Владимир Спектр - Русский жиголо
На парковке напротив – сплошь лимузины Аudi, из них то и дело вылезают чиновники с повадками мини-олигархов и их жены, иногда с детьми, иногда без, они двигаются вяло, словно в замедленном клипе, некоторые одеты в Armani, а некоторые – в какое-то дешевое несчитываемое барахло, и все это действие разворачивается прямо передо мной под музыку Stone Temple Pilots, что начинает вдруг звучать в кафе.
– Спасибо, что согласился встретиться со мной, – говорит Мария. Голос у нее нежный, как у девочки.
– Ну что ты! – я улыбаюсь. – Мне, наоборот, очень приятно, я и подумать не мог, что ты мне позвонишь.
– Вот как?
В этот момент Бартенев стреляет у меня сигарету, а официант приносит вино и воду, и она тут же делает пару быстрых глотков игристого и сразу же запивает водой.
– Я даже не думал, что такой разгильдяй, как я, будет интересен такой серьезной женщине, как ты.
Я произношу фразы вкрадчиво и мягко, постепенно втягиваясь в роль, но все еще не в силах оторваться от окна, залитого солнечным светом, и мне кажется, в первый раз за долгое время я любуюсь чем-то другим, отличным от обуви, автомобилей, часов, женщин или мужчин, глянцевой рекламы, аксессуаров или ювелирных изделий.
– Вот как?
Наконец, я нахожу в себе силы перевести взгляд на собеседницу. На ней темно-серый деловой костюм Prada, морщинки вокруг глаз все же заметны, но она держится уверенно и раскованно, словно только и делает, что кадрит в кафе самцов моложе себя лет на двадцать, впрочем, скорее всего так оно и есть.
Я зажигаю сигарету и тут же тушу ее, улыбаюсь, стараясь выглядеть немного смущенно, немного наивно, делаю вид, что нервничаю под ее бесстыжим пронзающим взглядом, пожимаю плечами и бормочу:
– Я так думал.
– А разве ты не думал, что заинтересовал меня сразу во время нашего знакомства?
– Ну, – я снова улыбаюсь, несколько испуганно и по-детски, в конце концов, именно улыбаться я умею лучше всего, – по-моему, там, на этой презентации, всем было просто скучно.
– Да ладно! – она отставляет в сторону воду, вытаскивает пачку ментоловых сигарет и закуривает. – А по-моему, многие там веселились от души. Во всяком случае, Богдан Титомир выглядел счастливым.
– Бог ты мой, что за новость! Когда я его вижу, Боня почти всегда счастлив, хотя ему для этого, наверное, приходится съесть пять таблеток или выкурить по меньшей мере семь косяков.
– Ну, а другие?
– Я думаю, они тоже пользовались какими-то специальными препаратами…
– Возможно, – она все вдыхает и выдыхает холодящий дымок, – возможно, хотя я не видела там сильно удолбанных.
– И слава богу, возможно, мир меняется к лучшему, – я умолкаю и делаю умиротворенное лицо, складываю пальцы в знак мира, и в этот момент передо мной ставят рыбу.
– Впрочем, какая разница, что нам до них?
– Никакой разницы, – я киваю и берусь за приборы. – Ты не возражаешь?
– Конечно, – она тушит сигарету. – Важно, что мы познакомились на этой тусовке, хотя обычно на подобных мероприятиях нет никого, с кем можно было бы поговорить.
Я киваю, а про себя думаю: «С чего это ты сделала вывод, будто со мной есть о чем говорить?»
– Чем ты занимаешься?
В этот момент ей приносят салат, на первый взгляд, ужасное месиво из пожухших водорослей и осклизших гребешков. Странно, обычно у Новикова хорошо кормят. Впрочем, Мария поедает салат с аппетитом, так что, возможно, он не так уж и плох, как кажется на первый взгляд.
– Чем же ты занимаешься? – повторяет она, сосредоточенно жуя. – Твое лицо отчего-то мне кажется знакомым. Скажи-ка, мы не могли раньше встречаться?
– Возможно, возможно, – рассеянно отвечаю я, терзая рыбу, – скорее всего, детка, возможно, ты права, скорее всего что так. Ведь я – промоутер, раскручиваю тусовку, заставляю тусовку двигаться, делаю людям праздник, быть может, куколка, ты когда-то приходила на мои вечеринки. Нет, точно, ты не могла их пропустить… – Она откладывает палочки и в сомнении смотрит на меня. – Ну вот, например, я как-то с Гулливером делал Хэллоуин в Доме ученых, ты помнишь, тот самый, где было столько конфетти, что в них запросто можно было утонуть, а еще какую-то несовершеннолетнюю модель принародно трахнули пятеро удолбанных танцоров, среди которых был негр из Сьерра-Леоне, они сделали ее прямо на сцене, это запросто можно было разглядеть, несмотря на то что вокруг было слишком много белого дыма, и еще диджей, по-моему, Фил, да точно, за вертушками стоял он, все время ставил какой-то идиотский трек, возможно даже, это был «Easy Lover» или еще какое-то дерьмо в исполнении Kentish Man, ну как, припоминаешь?
