Джеймс Олдридж. - Дипломат

Они продолжали есть в молчании, придвинувшись поближе к огню, потому что поднявшийся ветер с гор дул во все щели, нагоняя в тесную комнату холод и наметая снег на порог.

Мак-Грегор беспокоился о том, как они завтра выедут, если будет дурная погода, но тут произошло событие, которое сразу сделало отъезд неотложным.

В хижину вошел лорд Гордиан Непобедимый.

– Друг, – сказал Гордиан Мак-Грегору. – Понимаешь ли ты, что такое опасность?

Он стоял между Мак-Грегором и Эссексом и, стряхивая снег с одежды, попеременно смотрел то на одного, то на другого. Мак-Грегора не столько поразил самый вопрос, сколько перемена в облике Гордиана. Каждая снежинка на его смуглом лице блестела недобрым блеском.

– Понимаешь? – нетерпеливо повторил Гордиан.

– А что случилось? – спросил Мак-Грегор.

– Брат мой Салим заболел, – сказал Гордиан, – и Амир-заде поднял бунт. Все это отчасти произошло из-за вас, а потому я пришел сказать вам, чтобы вы уезжали, лошадей ваших уже седлают и приведут сюда.

– А что с Салимом? Если ему плохо, не можем ли мы помочь?

– Ничем вы помочь не можете. – Гордиан жестами торопил их. – Лучше уезжайте поскорей. Началась большая смута, и вы, англичане, только ухудшаете дело. Оберегать вас некому, а Амир-заде только и смотрит, как бы разделаться с вами.

– Где он, Амир-заде? – Мак-Грегору очень не хотелось принимать опрометчивые решения, но тревога Гордиана и его отрывистая речь свидетельствовали о том, что события, повидимому, принимают дурной оборот.

– Он за городскими воротами вместе со своими братьями и друзьями.

– А Салим?

– О ра-исе Салиме есть кому позаботиться. – Гордиан окинул взглядом их пожитки. – Долго вам собираться?

Мак-Грегор все еще не сдавался. Ему хотелось разузнать поподробнее, что случилось, но ответы Гордиана становились все короче и нетерпеливее, и Мак-Грегор увидел, что без спора из него ничего не вытянуть.

– Мы не можем ехать глухой ночью, – сказал он. – Мы не знаем пути, а в такую бурю опасно скакать по горам.

– Здесь вам оставаться еще опаснее. – Гордиан шумно вздохнул. – Только Салим своею властью ограждал вас от ярости Амир-заде, но Салим теперь лежит без памяти, а Амир-заде взбунтовался. Он и нас всех готов перебить. Но это уж наше дело, а за вашу смерть мы не хотим быть в ответе. Уходи, англичанин. Ради самого бога, уходите все. Я не хочу убивать вас, но это вы принесли сюда смуту. Вы всюду сеете раскол и вражду. Ваш посол разжег честолюбие Амир-заде, дал ему денег, подкупил его. Теперь, имея деньги и восстав против власти шейха, он расправится с вами не колеблясь. Уходите же скорей.

Мак-Грегор понимал, что на это может быть только один ответ, но все еще медлил. – Мне претит спасаться бегством от такого ничтожного человека, как Амир-заде.

– Христианской любви к мученичеству здесь не место, возразил Гордиан. – Уходите.

– Неужели вы не можете обуздать Амир-заде?

– Мы его обуздаем; но тут не обойдется без борьбы и крови.

Мак-Грегор повторил свой вопрос относительно Салима.

– Его с самого рождения подстерегает смерть, – с горечью отвечал Гордиан. – А теперь собственное дыхание душит его. Когда он рассказывал людям мукри о том, что нам предстоит решать в Соудж-Булаге, Амир-заде обвинил его что он берет от вас деньги и подчиняется вашему влиянию. От такой обиды болезнь его усилилась, он упал на землю, и кровь хлынула у него изо рта и носа. Видя, что Салим совсем плох, Амир-заде решил, что заставит мукри действовать в Соудж-Булаге так, как ему угодно. Теперь, обладая деньгам, он всех мукри станет приучать к грабежу насилию, если мы не сумеем помешать ему. Сейчас он бежал в горы, но скоро вернется вместе со своими сторонниками, чтобы поднять восстание.

– А ты уверен, что он вернется?

– Он уже в пути. Если ты не боишься за себя, подумай о ханум, подумай об этом глупом человеке, вашем после. Его Амир-заде постарается убить первым, чтобы некому было рассказать о том, что он, Амир-заде, брал у англичан деньги.

– Но на что ему это? – недоумевал Мак-Грегор.

– Не ищи смысла в его поступках, нетерпеливо бросил Гордиан, поворачиваясь к двери. Амир-заде – глупец и враг порядка. Салим щадил его и не трогал. Теперь он будет иметь дело со мной, а я его щадить не намерен.

– Можешь ты дать нам проводника? – спросил Мак-Грегор, провожая Гордиана к дверям; он уже смирился с неизбежностью этого поспешного отъезда.

– меня нет людей.

– Мне очень жаль, что так случилось с Салимом. Мак-Грегор протянул Гордиану руку, и тот пожал ее не раздумывая. – Если он выздоровеет, передай ему, что я исполню его просьбу. Что же касается посла, то запомни: таков он есть и, значит, с него нечего спрашивать. – Мак-Грегор не намерен был больше оправдывать Эссекса.

