Юрий Герт - Ночь предопределений
Они сидели на сцене, все трое, — за низеньким журнальным столиком, возможно, принесенным сюда из дома Айгуль — в Доме культуры такого наверняка не было, а она видела, по телевизору скорее всего, что сейчас именно так проводят подобные встречи… И вот они сидели за полированным журнальным столиком: посередине — Карцев, скрестив на груди толстые волосатые руки, плечистый, крепкий, похожий на скалу; по одну сторону от него — тоненькая, как вьюнок, девушка с настороженными, широко открытыми глазами, по другую — юноша в черном строгом костюме, с бледным лицом — прямой, как если бы сидел не на стуле, а в седле. Феликс невольно почувствовал себя учеником перед экзаменационной комиссией. Это его подстегнуло.
— Вы хотите построить город, — заговорил он, стоя вполоборота к залу и глядя на Карцева, в глаза, прикрытые темными стеклами. — Построить еще один город… Еще один. — Он кивнул на оранжевый ватман. — Но почему же — «еще один», а не — единственный?.. Да, конечно, градостроителям приходится думать о ландшафте, о силе и направлении ветра, о водоснабжении и системе канализационных стоков… О том, чтобы построить город, где удобно жить… Но что такое — жить?..
Сотни лет здесь проходили караваны, у которых позади, были тысячи верст пути, многие месяцы дороги… Они шли, груженные тяжелыми тюками, вытянувшись цепочкой на пять или десять километров. Прислушайтесь — в воздухе до сих пор звенят их медные колокольцы, присмотритесь — на песке, рядом со следами автомобильных покрышек, еще лежат верблюжьи следы… Вы хотите залить их гудроном?.. — Он шагнул к ватману, ткнул пальцем в береговую излучину, где вытянутый четырехугольник обозначал морской вокзал. — Здесь был их привал, караванная стоянка… В ту пору, когда на Неве строилось Адмиралтейство, здесь по приказу Петра был воздвигнут форт, и стена от него еще сохранилась. Потом на этом месте была построена крепость. Сюда, в чужую для них землю, гнали мужиков из-под Курска и Тамбова, и они тянули носок, маршировали — там, на плато, — выделывали ружейные артикулы. Тех, в ком жила надежда и воля, кто пытался вырваться на свободу — запарывали насмерть. Там, где теперь весной зеленеет травка, под барабанный грохот лилась кровь… И случались времена, когда все кругом, как пожаром, загоралось восстанием. Тогда снова текла кровь, и лучшие из тех, в ком жила воля и надежда, покидали свои аулы, седлали коней — чтобы на всем скаку замертво рухнуть на эту землю…
Вот здесь, — Феликс почти наобум, теряясь взглядом среди квадратиков и кружочков, накрыл ладонью самый центр чертежа, — вот здесь коренные жители этих мест и те, кого привела сюда злая доля, — здесь они стояли толпой, в драных полушубках и малахаях, в опорках и шинелях, и комиссар с красной звездой на шлеме говорил о свободе, за которую надо положить жизнь… Расталкивая толпу, к нему подходили люди, и он карандашом вписывал в столбик фамилий еще одну, а сбоку от крылечка, на котором он стоял, уже равняли строй и пересчитывали патроны… Так было! Но когда здесь раскинутся микрорайоны, построенные по наисовременнейшим стандартам, и поднимутся дома, где все удобства и полный комфорт, и козырек над каждым подъездом… Словом, когда здесь возникнут запроектированные селитебные зоны, — о чем будут думать, мечтать по вечерам те люди, которые в этих зонах расселятся?.. Чем жить?..
— По вечерам они будут смотреть телевизор, — улыбнулся Карцев, не меняя позы.
— И только?..
— Ну, я полагаю, не нам за них решать… — Карцев лениво выпростал из-под столика ноги и поднялся — как бы для того, чтоб размяться.
— Собственно, я не совсем понимаю, о чем вы…
— Вот именно, — подхватила девушка, удивленно и с возмущением глядя на Феликса. — Что вы предлагаете?..
— Кон-крет-но!.. — по слогам произнес Карцев и, остановившись против Феликса, покачнулся — с пятки на носок и с носка на пятку.
Да, да, конкретно, пронеслось у Феликса. Конкретно… Что же конкретно?..
— Я предлагаю сохранить у города дух… Душу, — сказал он. — Я не чувствую здесь души. — Он повел головой в сторону исчерченного ватмана.
— И для этого отказаться от асфальта?
Карцев снова перекачнулся с пятки на носок. Голос его звучал по-прежнему ровно, однако как бы утончился, напрягся.
Все-таки его заело, подумал Феликс. Все-таки…
— Или, может быть, каждое утро прогонять по улицам караван верблюдов, чтобы они будили горожан своими колокольчиками?.. Но это уже дело горкоммунхозотдела.
