Дмитрий Савельев - Три взгляда в бесконечность
Мы лично убеждены в том, что старец в ближайшее время воскреснет из мёртвых и будет вместе с Серафимом Саровским помогать этому новому Царю изгонять из нашей Святой Руси всех магов и колдунов.
Когда чародей ушёл, отец Пётр тут же забылся сном и больше с нами не разговаривал. С этого дня Борис стал приходить к нам всё чаще и чаще, но ничего экстраординарного больше не случалось. Мы, как правило, молча сидели у постели старца и старались не смотреть друг на друга. Нам казались странными такие частые визиты оккультиста, но старец не возражал против них, а, наоборот, каждый раз радовался приходу Бориса, как ребёнок, которому дали вкусную конфету. Здоровье батюшки постепенно ухудшалось, и надежды на выздоровление становилось всё меньше и меньше. Поэтому мы, исполняя его последнее желание, не препятствовали этим посещениям, хотя, конечно, нам было крайне неприятно находиться рядом с таким испорченным человеком. Других посетителей не было, так как отец Пётр запретил входить в келью всем, кроме нас, Бориса и игумена монастыря, который каждый день после Литургии собственноручно причащал батюшку и тут же уходил. Кроме Тела и Крови Христовой, старец ничего не ел. Говорил он редко и мало, да и то обращался почти всегда к колдуну, а не к нам. Казалось, что отец Пётр искренно привязался к этому субъекту и непонятно за что полюбил его. Если учесть наши чувства к старцу, то становится вполне понятно, каким тяжким испытанием были его последние дни для нас. Сидеть рядом с тем, кого мы вполне заслуженно считали убийцей нашего дорогого батюшки, и слушать, как отец Пётр любовно с ним разговаривает, гладит его по голове и орошает слезами его руки! А мы-то по своей глупости надеялись, что эти бесценные минуты будут принадлежать нам, его ученику, духовному сыну и истинному почитателю. Горько и обидно было нам мириться с таким положением вещей! Однажды, после ухода Бориса, мы сидели молча у постели батюшки и предавались мрачным думам. Отец вдруг пристально посмотрел на нас и сказал: «Гриша, сынок, прости меня! Ты всегда со мною, и всё моё – твоё. А о том надобно радоваться и веселиться, что брат твой сей был мёртв и ожил, пропадал и нашёлся!» Для нас так и остались загадкой эти слова старца, но на душе после них почему-то полегчало.
Но вот настал роковой день. Начиная с самого утра мы уже чувствовали, что сегодня нам придётся проститься с любимым батюшкой, хотя никаких внешних предпосылок к этому не было. Отец игумен пришёл, как всегда, вовремя, исповедал и причастил старца Святых Христовых Тайн, попросил его благословения, а потом молча удалился. Борис к тому времени уже пришёл и сел у изголовья кровати. Похоже, он тоже чувствовал, что настал момент расставания, так как был неестественно задумчив и рассеян. Старец же весь погрузился в себя и ничего вокруг не замечал. Все последние дни он не выпускал из рук иконку своего духовного покровителя апостола Петра, часто устремлял на неё свой взор и что-то тихо шептал, как будто разговаривая с ней. Тело его за время болезни истончилось и сделалось таким хрупким и лёгким, что стало похоже на пёрышко, и казалось, что даже слабый порыв ветра может его унести. Душа едва держалась в нём. Лицо батюшки превратилось в восковую маску, никакие земные чувства и желания уже больше не искажали его черт. Глаза же его сияли таким неземные светом, что невозможно было смотреть! Как будто его душа полностью сконцентрировалась в них и замерла на мгновение, готовясь к чему-то великому и прекрасному. В них было сосредоточено всё: любовь, молитва, вера, надежда и страстное желание слиться наконец с любимым Господом.
Вечером, часов около шести, отец Пётр знаками попросил нас с Борисом приблизиться к нему. Он благословил нас и сказал: «Детки, любите друг друга! Гриша, запомни: ты его старший брат, – при этом он указал нам на Бориса. – На тебе больше ответственности. Убереги его от собственных твоих ошибок. Оставайтесь в миру. Монастырь не для всех. Служите людям. Молитесь за меня всегда. Только сейчас я до конца познал свою немощь! Слаб я, детки, очень слаб и грешен. Господи Иисусе Христе, сыне Божий, помилуй мя, грешного!»
Потом батюшки не стало, вернее, не стало больше на Земле. Боль от потери была не такой сильной, как мы ожидали. Видимо, отец успел передать нам частичку себя, своей веры в Воскресшего Господа, перед тем как покинуть этот мир. Борис стоял рядом и тихо плакал.