– Не спрашивают только с глупцов. – С этими словами Гордиан скрылся за дверью, Мак-Грегор ожидал, что Эссекса нелегко будет уговорить, но он не хотел облегчать себе задачу, преувеличивая опасность. Он не стал корить Эссекса за эту междоусобицу, которая, в сущности, разгорелась по его вине. Он только очень простых словах обрисовал создавшееся положение.

Эссекс сначала принял позу высокомерного пренебрежения в чисто эссексовском стиле, но, видя, что Мак-Грегор понемножку начинает закипать, переменил тактику и заявил, что собственно говоря, дела его здесь закончены, и он не возражает против того, чтобы тронуться в путь. Это соответствовало истине, но Мак-Грегор понял, что на помощь ему пришла романтическая жилка Эссекса. Этот уход в ночь представлялся достойной развязкой приключения в горах, и посол, придя в отличное расположение духа, занялся укладкой и сборами, между делом давая Кэтрин советы относительно того, как одеться для ночного путешествия.

Кэтрин такая спешка была не очень по душе, но вслух она пожаловалась только на то, что в пещере на озере остались все ее выстиранные вещи – и как раз самое лучшее белье и почти все шерстяные носки.

– Я пойду принесу, – заявил Эссекс. – Без шерстяных носков вам ехать нельзя.

– Вы пойдете туда сейчас? – переспросила Кэтрин.

– Именно.

– Только смотрите не задерживайтесь, – сказал Мак-Грегор.

У Мак-Грегора не было намерения лишать Эссекса ореола героя, но он невольно сделал это своим равнодушным тоном. Он даже дал Эссексу карманный фонарь, и, несмотря на заверения Кэтрин, что ей вовсе не нужны эти тряпки, тому оставалось только открыть дверь и устремиться в неуютный мрак на поиски дороги к озеру. Мак-Грегор не сделал попытки его остановить.

Кэтрин сразу же накинулась на Мак-Грегора. – Не надо было его пускать!

– Ничего с ним не случится, – возразил Мак-Грегор. – Это как раз в его вкусе. – В глубине души Мак-Грегор раскаивался, что не удержал Эссекса, но его природное чувство справедливости требовало возмездия за то зло, которое Эссекс причинил племени мукри. – Когда Эссекс успел дать Амир-заде деньги? – спросил он Кэтрин.

– Почем я знаю? – В тоне Кэтрин звучала враждебность, и она явно не была расположена к разоблачениям.

– А сколько он дал?

– Уж, наверно, немало.

– Вот хитрый чорт, – сказал Мак-Грегор с добродушием, которое его самого удивило.

– Любопытно, что вы сейчас говорите о нем в том же снисходительном тоне, в котором он обычно говорит о вас. Может быть, это нарочно? – Кэтрин уже возилась с мешком Эссекса, укладывая в него оставшиеся вещи.

– Просто я рад, что мы, наконец, уедем отсюда, – сказал Мак-Грегор.

– А почему? – Кэтрин, видимо, не понравилось его радостное настроение. – Вы, кажется, чувствуете себя здесь, как дома.

– Это верно, – согласился он. – Но в Тахт-и-Сулеймане назревают большие события, и нам лучше быть от них подальше. То, что начато Эссексом, собирается довершить наш друг Гордиан. Мне очень жаль, но придется вам опять трястись на лошади.

– Это необходимо, чтобы мы уехали?

– Да.

– Да ну вас обоих! – сказала она. – Что вы ни затеваете, из всего выходит много шуму и мало толку. Подержите эту простыню, я закатаю в нее одеяла; а потом извольте идти искать Эссекса.

– Ничего с ним не случится, – раздраженно сказал Мак-Грегор.

– Он старый человек. Ступайте к нему на помощь. Мак-Грегор взялся за свое пальто.

– Ничего, – сухо утешила она его. – Если мы когда-нибудь попадем опять в Лондон, я буду с вами очень мила – мила и вежлива, если только вы перестанете пререкаться с Эссексом по мелочам и начнете в открытую тот главный бой, который пока что идет только в вашей странно устроенной голове.

Затворяя за собой дверь, он слышал, как она насвистывает, продолжая укладываться. Когда он уже вышел в темноту, ему даже почудился ее смех, хотя ветер выл так неистово, что должен был заглушить все звуки, кроме скрипа шагов по снегу. Глаза его не сразу привыкли к темноте, и он даже усомнился, удастся ли ему найти Эссекса. Но постепенно взгляд его стал различать очертания палаток и характерный силуэт большой скалы, нависшей над плато. Добраться до ее подножия оказалось довольно просто; трудней было найти тропинку, которая вела к озеру. Ему пришлось ощупью продвигаться среди камней. Все время он всматривался, не мелькнет ли впереди фонарь Эссекса; попробовал было кричать «ау», но получилось что-то уж очень нелепо и он замолчал. Спотыкаясь, борясь с ветром, он брел вперед, пока не увидал, наконец, двигающийся навстречу свет фонаря. Поравнявшись с Мак-Грегором, Эссекс поднес фонарь к его лицу и довольно нелюбезно спросил, что он тут делает.