Григорий Ряжский - Нет кармана у Бога
Да, отдельно ещё про обидчивость, коль так уж вышло, что ненароком поднял тему. Так вот. Особенность обидчивости такова, что произрастает она далеко не на пустом и случайном месте. А раз так, то место такое требует рассудительного подхода и детального расчёта по малым, но ответственным составляющим. Скажем, наряду с изначальным выискиванием самого объекта обиды чрезвычайно важно угадать ещё и подходящую причину (точнее, повод), а также длительность и уровень её концентрации. Всё это, как и ожидаемый душевно-моральный дивиденд, в огромной степени зависит от принятой стратегии и сделанной на разрабатываемую обиду ставки. Она же, в свою очередь, наитеснейшим образом связана с непосредственным или отдалённым результатом, как говаривал мой папа Гомберг-кожник.
Первый, то есть непосредственный, быстрый, стремительный, прямой и в нужном смысле позитивный, не всенепременно желателен для нашего брата-невротика из-за недостаточности времени упоения самим фактом предстоящей победы. И, как правило, именно по этой причине такой скоропалительный результат не всегда приносит плановое насыщение духа, плоти и интеллекта. Разве что несколько угомонит кишечную и умственную тянучку в животе, снимет нетяжёлый горловой спазм, снизит ненадолго энергоёмкость вампирского зуда в дёснах и по нёбу и на короткий чувственный промежуток уймёт охотничий пыл и нервический зов. Но зато и итог скор — вот он, уже на ладони: не успел толком сконструировать здание, а оно уже и выстроено, и с благодарственной покорностью валится тебе же под ноги, только успевай подпитываться радостным, весёлым и освободительным зрелищем развалин.
Другое дело — результат отдалённый, нескорый, черепаший, копотливый, мешкотный — ничего не забыл? Так вот о нём. Потому что именно он в нашем деле и есть первейший и главный. И тут следует напомнить о принципиальном различии между обидой и оскорблённостью. Второе со вторым, то есть отдалённость в паре с оскорблёнкой, формируются всегда лучше и липче. Во-первых, если уж вышло так длинно дожидаться его конца, то и послевкусие, стало быть, выйдет устойчивей и длинней. А это, в свою очередь, выгодно приближает наш альянс к возможности когда-нибудь повторить редко вспоминаемый творческий оргазм. Во-вторых, чувство оскорблённости, назначенное себе же и полученное по формальным признакам от тщательно отобранного объекта одноразового или хронического пристрастия, неизмеримо выше и благородней элементарной обиды, несущей — согласитесь! — признаки заурядности, легковесности и — не побоюсь этого определения — лёгкой пошлости. Так или не так? И, наконец, третье соображение, промежуточным образом подытоживающее значимость нашего исследовательского параграфа, таково: воспитательная, она же педагогическая, функция! Другими словами, за время, пока пестуется способность к прощению, вы стопроцентно успеваете взрыхлить, удобрить и взрастить вашу обиду, объективно переведя её в чувство полного человеческого и творческого удовлетворения от самого процесса этой сладчайшей иноходи. Уразумели? Оттого и говорю — оно и есть первейшее из чувств, не соизмеримое по эмоциональному и психическому наполнению ни с одним из возбудителей людских страстей. Не беря в рассмотрение, разумеется, пока не растраченную ещё мою жалость и любовь к покойнице Инке. И к деточкам моим, конечно же.
Да, и завершаясь! Для полного понимания сути вышеизложенного постулата ультимативно настаиваю, что ни при каких обстоятельствах обиде не пристало смешиваться с оскорблённостью. Да и звучат они по-разному, и на организм воздействуют иначе, если вслушаться в эти звуки. Ну, сами посудите: «Оскорблён до глубины…» и «Обижен до глубины…» Последнее явно не катит против первого: ни силой самого наката, ни быстротой возникновения сладкой щемящей дрожи, ни жаждой немедленно соответствовать словом и делом — не так разве? Да и не обладает, к слову сказать, эксклюзивной целебной особенностью ожесточать и умягчать сердечную мышцу в одно и то же время. И вообще, исходя из классификационной терминологии доктора Гомберга, различий в этих важных категориях не меньше, чем между слабым подозрением на трихомоноз и надёжно диагностированной саркомой вашего пениса в неизлечимой четвёртой степени. Вот теперь всё! Возвращаюсь к дальнейшему повествованию на радость вам и мне…
А дело, против которого не сумел восстать, было таким. Принеслась Никуська, вся в слезах, хотя уже восемнадцать на подходе, могла бы и придержать эмоцию. Кричит, мол, смотри, папа, по новостям передают, в Калмыкии детей отравили, почти весь детдом от крысиного яда умирает! Ну, пошёл, глянул. Да, на самом деле, картинка ужасающая, не для слабых, и всё остальное при этом, как водится: ресурсов не хватает, медикаменты просрочены, повариха, что сыпанула яда вместо приправы, нетрезва, власти разводят руками — дефолт, прокуратура бездействует, хотя возмущается и пугает через экран. А дети — в лёжку, реально кончаются. Двое — сразу, остальных откачают или нет — неведомо. Место действия — Россия, райцентр где-то в Калмыкии, не успел расслышать хорошо. Но и увиденного хватило с запасом.
