Джеймс Джонс - Отсюда и в вечность
Уорден нарушил молчание.
— Ты, кажется, ничуть не изменился, Прюитт, — саркастически произнес он. — Так ничему и не научился. Как сказал один большой остряк, дураки всегда рвутся туда, где даже ангелы боятся появляться. Ты ведь в петлю полезешь за другого, если предоставить тебе такую возможность.
— Ты хочешь сказать, что можешь мне ее предоставить? — спросил Прю.
— Нет. Конечно нет. Мне ты правишься.
— И ты мне, — сказал Прю. — Ты тоже ничуть но изменился.
— И ведь ты сам полез в петлю! — Уорден печально покачал головой. — Именно это ты только что сделал, отказавшись войти в боксерскую команду, понимаешь?
— Мне казалось, ты не любишь спортсменов, — сказал Прю.
— Да, не люблю, — ответил Уорден. — А тебе никогда не приходило в голову, что я сам в каком-то смысле нестроевик? У меня ведь нет строевых обязанностей.
— Как раз об этом я и подумал, — сказал Прю. — И не могу понять, почему ты так ненавидишь нас, парней из команды горнистов.
— Потому, — усмехнулся Уорден, — что нестроевики и спортсмены просто увиливают от строевой службы, ищут легкой жизни.
— И превращают службу для такого, как ты, в кромешный ад?
— Я никому зла не желаю, — ответил Уорден. — Но ведь и я не виноват, что мне везет и что умею устроить все, как самому хочется.
— Не могут же все быть такими, — заметил Прю.
— Это верно, — согласился Уорден. — Не могут. Сколько ты уже в армии? Пять лет? Пять с половиной? А ведешь себя как зеленый новобранец. Пора тебе приспособиться. Нет у тебя ловкости. А без нее нельзя.
— Пожалуй, лучше я буду без нее.
Уорден, обдумывая ответ, не спеша зажег сигарету.
— Когда ты был горнистом, тебе жилось неплохо, — сказал он. — Но ты отказался от хорошей жизни, потому что Хаустон оскорбил твои чувства. А теперь отказываешь Холмсу, когда он предлагает включить тебя в свою боксерскую команду, — проговорил Уорден сквозь зубы. — Принял бы ты его предложение, Прюитт. Ведь строевая служба в моей роте вряд ли придется тебе но вкусу.
— Я могу поладить с любым в армии, — ответил Прю. — Во всяком случае, попробую.
— Хорошо, — сказал Уорден. Ты думаешь, если будешь хорошим солдатом, то сможешь здесь, у нас, стать сержантом? И это после того, как ты сейчас выкинул такую штуку? Да ты даже рядовым первого класса никогда не будешь.
Ведь ты как раз такой солдат, которому в армии только и заниматься бы спортом. Ты мог бы добиться, чтобы твое имя не сходило со страниц газет в Гонолулу, стал бы героем. А настоящим солдатом тебе не стать. Никогда…
Вот тебе мой совет. Если ты когда-нибудь передумаешь и решишь согласиться стать боксером в команде Холмса, то помни— спортсмены все-таки не командуют в роте, хотя командиром ее и является Холмс.
Здесь тебе не первая рота, Прюитт. А четвертая. Я в ней старшина, и командую здесь я. Командир, конечно, Холмс, но он тупой кретин, который подписывает бумаги, ездит па лошадях, носит шпоры и напивается до бесчувствия в офицерском клубе. А ротой командую я.
— Разве? — усмехнулся Прю. — Не рассказывай сказки! Если ты командуешь этой ротой, то как же тогда Прим стал заведующим столовой? Как О’Хейер стал заведующим отделением снабжения и сержантом, если всю работу выполняет Лева? Как же вышло, что почти каждый сержант у вас в роте любимчик Холмса?
Глаза Уордена медленно наливались кровью.
— Ты не знаешь и половины всего, детка, — возразил он. — Вот когда послужишь здесь, узнаешь гораздо больше. Ты ведь не знаком с Гэловичем, Гендерсоном и Доумом.
Он вытащил сигарету из угла рта и нарочито медленно потушил ее о пепельницу.
— Все дело в том, что Холмс подавился бы собственной слюной, если бы не было меня, чтобы вытирать ему рот. — Уорден встал и потянулся по-кошачьи. — Надеюсь, теперь нам обоим ясно положение дел.
— Мое-то положение мне ясно, — ответил Прю. — Но вот тебя я не пойму. Я думаю… — Звук чьих-то шагов в коридоре заставил его замолчать. Он понимал, что спор между ним и Уорденом — это их личное дело.
— Вольно, вольно, вольно, — послышалось в дверях. — Не вставайте.
Но Уорден и Прюитт уже стояли. Голос принадлежал маленькому человечку, быстрыми мелкими шажками вошедшему в комнату. Он был одет в щегольскую, безукоризненно сшитую форму, па которой красовались знаки различия второго лейтенанта. Увидев Прюитта, он остановился.
