Фатерлянд - Мураками Рю
Хино часто снился один и тот же кошмар, будто бы он находился в каком-то ограниченном пространстве не в силах даже шевельнуться, а к нему медленно приближается убийца. Теперь этот сон стал явью.
— Пятнадцатый этаж, — сообщил Андо.
Сердце Хино билось почти в самой глотке. Но, как ни странно, работал он теперь куда быстрее. Не то что он стал меньше бояться, но, признавшись самому себе в собственном страхе, он чувствовал некоторое облегчение. Да, он мог намочить штаны, но при этом он отлично знал, что делать, когда на этаже окажутся «корёйцы». Даже будучи напуганным до смерти, человек, решившись на действие, способен заглянуть своему страху в глаза.
Подумав об этом, Хино вспомнил свою мать. И не просто вспомнил — сквозь пыль и пропотевшую тряпку на своем лице он увидел лицо женщины, которая убила его отца, едва не зарезала сына и покончила с собой. Он никогда не думал о ней и не испытывал каких-то особенных чувств, даже когда в приюте ему сказали, что у него нет матери, что она мертва. Но сейчас внутренним взором он видел, как они обедают в парке. Он тогда был совсем маленьким. Они купили бокс-ланчи в магазине: мама взяла себе тофу-чили, а он попросил стейк. Его мать решительно ничем не занималась и как результат постоянно мучилась от придуманных страхов. Она не осознавала, что страх гнездится в ее душе, а страх на нее могло нагнать что угодно: иголки, луна, торговый центр, высоко расположенные места, ее собственный пот… Ей казалось, что все это никак не поддается ее контролю. Бедняжка даже не подозревала, что существует масса способов справиться со своим страхом. Хино ничего не питал к матери — ни жалости, ни ненависти, ни обиды. Казалось, он раз и навсегда похоронил все свои чувства, но вот теперь, впервые в жизни, он стал испытывать что-то вроде сочувствия. Сейчас он понимал мать: ее жизнь была наполнена такими мучениями, что не было иного выхода, как убить самых близких людей и покончить с собой. Вместе с приходом понимания, Хино почувствовал, как из самого его нутра по телу распространяется тепло. Его захлестнула волна эмоций, и на стекла защитных очков брызнули слезы. На какое-то время он перестал видеть, где и что он режет. Он снял очки и протер их, не снимая перчаток. Синохара спросил, что случилось, но Хино ответил, что ему просто что-то попало в глаз, и снова взялся за резак. «Я отомщу за тебя, — бормотал он. — Смотри на меня из своего ада. Смотри, что делает твой сын!» Ему снова представилась мать, сидящая в парке, с тофу-чили в руке. «Просто смотри на меня. Смотри».
Они почти закончили работу в комнате 8050, когда Андо сообщил, что «корёйцы» уже на десятом этаже.
— Вот пидоры! — произнес Хино, выключая резак.
— Дерьмо! — отозвался Синохара. — А ведь мы почти закончили.
Действительно, им оставалось разрезать последнюю колонну, в комнате номер 8052.
— Я думаю, так оно и есть, — пробурчал Хино, вспомнив, что так выражался его напарник на стройке в Синагаве, когда учил обращаться со сварочным аппаратом и резаком. Он был много старше его и со странностями. Обычно после этой фразы напарник добавлял: «Если дела идут как по маслу, значит, тебя ждет безвременная смерть».
Стоя в дверях, Андо спросил, можно ли взять с собой Татено.
— Канесиро сказал, — добавил он, — что если он вам не нужен, то мог бы заняться патронами!
Татено потянул было свой бинокль с шеи, но Хино остановил его:
— Нет, Татено! Ты нужен здесь.
Татено хотел возразить, но Синохара коротко мотнул головой, приказывая ему молчать. В ту же секунду в дверь вломились Такегучи, Сато и Кондо. Они уже закончили устанавливать заряды в комнате 8048 и собирались приступить к работе в пятидесятом номере. Ребята настолько приноровились, что им хватило всего двух с половиной минут, чтобы установить пять зарядов в местах. Сато быстро присоединил нужные провода и снова просунул голову в дверь:
— Если услышите шухер в коридоре, продолжайте работать. Не беспокойтесь из-за шума, доделывайте спокойно.
