Тим Скоренко - Рассказы

— Ты же хотел ограничивать агрессию.

— Я понял, что это глупо. Любая цивилизация проходит через стадию агрессивного поведения.

— Не рано ли ты это называешь цивилизацией?

Он смотрит на меня серьёзно, без обыкновенного безумия в глазах.

— Нет, не рано. Это цивилизация. Ещё месяц — и они придут к производству. Я уже готовлю элементарное оборудование.

— Что будут производить?

— Одежду. И энергию. И оружие. И ещё сборку чего-нибудь организую из готовых деталей.

«Оружие». Да, конечно, контролируемая агрессия. Заводной апельсин. Здравствуй, Энтони Берджесс.

— Ещё спорт, — говорит он. — Организую соревнования по бегу. Думаю, это несложно. И, может быть, по прыжкам в высоту.

— И в длину.

— В длину не буду. У них бег и прыжок слишком близки.

— А у человека не близки?

— Человеку гораздо проще объяснить разницу, не забывай.

Обхожу вокруг города. Мыши суетятся, бегают, исчезают в его недрах, снова появляются на поверхности.

Самое высокое сооружение очень похоже не рейхстаг. На его плоской крыше — маленький красный флажок. Для мыши это здание — дворец. Одна из мышей появляется наверху. Бежит к краю крыши, смотрит на город. Мечется по кромке. Это альбинос. У неё белая шёрстка и красные глаза. За её спиной ещё три мыши выбираются на серую плоскость. Они бегут к альбиносу, начинают гонять его по крыше. Прижимают к углу. У одной из мышей в передних лапках нож. Белая мышь метается, напарывается на лезвие, отскакивает назад. Задние лапки съезжают, мышь грохается примерно с метровой высоты, но успевает встать на лапки, убегает, прихрамывая. Загонщики исчезают в недрах здания.

Цивилизация, похоже, ведёт к ненависти. К расизму — так точно.

Похоже, у Бакстера — традиция: вызывать меня по средам. Наступает очередная среда, на часах 15.49, и в ICQ появляется сообщение от Бакстера: заходи.

Мне уже так осточертела работа, что я безумно рад с неё сбежать. Тем более, нашёлся предлог.

Бакстер возбуждён и бледен. Его правая щека заклеена огромным пластырем, через который виден розовый силуэт расплывающегося кровавого пятна. Правая рука перемотана бинтом.

— Они строят, — говорил Бакстер. — Моя стимуляция достигла совершенства. Они строят новые здания на крышах старых. Я подкидываю им сырьё и стройматериалы. А вчера…

Он протягивает мне что-то маленькое. Это игла. Только странная. Она похожа на миниатюрное рыцарское копьё, крохотное-крохотное. Недалеко от одного из концов — утолщение, за которое очень удобно браться когтистой мышиной лапой.

— Ты сделал им копья?

— Я дал им технологию литья. Они сами делают оружие.

Бакстер идёт к мышиному городу. Неожиданно я понимаю, что город изменился. Раньше он имел прозрачные плексигласовые стенки метровой высоты. Теперь стенки — выше человеческого роста. Бакстер прослеживает мой взгляд.

— Они начали выбираться за пределы. Они плели верёвки, изготавливали кошки и цепляли их за верхнюю границу стен. Пришлось нарастить ограждение. Видишь: пока ловил — весь поранился.

Оборачиваюсь к нему.

— Слушай, а ты кому-нибудь показывал это, кроме меня? У тебя комиссии какие-нибудь бывают?

— Раз в месяц, — Бакстер делает шаг к компьютеру. — Следующий визит послезавтра, в пятницу. В другое время меня никто не трогает.

Подхожу к прозрачной стенке. Мыши маршируют по городу строем. Мыши вооружены. У них есть командиры, которые идут впереди групп. Из дома в дом снуют мыши в жилетках и шапочках. Мышь едет на подобии веломобиля. Бакстер создал новую разумную расу.

На главной площади — казнь. Возвышение, похожее на эшафот. Верёвками за лапы растянута белая мышь, очень маленькая, почти мышонок. Чёрная мышь колет её копьём, капает кровь, вокруг толпа. Наверное, они пищат что-то, отсюда не слышно.

— Слава Богу, они не знают огня, — говорит Бакстер. — Они боятся его. Я надеюсь, они никогда не узнают огня.

— А как они льют металл?

— У них готовая установка. Они не знают, что внутри, и не могут её разобрать.

— Но очень многое требует нагревания для обработки.

— Я пытаюсь обойтись без подобных технологий. У них лепная посуда, без обжига. Одежда — это понятно. Натуральные ткани, плетение.

— Я видел велосипед.

— Я дал.

Продолжаю смотреть на площадь. Мышь-жертва изгибается дугой. Палач отрезает у неё хвост. Ближайшие несколько зрителей рвут хвост на части и едят его.

— У них есть власть?

— Да, есть. Есть главный. Чёрная мышь, огромная и жирная. Пошли, покажу.