— Я тебя но знаю, солдат, — сказал маленький человек. — Кто ты?
— Прюитт, сэр, — ответил Прю, оглянувшись па улыбающегося Уордена.
— Прюитт, Прюитт, — повторил маленький человек. — Ты, должно быть, новенький. Я такой фамилии у нас не встречал.
— Переведен из первой роты сегодня утром, сэр, — доложил Прю.
— Я так и думал. Раз мне неизвестна твоя фамилия, значит, тебя не было в роте. Я целых три недели потел над расписанием нарядов, так что каждого мог бы назвать по фамилии. Мой отец всегда говорил мне, что хороший офицер знает каждого в своей части по имени, а еще лучше по прозвищу. А тебя как называют, солдат?
— Меня называют Прю, сэр.
— А я лейтенант Калпеппер, только недавно из Вест-Пойнта. Ты наш новый боксер? Жаль, что не попал сюда до закрытия сезона. Очень рад видеть тебя на борту нашего корабля, Прюитт.
Лейтенант Калпеппер быстро обежал маленькую комнату, рассовывая бумаги по разным ящикам.
— Ты, возможно, знаешь меня, если читал полковую хронику, — сказал он. — Мой отец, а до него дед, оба начали свою карьеру в этой роте младшими лейтенантами, оба командовали этой ротой, а потом этим полком и стали генералами. Теперь я следую их примеру. Послушай-ка, сержант Уорден, где моя сумка для гольфа? Мы договорились с дочерью полковника Прескотта поиграть сейчас в гольф. И потом, после ленча.
— Она там в шкафу, — равнодушно бросил Уорден. — За картотекой.
— Да, правильно, — сказал лейтенант Калпеппер, сын бригадного генерала Калпеппера, внук генерал-лейтенанта Калпеппера, правнук подполковника армии конфедерации южных штатов Калпеппера.
— Я сам достану сумку, сержант, не беспокойтесь, — продолжал он, хотя Уорден и не двигался с места. — Сегодня я должен попасть в лунку не меньше восемнадцати раз.
Он вытащил сумку из-за металлического ящика с картотекой. уронив при этом пачку карточек, но и не подумал поднять их. Затем Калпеппер выпорхнул из комнаты так же легко и стремительно, как появился.
Уорден, поморщившись, поднял карточки и положил их на место.
— Иди, — сказал он Прюитту, — я сделаю все, что требуется. А сейчас мне надо работать.
Он подошел к схеме, которая на крюках висела позади стола Холмса, и остановился, разглядывая ее. На схеме были видны квадратики, изображавшие взводы и отделения, и к каждому из них прикреплены картонные таблички с фамилиями солдат и сержантов.
— А где твои вещи? — спросил Уорден.
— Все еще на старом месте. Не хотелось мять в свертках выглаженную форму.
Уорден ухмыльнулся своей хитрой, загадочной улыбкой.
— Все еще пижонишь? Ничуть не изменился. Не форма делает солдата, Прюитт, а нечто другое.
Он вытащил карточку из ящика стола Холмса и напечатал на ней фамилию Прюитта.
— У склада стоят пулеметные повозки. Возьми одну и перевези вещи.
— Спасибо, — сказал Прю, удивленный таким великодушием.
Уорден довольно ухмыльнулся.
— Так ведь форма твоя не помнется при перевозке… Надо, чтобы ты попал в хорошее отделение. Как насчет отделения Чифа Чоута?
— Ты что, смеешься? — сказал Прю. — Неужели ты в самом деле хочешь послать меня в отделение Чоута? Мне кажется, тебя больше устроило бы отправить меня к кому-нибудь из любимчиков Холмса.
Брови Уордена от удивления поползли вверх. Оп повесил карточку на схему, где находился квадратик отделения капрала Чоута.
— Вот так. Понятно? У тебя, может быть, никогда еще но было такого хорошего друга, как я, а ты даже не знаешь этого. Пойдем на склад. Получишь снаряжение и спальные принадлежности.
В помещении склада Лева, худой, лысый, с морщинистым лицом, оторвался от своих каракулей, чтобы выдать Прюитту простыни и наматрасники, палатку, одеяла и все остальное имущество.
— Хэлло, Прю, — улыбнулся он.
— Хэлло, Никколо, — ответил Прю. — Ты все еще в этой части?
— А ты к нам надолго? — в свою очередь спросил Лева. — Или временно?
— Вполне возможно, — вместо Прюитта ответил Уорден, — что он пробудет у нас долго.
Затем Уорден проводил Прюитта наверх, где и располагалось отделение Чоута, и показал, какую койку ему занять.
— До часу закончишь все личные дела, — приказал Уорден. — А потом отправишься на работу, как и все.
Прю занялся устройством постели. В комнате никого не было, и каждый его шаг гулким эхом отдавался вокруг.
Глава пятая