После похорон (на них было много народу и горы цветов) мы решили сразу же, по свежим следам, собрать информацию о жизни сего святого подвижника и написать его житие. Мы опросили оставшихся в живых его родственников, братию монастыря, всех, кто мог вспомнить хоть что-то, связанное с ним. Наши собственные записки, которые мы вели при жизни старца, помогли составить довольно целостную картину о его подвигах и учении. Всё то время, что мы провели за этой кропотливой работой, мы чувствовали присутствие отца Петра рядом с собой, и это помогало нам не сдаваться и не впадать в отчаяние. Простите за всё, братья и сёстры, и помолитесь за грешного Григория!
Конец и Богу слава!
Через какое-то время после окончания работы мы зашли в келью старца, чтобы взять себе на память что-нибудь из вещей отца Петра. Борис уже был там и держал в руках какую-то тетрадь, всю исписанную мелкими буквами. Увидев нас, он протянул нам её со словами: «Это – дневник батюшки. Возьми его, у тебя больше прав на него, чем у меня». Мы молча взяли рукопись, но потом почему-то добавили: «Давай читать его вместе. Приходи завтра сюда опять и принеси чего-нибудь поесть. Но только постное!» Борис улыбнулся и согласился. В тот момент в голову нам пришла ужасная мысль: может быть, чародеи тоже люди?
Часть третья
Отец Пётр
– Исповедаю аз многогрешный Господу Богу и Спасу нашему Иисусу Христу и тебе, честный отче, вся согрешения моя и вся злая моя дела, яже содеял во все дни жизни моей, яже помыслил даже до сего дне. Согрешил: обеты Святого Крещения не соблюл, иноческого обещания не сохранил, но во всём солгал и непотребна себе пред Лицем Божиим сотворил…
… Но во всех сих раскаиваюсь и жалею, и впредь с помощию Божиею обещаюсь блюстись. Ты же, честный отче, прости мя и разреши от всех сих и помолись о мне, грешном, а в оный судный день засвидетельствуй пред Богом об исповеданных мною грехах. Аминь.
– Грехи твои на вые[4] моей, чадо.
Монах встал с колен, поцеловал Крест и Евангелие. Как легко дышится после исповеди! Жаль, что так редко удаётся действительно искренно покаяться. Всё больше оттарабанишь по молитвослову почти заученные слова и ничего не почувствуешь. Как трудно даётся умная молитва! По́том и кровью приходится добывать из себя покаянную слезу, удерживать внимание на словах молитвы, не давать мыслям разбегаться в разные стороны. Трудно поверить, что раньше он мечтал о постоянной безмолвной молитве – о высшей ступени Богообщения. Теперь он рад, если час-другой во дню проведёт в умной молитве. Ему вспомнились долгие годы, проведённые в монастыре…
* * *Внезапно сделался шум подобно ветру. Небеса разверзлись и явился дивный блистающий свет. Послышалось прекрасное пение. Убогая келья сделалась просторная, потолок исчез и весь верх исполнился огней, как бы горящих свечей. Свет был особый, не похожий ни на свет от ламп, ни на сияние солнца. Он был ярче солнечного, но не резал глаза и не казался искусственным и мёртвым. Тут раздался громкий трубный глас, и с неба стали спускаться ангелы с ветвями в руках. За ними сходили по воздуху, как по лестнице, святые апостолы, мученики и множество других святых. Оказавшись на земле, они все расступились перед той, которая спускалась с неба на облаке. Сомнений быть не могло, это была она – Пресвятая Дева, Царица Небесная. «Честнейшая Херувим и славнейшая без сравнения Серафим» была так прекрасна и величественна, что дух захватывало! Она была облачена в сверкающие ризы и в руках держала скипетр с украшенным алмазами крестом. Когда она открыла свои пречистые уста и заговорила, слова её, словно райские цветы, падали на землю и ложились к её ногам. Повсюду разлилось сладостное благоухание, заставляющее забыть все тревоги и неприятности.
– Сын мой, – промолвила она ласково, – ты истинно от рода нашего! На челе твоём начертана печать Духа Святого. Господь определил тебе быть среди нас, – с этими словами она обвела рукой всех стоящих вокруг неё ангелов и святых. – Но ты ещё не достиг совершенства, к которому призван. Поэтому Божественный Сын мой послал меня для того, чтобы помочь тебе. Он сказал, что тебе нужен наставник, который будет вести тебя к Царству Небесному и помогать на всех путях жизни твоей. Мы все явились тебе в этот поздний час для того, чтобы ты мог выбрать достойного себя руководителя. Один из нас, тот, которого ты сам изберёшь, станет твоим духовным отцом и будет учить тебя всем божественным премудростям. Итак, выбор за тобой. Решай же скорее!