Хино кивнул. Татено с болью в голосе спросил, почему он не может пойти и помочь другим. У него навернулись слезы:
— Они сейчас будут стрелять! А я‑то на что здесь?
Синохара знаком велел ему сидеть на месте.
— Но почему?
— Да потому, что здесь самое безопасное место, — ответил Хино, выколупывая набившийся в резак мусор. — Нет ничего плохого в том, что ты можешь отдохнуть, когда другие вкалывают, и нет ничего плохого в том, что ты спасаешь свою жопу, когда другие бьются насмерть. Слушай, Татено! Здесь нам медаль «За храбрость» не выдадут. Нам только и нужно закончить работу. Геройских смертей не будет. И ты не обязан подчиняться приказам Канесиро. Ты вообще никому ничем не обязан. Когда ты заряжал магазин автомата, ты жаловался, что у тебя отваливается палец. Ты полагаешь, что сможешь зарядить еще один, если кто-нибудь из «корёйцев» останется в живых и дело дойдет до стрельбы? Я не знаю, честно! Делай, как знаешь. Хочешь заряжать оружие — иди и заряжай. Не хочешь — не надо.
Татено уселся на пол у окна. Через мгновение кто-то произнес: «Вот и они!» Хино бросился к двери и лег рядом с Сато и Такегучи, глядя на дверь лифта «D». Раздался звоночек. Сато прошептал:
— Это лифт «В».
Послышался шум открывающихся дверей кабины, шаги и лязг металла. Лежащий на животе Такегучи повернулся к Хино и, зажав руками уши, произнес:
— Пидоры здесь!
Снова послышались шаги и внезапно смолкли. Вероятно, «корёйцы» вышли в коридор и увидели баррикаду из холодильников. Кто-то крикнул по-корейски, и тотчас же подошла вторая кабина.
— Это «С», — прошептал Сато.
И тут раздался оглушительный грохот. Взрывная волна отбросила ребят назад, превратив их внутренности в желе. Через долю секунды в коридор ворвались горячий ветер и дым. Хино не успел закрыть уши и некоторое время слышал только пронзительный звон. Он действительно обоссался, но это уже было неважно, так как от взрыва сработали пожарные спринклеры и всех окатило водой. Такегучи, прикрыв руками мобильный телефон, бросился в глубь комнаты и крикнул Мацуяме, чтобы тот уберег детонатор от намокания. В тот же момент Кондо произнес: «Что это?» Хино выглянул в коридор и увидел спину Миядзаки, у которого одно плечо висело под неестественным углом. Миядзаки вытянул руку и шагнул вперед по направлению к лифтовому холлу.
— Он должен оставаться на линии «С»! Да какого хера он делает?! — воскликнул Сато.
Такегучи предположил, что раненый Миядзаки потерял ориентацию в пространстве. И тут Хино почувствовал, что из его тела вышло нечто большее, чем просто моча, — из него вышла его душа, или дух, или как это еще называется. Он не чувствовал, как на него льется вода, впрочем, он вообще ничего не чувствовал. Нужно было продолжать работу. В его ушах все еще стоял звон, и он с трудом различал, что говорят другие. Хино нагнулся, поморщившись от боли, и поднял свой резак. Он попытался его включить, но чья-то рука остановила его. Яйцеподобное лицо свидетельствовало, что это Синохара, но Хино уже не был уверен, что знает, кто это такой.
— Нет, не надо пока, — услышал он. — Подожди, пока все лифты придут. Не будем палиться раньше времени.
Хино никак не мог понять, что говорит ему Синохара. С потолка все еще хлестала вода, и он не мог отчетливо видеть. Он сунулся обратно к дверям и увидел окровавленного Миядзаки. Все, что он мог сейчас понять, сводилось к двум словам: «взрыв» и «Корё». Взрыв. Корё. И эти слова были причиной того, что из головы и плеча Миядзаки, словно растаявшее мороженое, густо текла кровь.
— Что там с «корёйцами»? — раздался чей-то голос.
— Когда подошел второй лифт, они вернулись в холл, и тогда сработала мина, — ответил другой голос, в котором Хино узнал Такегучи.
У него все еще звенело в ушах, но ему удалось расслышать, как подошли два оставшихся лифта.
— Там же Миядзаки! — закричал Татено.
— Это «А» и «D»! — крикнул Сато, падая на пол и зажимая уши руками.