Идём к компьютеру. На экране — огромный по мышиным меркам зал. В центре — помост, на нём — деревянные табуреты и деревянный трон. На троне — чёрная мышь в короне из фольги. Корона выполнена очень искусно. В лапе у мыши — посох. Этим посохом она, не поднимаясь с трона, бьёт по голове другую мышь, маленькую, серую. Все вокруг — в немом подчинении. Серая мышь пищит (это слышно через динамики), чёрная тоже. Писк чёрной похож, скорее, на рявканье, на лай, чем на мышиный писк.

— Ты понимаешь их язык?

— Нет, — говорит Бакстер. — Это, наверное, единственное, чего я о них не знаю.

Расправа подходит к концу. Белая мышь мертва.

— Они не любят альбиносов?

— Да. С самого начала травят. Тут есть нечто вроде роддома. Если рождается мышь-альбинос, его тут же убивают и съедают.

— Расизм.

— Да.

У меня в кармане вибрирует мобильный. Отражается незнакомый номер. Поднимаю.

— Это Таня из второго отдела. Думаю, что ты можешь помочь.

— Иду.

Говорю Бакстеру:

— Мне надо идти.

— Давай.

Поднимаюсь наверх, прохожу мимо двери своего отдела. Дверь второго отдела открыта. Кроме Танго, там ещё Алла Викторовна, полная и печальная дама лет пятидесяти. Второй отдел занимается экономическим обоснованием работы всего нашего блока. Я занимаюсь проблемами утечки информации. По сути, наши отделы не имеют прямого отношения к науке.

Танго поднимает голову, чуть улыбается. Её тёмные волосы убраны в конский хвост на затылке. Такая причёска ей не идёт.

— Привет.

— Привет.

— Садись.

Сажусь перед её столом.

— Сразу к делу. Чем занимается Свиридов?

Хм… Что ответить?

— Он же не в нашем блоке?

Она подсовывает мне записку, кивая в сторону Аллы Викторовны. На бумажке написано: «В первом ящике моего стола мышь». Я понял. Тихо спрашиваю:

— Одетая?

Она кивает.

Алла Викторовна встаёт и выходит.

— С оружием, — говорит Танго. — В жилетке. Она пыталась мне глаз выколоть. Вот.

На руке Танго длинный глубокий порез.

— Почему ты думаешь, что это работа Бакстера?

— Весь институт знает, что Бакстер пытается сделать мышей разумными. Весь институт посмеивается. Многие дорого бы заплатили, чтобы заглянуть в его лабораторию. Ты — единственный человек со стороны, кроме начальства, который имеет доступ к Бакстеру.

Думаю.

Поднимаю на неё глаза.

— Да, это работа Бакстера.

— Так пусть заберёт своё творение.

— Где ты её поймала?

— Она сидела у меня на столе, когда я вернулась с обеда.

— А почему раньше не спросила?

— Потому что хотелось с ней поиграть.

Я задумываюсь. Танго улыбается с ехидцей, но по-доброму.

— Поиграла? — изображаю ухмылку.

— Как видишь.

Набираю номер Бакстера.

— Бакстер, тут одну твою мышь поймали на нашем уровне.

Бакстер вопит.

— Что?!

— Поднимайся сюда, забери своего бойцового зверя.

Бактер появляется через пять минут, запыхавшийся, в халате, измазанном какой-то мерзостью.

— Где?

Танго отходит от стола, показывая Бакстеру на ящик.

Бакстер аккуратно открывает ящик, извлекает мышь. Та усердно колет его в руку копьецом. Бакстер конфискует оружие и перехватывает зверька так, чтобы тот не мог дотянуться до кожи зубами.

— Чёрт, — говорит Бакстер. — Я не знаю, что произошло. Ребята, никому ни слова, хорошо?

Хорошо, конечно.

Он исчезает.

Танго смотрит на меня.

— А пошли сегодня в кино, — вдруг говорю я.

Танго улыбается.

Бакстер звонит мне на мобильный в 11.05.

— Макс, я сворачиваю эксперимент.

Я кладу трубку и иду к Бакстеру.

В лаборатории светло и на удивление чисто. Мне непривычно видеть столько людей в этом помещении. Помимо Бакстера тут ещё человек десять. Кое-кого я знаю. Два человека одеты в военную форму. Бакстер в центре, он бегает между представителями комиссии и что-то им доказывает. Интересно, когда он успел мне перезвонить.

Никто не замечает, как я вошёл. Я обхожу эту толпу и смотрю сквозь прозрачный плексиглас. Мыши играют в войну. Нет, не играют. Мыши и в самом деле воюют между собой. Две армии — в курточках разной расцветки, с копьями и ножами сражаются на площади, на крышах домов, на узеньких улочках. На экране монитора — тоже сражение, только внутри, в комнатах. На крыше рейхстага белая в рыжие пятна мышь воздвигает тоненький флагшток с зелёным, в цвет формы, флагом. На неё набрасываются две мыши из противоположного лагеря.