Ференц Шанта - Пятая печать
Другой был широкоплеч, но неуклюж, нескладен, неотесан и походил на грузчика или вообще на человека, занимающегося тяжелым физическим трудом.
Хозяин кабачка встал и одернул на себе передник. Задвинул свой стул под стол и направился к стойке.
— Смирно! Да здравствует Салаши! — выкрикнул грузчик и выбросил вверх руку.
Его спутник чуть вскинул руку коротким и небрежным жестом, едва кивнул головой и тут же, стягивая на ходу перчатки, направился к стойке. По очереди высвободив каждый палец, снял перчатки, фуражку, слегка пригладил волосы и с улыбкой повернулся к хозяину:
— Добрый вечер!
Потом бросил взгляд в сторону стола:
— Где в наше время сыщешь счастье?.. И, улыбаясь, закончил: — Среди друзей, вдали ненастья…
— Я вас слушаю, — сказал хозяин кабачка. — Что угодно?
И, привычным движением принимаясь вытирать жестяную поверхность стойки, повторил:
— Чем могу служить?
Нилашист непринужденно кивнул своему нескладному спутнику:
— Прошу! Что будете пить?
— Палинка есть? — спросил тот.
— Палинка… — не договорив, хозяин бросил взгляд поверх стойки, в угол комнаты.
— Не беспокойтесь… — с улыбкой кивнул нилашист, — наш друг закроет глаза — выпьет не глядя!
— Видите ли… — начал хозяин, собираясь сказать, что палинку продавать запрещено. Но нилашист не дал ему договорить.
— Налейте ему сто грамм! Этого хватит? — спросил он у грузчика.
Тот вытер рукой губы:
— Что ж, попробуем!.. — И расхохотался. Но, тотчас спохватившись, вытянулся по стойке смирно: — Покорно благодарю! — Потом, глядя на хозяина кабачка, бросил: — Давай!
Хозяин кабачка, отмеряя порцию палинки, спросил:
— А вам? Вам тоже можно чего-нибудь предложить?..
Улыбка сползла с лица нилашиста, он холодно посмотрел на хозяина. Потом вдруг рассмеялся:
— Нет… Вы очень любезны, но я не хочу…
Второй поднял стопку:
— За победу!
Нилашист кивнул и переложил перчатки в другую руку.
— Ах, в бога душу… — крякнул грузчик. — Где достал?..
— Еще стопку? — спросил второй.
— Чистый огонь!.. — продолжал восхищаться грузчик.
— Налейте ему еще стопку!
Хозяин кабачка, передавая палинку, спросил:
— Не угодно вина?
— Нет… благодарю! Вы очень и очень любезны… — Он оглядел комнату: — Уютное у вас помещеньице… — потом повернулся к стойке: — Вы владелец?
— Да, — подтвердил трактирщик.
— Славно! Это — славно! — одобрил нилашист и посмотрел на часы. — Все очень славно…
— Вот это палинка так палинка! — объявил грузчик, ставя стопку обратно. — Ты, однако, ловкач, коли умеешь достать такую!
Нилашист оторвал взгляд от часовщика и взглянул на своего спутника. Лицо его было холодно. Спросил:
— Простите, что вы сказали?..
— Я говорил, что… — начал было грузчик, но осекся и, крякнув, снова вытянулся, смущенно моргая.
Нилашист повернулся к хозяину:
— Прошу извинить! Сколько Я вам должен?
— Одиннадцать! — ответил тот.
Грузчик полез в карман. Вытащил большой коричневого цвета бумажник. Бумажник был набит сотенными, обе половинки раздувались от толстых пачек банкнот.
— Позвольте мне…
Высокий нилашист вынул из кармана мелочь и положил на стойку:
— Благодарю!
Грузчик подержал бумажник в руках, потом сунул обратно в карман.
Нилашист принялся натягивать вторую перчатку. И как бы между делом спросил:
— Отсюда налево следующий дом — семнадцать «Б», правильно?
— Да, — ответил хозяин кабачка. — Мой дом семнадцать…
Перчатки были надеты. Грузчик стоял рядом, переминаясь с ноги на ногу. Потом, спохватившись, сдвинул револьвер на живот.
— С вашей стороны, — сказал нилашист, — было большой любезностью угостить нас отличной палинкой!
— Пожалуйста! — ответил хозяин кабачка.
— Доброй ночи!
Грузчик вскинул руку:
— Смирно! Да здравствует Салаши!
— Доброй ночи! — ответил хозяин кабачка.
Нилашист кивнул головой в сторону компании. Потом сделал знак своему спутнику:
— Прошу! — И показал на дверь.
Когда они ушли, трактирщик еще раз вытер стойку, потом вернулся к столу. Сел, закурил сигарету. Посмотрел поверх спички на Дюрицу, потом На книготорговца. Бросив спичку, повернулся к фотографу:
— Угодно чего-нибудь еще?
— Мерзавцы! — произнес Дюрица.