– Вряд ли, – бормочет она обескураженно и снова принимается за еду.
– Ну что ты, куколка! – расхожусь я. – Точно не скажу, в каком это было году, да это и не имеет никакого значения, важно только, что все тогда сходили с ума от этого сопливого лейбла Hed Kandi, и их липкий disco звучал из каждой встречной машины, из каждой, детка, даже из «москвичей» и «газелей», представляешь, а еще, помнишь, тогда было модно стричься почти под ноль и отращивать баки, ну, баки, баки, вот именно, тогда все просто помешались на этих баках, и даже Димка Ашман носил что-то в этом духе, ну, как, припоминаешь, припоминаешь, куколка?
Мария лишь пожимает плечами.
– Господи боже! – не отстаю я. – Ну ты же не можешь не знать мою серию вечеринок в Куршевеле, в те времена, когда отдыхать там еще не считалось признаком дурного тона, и эти лохи-олигархи не идиотничали, снимая виллы на соседнем курорте с той только целью, чтобы каждый вечер мотаться туда-обратно, лишь бы иметь возможность говорить всем направо и налево: «Ах, этот Куршевель, он стал так невозможен, он так испортился, и теперь там собираются какие-то отбросы! Приходится кататься на лыжах в другом месте, там, где почти нет наших». Ну, как, догоняешь, детка?
Обычно большинство моих знакомых после такого монолога закатывали глаза и тянули: «Ах, боже мой! Так это был ты? Это были твои вечеринки, нет, ну надо же! А я ведь ездила туда с Горобием (Рустамом Тарико, Умаром Джабраиловым, Сашей Оганезовым), на мне была еще такая яркая лыжная куртка Moncler, может, припомнишь?» – и так далее и тому подобное, ну, вы понимаете…
Но вместо этого она просто ест свой салат и все еще не говорит ни слова.
– А закрытая loftparty на Нижнем Сусальном?! Мы еще выписали этого стремного япошку Takeshi Wada! Ты же не можешь не помнить дикий порноугар, что я устроил тогда, запустив в гламурную толпу: телочки сплошь в вечерних нарядах от Gucci и Dior, а мужчины в смокингах Armani – сто пятьдесят самых страшных проституток из Химок?
Она опять предпочитает отмалчиваться и смотрит на меня несколько ошарашенно, из чего я делаю вывод, что, возможно, большую часть жизни она проводит за границей, и возможно, на другом континенте. Может быть, она вообще инопланетянка.
Я умолкаю и снова терзаю рыбу.
– Ну то есть, ты говоришь, что устраиваешь людям веселье, – неопределенно бормочет она. – И что, выгодное это дело?
– Ах, как тебе сказать, детка, – так же неопределенно отвечаю я, – и да, и нет, и да, и нет… Деньги, в общем, хорошие, нормальное бабло, но, возможно, видишь ли, я, э-э-э, просто перерос эту тему, возможно, мне надоело размениваться по мелочам, но сейчас я, похоже, взял, так сказать, э-э-э, творческий отпуск, вот, думаю, так сказать, о новом проекте.
– Интересно, – говорит она тихо, наблюдая за тем, как шустрый официант ловко расставляет на столе тарелочки с темпурой и роллами, – очень интересно.
Теперь уж я предпочитаю отмалчиваться. Не стоит грузить женщину своими проблемами сходу, ведь если все пойдет как надо, то рано или поздно придет время, и вот тогда уж главное – не упустить свой шанс.
– Что же это за новый проект? – упорствует она. – В какой сфере?
– Да все то же, – бормочу я в ответ, – все касается только того, что я знаю: тусовка, диджеи, вечеринки и гламур, но это ведь не интересно, куколка, это все так, работа, суровые будни, брось, не стоит, так, ерунда, запускаю кое-что, закручиваю, мучу помаленьку, забудь об этом, давай лучше поговорим о тебе, чем все же ты занята, кроме макраме и айкидо, кроме благотворительных аукционов и запекания индейки на Рождество, расскажи мне, в какой сфере лежат твои интересы?
Тут она заказывает еще вина и почти не ест темпуру, а я, наконец, заканчиваю с рыбой, мне хочется пить, отчего-то все время хочется пить, и я прошу принести мне еще минералки.
– Ах, я занимаюсь красотой, – легонько вздыхает она, – а чем же еще может заниматься женщина в моем возрасте?
– Красотой? – я делаю вид, будто мне интересно. – О, господи, куколка, а я почему-то так и думал, может быть потому, что ты сама и есть эта красота…
– Не надо, не льсти мне, – она усмехается и смотрит мне прямо в глаза, в ее зрачках отражается нетронутая темпура и часть окна, улица и цыганята, крутящие сальто, я невольно вздрагиваю, а она кладет свою руку на мою и довольно сильно ее сжимает. – Не льсти мне, – шепчет она.