Неожиданно получилось в рифму. Карцев улыбнулся. Он ждал, что и в зале раздадутся смешки, но там было тихо. Это его, видимо, обеспокоило, насторожило.
— Я понимаю, вы литератор… — Он сбавил тон. — Архитектура и градостроительство — не ваша область, и вам трудно сформулировать… Но вы, может быть, требуете от нас того, чего мы не в силах сделать?..
— Вот именно!.. — сказала девушка, опаляя Феликса укоризненно-сердитым взглядом.
— Между прочим, — впервые подал голос юноша в черном костюме, — у нас на центральной площади запроектирован памятник, и как раз в честь того отряда… Мы изучали историю. — Он произнес эти слова тихо, но внятно, с раздумчивой интонацией. Феликс ощутил, как между ним и этим юношей протянулась ниточка. Он не стал за нее цепляться.
— Конечно, — сказал он, глядя на Карцева, — я совершенный профан в градостроительстве и мало что знаю о Корбюзье… — Карцев снисходительно кивнул. — Но где-то… По-моему, в Афинской хартии… (Он заметил, как напряглось лицо у Карцева, и медленно, с удовольствием повторил еще раз последние слова). В Афинской хартии Корбюзье как раз и писал о сохранении архитектурных сооружений, имеющих историческое и художественное значение…
— Ах, да господи!.. — всплеснул руками Карцев, и голос его вдруг утратил ядовитый холодок и сдержанность. — Ах, да господи!.. О какой Афинской хартии вы толкуете?.. Я улавливаю, что вы имеете в виду, сейчас это модно — старина, ценности прошлого… Но где вы тут увидели — Руанский собор или Эль-Регистан?.. Или… Я не знаю, хотя бы Тракайский замок, что ли, или Рыночные ряды… Ведь это же все — слова, слова, слова!.. Как говорил принц Гамлет!.. Что тут беречь, что тут сохранять?
— Память, — сказал Феликс, отлично чувствуя, что это не ответ. Когда он шел сюда, ему хотелось сказать многое, в том числе и о Сераковском, в первую очередь — о Сераковском… Но сейчас, перед Карцевым, ему вдруг расхотелось выкладываться. Ни к чему, ни к чему, все равно этого он не поймет. А если и поймет — не захочет показать, что понял…
— Память, — повторил он. И ему показалось, что, сам того не ожидая, он наскочил на какую-то мысль, около которой блуждал прежде, как во тьме, пытаясь ухватить ее наощупь…
— Память?.. — Карцев, вероятно, принял его состояние за растерянность. К нему вернулась прежняя ироничность. — Как вы это себе представляете? Ведь должны же быть какие-то материальные носители — и в самом прямом смысле — этой памяти?.. Где они?..
— Они здесь, — сказал Феликс, — в этом зале.
Они оба посмотрели на зал, на уходящие в глубину ряды, молчаливо наблюдавшие за их поединком.
— Это уже генетика, — пожал плечами Карцев, короткой паузой оценив последний выпад. — Генетика, а не архитектура.
— Будь по-вашему, — сказал Феликс. (Только бы не забыть, думал он, не забыть, и потом вернуться… Ему приходилось думать надвое). — Но тогда пускай архитектура помогает генетике, стимулирует ее. В конечном счете не важно, что перед нами — океан или всего лишь капля: состав один и тот же. И океан — это просто очень много капель… В известном смысле. И капля, сознающая свой состав, понимает и то, что она из океана… Я путано говорю. Я не архитектор, это верно…
— Это верно, — как эхо, повторил за Феликсом Карцев, но издевочка в его голосе не тронула Феликса, только скользнула, не окарябав.
— И я не могу предложить… Может быть, надо там, на плато, устроить заповедник, исторический заповедник… А в самом городе оставить в неприкосновенности несколько кварталов, и площадь, ту самую… Островком… И — к чему?.. — не украшать ее глыбой мрамора или гранита… И что-то еще, тут надо подумать…
— Короче, вы предпочли бы превратить молодой, динамичный современный город в филиал краеведческо-исторического музея?.. — блеснул очками Карцев.
— Нет, — сказал Феликс, с тоской чувствуя, что тот ничего не понял. — Я хотел сказать, что город нельзя лишать памяти… Если это настоящий город… А не тот, который вычерчивают на бумаге… Город нельзя вычертить на бумаге!..
9ДЕЛО ШТАБА ВОЙСК ВИЛЕНСКОГО ВОЕННОГО ОКРУГА СУДНОГО ОТДЕЛЕНИЯ О КАПИТАНЕ СЕРАКОВСКОМ
Начато 23 мая 1863 г.
Кончено 10 июня 1863 г.
Штаб войск Виленского Военного округа.
По дежурству отделение 3
№ 817
13 июня 1863 года
Виленскому коменданту