Коллега Бела повторил вопрос:
— Выпьете еще чего-нибудь?
— Нет, нет… спасибо! — ответил Кесеи.
Ковач тихо осведомился:
— Он спрашивал про дом семнадцать «Б»?
— Да, — подтвердил хозяин кабачка.
Ковач посмотрел на книготорговца, потом перевел взгляд на фотографа:
— Ну, в таком случае… пора бы и нам по домам!
— Будем здоровы! — сказал хозяин.
— До завтра! — сказал Кирай, поднимая стакан.
Фотограф обратился к Дюрице:
— Если позволите… мы ведь еще не кончили начатый разговор…
— Трали-вали… — отозвался книготорговец. — Вы все про то же?
— Я, видите ли, хотел бы ответить на его вопрос, — сказал фотограф.
— В самом деле?! — удивился часовщик, тяжело поднявшись со стула и ища на вешалке пальто.
— Да! К тому же, как вы могли заметить по сегодняшнему разговору, у меня имеется вполне определенное мнение о том, что творится в мире.
— Неужели? — спросил часовщик. — Это замечательное приобретение!
— Да! И поэтому, я думаю, не будет неожиданностью, если я отвечу «да»!
— Что «да»? — переспросил Дюрица, сняв наконец с вешалки пальто и шляпу.
— Да, я выбрал Дюдю! То есть раба! — отвечал фотограф и вспыхнул так, как еще не краснел ни разу. Он сидел за столом один. Остальные уже поднялись и одевались у вешалки.
— Дюдю! — повторил фотограф.
Часовщик посмотрел на него. Лотом, сняв с вешалки пальто книготорговца, сказал:
— Вот ваше пальто, господин Кирай!
— Спасибо, сударь, — поблагодарил Кирай.
Ковач стоял, засунув руки в карманы, и молча смотрел на фотографа.
— Да ну ее к чертям, эту чушь! — вскипел хозяин кабачка.
Ковач заговорил:
— Вы действительно решились сделать такой выбор?
Кесеи, не сводя глаз с Дюрицы, ответил:
— Это мое мнение.
Дюрица повесил зонтик на руку.
— Врете! — сказал он.
Лицо Кесеи покрылось бледностью.
— Что? Простите, как вы сказали?..
— Врете! — повторил Дюрица и тут же отвернулся к хозяину кабачка.
— Так, значит, мы разбегаемся, коллега Бела!
И, прижимая пальто к животу, протиснулся между столом и стенкой.
Фотограф поднялся со стула.
— Как же вы так, мастер Дюрица… — пробормотал Кирай.
— Это я-то вру?! — побледнев, охрипшим голосом проговорил фотограф.
— Да! — еще раз повторил Дюрица.
— Чтоб я — и соврал? — дрожащими от возмущения руками цепляясь за край стола, повторял фотограф.
— Не обращайте на него внимания!.. — сказал книготорговец и, поспешно пройдя к вешалке, отнес фотографу его пальто. — Вечно вы ляпнете не подумав, господи прости! — бросил он взгляд в сторону часовщика и неодобрительно покачал головой.
Дюрица не обратил на него никакого внимания. Поправил на шее кашне, надел шляпу.
— Выходим, господа?
Коллега Бела уже собрал стаканы и направлялся с ними к стойке. По-видимому, он ничего не слышал из того, что происходило у стола. Остановившись в двух шагах от стойки, он посмотрел на дверь:
— Ну и тертый был калач, — пробормотал он, качая головой. — Ну и мерзавец!
Кесеи вышел из-за стола:
— Такого мне еще никто не говорил!
— А я говорю! — произнес Дюрица. — Только не раздувайте из этого истории. Со всяким может случиться!
— Вот что… — заговорил Ковач. — Господин Дюрица, возможно, хватил через край, но на это нельзя сердиться. Он неплохой человек, хотя и с причудами. Можете нам поверить, уж мы-то его знаем! А все же, как бы это выразиться? Откровенно говоря, вы сделали очень смелое заявление, господин Кесеи…
Он посмотрел на остальных.
— Но это правда! — топнул деревянной ногой фотограф. — Это голос моей совести, веленье сердца, вывод из моих размышлений!
— Разумеется, мы вам верим… — успокоил его Кирай. — Отчего бы нам сомневаться в правдивости ваших слов? Вы, несомненно, так и думаете… это вполне естественно!
Он собирался подать фотографу его пальто, но тот, вдруг повернувшись, обратился к Дюрице:
— Возьмите ваши слова назад!
Дюрица перевесил свой зонтик на другую руку:
— Вы идете, мастер Ковач?..
Кесеи перевел взгляд на Ковача:
— Вы тоже сомневаетесь в правдивости моих слов?
Ковач, смущенно глядя на него, проговорил:
— Ну… в общем… как я уже сказал, это трудно… трудно так скоро прийти к определенному мнению. Возможно, вы поторопились с ответом. Ведь сами посудите — дело нешуточное!