Забирать ребёнка из числа пострадавших поехали вместе с Никой. Нельсон пришлось оставить на Джаза, хотя оба они такие ситуации переносили скверно и старались по возможности их избегать. Адмиралиха начала заметно нервничать ещё до того, как мы вообще узнали о катастрофе в Калмыкии. Звериное чутьё не подвело. Джаз, обнаружив кошкино беспокойство, тоже догадался, что предстоит нечто необычное. Видали? Вот так они, два дитя природы, сканировали друг друга все четыре года совместного проживания под общей крышей Бург. В общем, одиннадцатилетнего Джаза тогда оставили одного, почти уже взрослого, самостоятельного не по годам. Уже не боялись за него, Никуська постаралась, выпестовала не зря. Ориентировался по жизни легко.
А мы с дочкой оперативно вызнали где-чего-как, купили билеты до Элисты и рванули. А оттуда по местным меркам уже рукой подать.
Трёхлетнюю Гелочку забрали непосредственно из больницы, когда убедились, что дела её пошли на надёжную поправку. Так её звали, эту нашу новую девочку, таким калмыцким именем — Гела.
Не буду утомлять вас подробностями о том, как заявились в нужное учреждение, как возмущённо стали требовать удочерения и писать заявления в инстанции, как получили быстрый презрительный отказ, как позже восстановили баланс отношений, перейдя к обсуждению размера возможной благодарности, и как удалось максимально ускорить процесс уже не только при помощи взноса в фонд местного благосостояния, а использовав всенародное признание вышедшего к тому времени в свет замечательного романа писателя Дмитрия Бурга «Стельки из Песца». Именно по этой решающей причине больше не пришлось мотаться в Калмыкию для утрясок и увязок. Сразу всё стало на свои места.
— Такая честь для нашего детдома, — сказала на прощание директриса. — Знаменитостей у нас ещё не бывало тут отродясь. Подарите книжку свою про кино по телевизору?
Пришлось с книгой расстаться. Плюс к тому намекнули, хорошо бы провести творческую встречу для работников районной инспекции по делам несовершеннолетних.
Что ж, провёл. Народу набилось так, что сидели на полу и на ступеньках. В спецпогонах и без погон. Не могу сказать, что просто тупо отрабатывал ребёнка. Скорее, встреча увлекла меня вполне искренне. Должен заметить, что вообще предпочитаю иметь на подобных мероприятиях полное отсутствие интеллектуалов. И даже просто интеллигентного потребителя, который читает не только прозу Бурга. Во избежание осложнений и неумных вопросов. Типа такого, например: «Скажите, уважаемый Дмитрий Леонидович, а какое место сами вы отводите себе, если говорить о серьёзной современной российской прозе? Отчего, к примеру, ваши книги никогда не номинировались на получение каких-либо литературных премий? Это потому, что настолько велика конкуренция или, может, просто ваши сочинения не в полной мере отвечают требованиям, предъявляемым к произведениям литературы вообще?»
Спросят, сядут и смотрят потом, довольно продолжительно, с язвой во взгляде. Однако не учитывают, что настройка на непомерный слух, острую бдительность и боковое зрение произведена в моём организме не так, как у других, у неписателей. Поэтому, ясное дело, изворачиваешься довольно грамотно, по накатанной привычке, старательно держа на губах всепрощенческую улыбку доброжелательства и человеколюбия, чтобы не заподозрили в несдержанности и человеконенавистническом характере. Провокация чистейшей воды, конечно же, но не каждому идиоту в зале объяснишь, что тут и почём. Сам-то с собой легко потом разберёшься; одно слово — зависть всепоглощающая, отнимающая у людей разум и всё остальное человеческое. А с ним как быть, с читателем нормальным? С покупателем моим? Нелегко потом бывает достучаться. А приходится.
