объяснил, что надо диоды проверять. Вставляй, сказал, стеклянный диод в розетку радиотрансляции, если светится — хороший. Все диоды Олежек проверил, все хорошими оказались. Только уж когда по второму разу Олежек их проверить решил, понял, что посмеялся над ним Серега. Поэтому и не стал по его же совету конденсатор через сетевую розетку заряжать. Не стал и не стал, совсем уж дураком не прослыл, а таланта радиотехника в себе все одно не обнаружил. Так может, не талант надо было в себе искать, а изъян?
