Александр Щёголев - Как закалялась жесть

Страха не было. Ну, почти не было. Если бы мент попал сюда по заданию — его бы вытащили, не дали так просто прикончить. В крайнем случае, нагрянули бы с утра, забрали полусвежий труп, а всех живых на пол положили. Выходит, в сети попал нормальный похотливый кобель, который честно собирался трахнуть породистую суку. Тем более, сука сама зад подставила. В этом случае, будь он хоть трижды сотрудником, его не сразу хватятся. Кому какое дело, в каких постелях господа офицеры по ночам блядуют? Короче, бояться поздно. Если к вечеру ничего не произойдет, значит, обошлось…

Саврасов мягко ввинчивал реплику за репликой:

— …Из-за Елены была повержена Троя. Из-за такой, как ты. А это существо по сравнению с тобой — что оно? Опухоль, которую надо вырезать. Есть люди, как рак. Ты думаешь, что опухоль маленькая и жить не мешает, а через месяц, через неделю ты уже дышать не можешь. Со мной всё кончено, это так. Но ты?! Она и с тобой сделает то же самое, что со мной. Надо будет, она и тебя под нож пустит, ни секунды колебаться не станет. ПОДУМАЙ ОБ ЭТОМ…

Звучали ужасные вещи. Заткнись, шут гороховый, хотела крикнуть Елена — и не могла. Что за бред?! — хотела топнуть она ногой…

Слова засасывали, как трясина.

— …Твой паразит смеется над тобой. Как она радуется, когда у тебя что-то не получается! Ты обращала на это внимание? Конечно, обращала. И даже этот ваш китаец… Да все они — поимели тебя и выбросили. Они тебя дурой сделали. Один путь тебе — на аккорд. На почетный, но все равно — аккорд. Поверь, недолго осталось ждать. Она чувствует, что ты постепенно занимаешь ее место. Все меньше и меньше любовников ложится на эти койки; ну, и где ей брать материал? Так что придет время и тебе стать материалом…

Елена ударила этого мерзавца. Уродец опрокинулся на спину, нелепо взмахнув культями ног. Девочка крутанулась, чуть не потеряв тапочки, и зашагала прочь — в операционную, отмывать стол от крови.

Она не видела, что Саврасов улыбается.

Почему меня бесит то, что он говорит? — удивлялась себе Елена, надевая свежий халат, фартук и перчатки. Какое мне дело до его параноидальных фантазий? Почему я не могу сдержаться?

Да потому что Старый прав. Он прав.

Из комнаты повара сладко тянуло марихуаной.

Приятный запах, поднимающий настроение. Только это была не марихуана. На самом деле там курилась специальная ароматическая палочка, сделанная из китайского полынника. Наркотического действия никакого, а запах — не отличишь. Из-за этого запаха, собственно, Елена и решила, что китаец находится у себя — отдыхает после обеда. Это значит, что кухня пуста…

Комната повара расположена в торце «холуйского» коридора. В противоположном торце — служебная лестница, ведущая на второй этаж, прямо в будуар; там же — «черный» выход из дома, на задворки особняка (именно этим путем мать обычно проводит к себе любовников). Кухня — рядом с жилищем Сергея Лю. Еще в «холуйском» коридоре есть дверь в комнату гувернера, а также, точно по центру, проход в гостиную.

Елена приоткрыла дверь кухни, осторожно всунула голову….

Блин! Повар, оказывается, был здесь, — возился с говяжьей полутушей, висевшей на крюке. Он не услышал, что дверь пришла в движение — из-за посудомоечной машины: шума от которой не больше, чем от стиральной, но все-таки — звуковая завеса… Елена застыла.

Облом.

Она быстро огляделась. Многочисленные баночки с сухими травами были уже убраны. Стеклянные вазы с водой, похожие по форме на коньячные бокалы, стояли на подоконнике, поближе к свету. В них тоже были травы, только живые, срезанные, которые повар приносил из частной оранжереи (принадлежавшей, естественно, очередному китайцу); эти растения хранились не более двух суток. Короче, чистота и порядок.

Можно тихонько исчезать, пока не засекли. Обыскивать кухню при наличии в ней хозяина — как-то неприлично…

Цель, с которой Елена пришла сюда, была не вполне обычна. Она собиралась взять образцы тех якобы безобидных травок и корешков, которые Сергей клал в соусы и приправы. Образцы были нужны, чтобы затем отдать их одному знающему человеку… Вадиму, кому же еще. Мать не знает о существовании Вадима. Она о многом не знает, и в этом — наше преимущество. Одноклеточная, блин… Елена скривилась. То обстоятельство, что мать доверяет господину Лю, своему холую, больше, чем родной дочери, очень ее задело! А еще Елену зацепили слова Саврасова — мол, китаец над тобой смеется… и правда ведь смеется, пусть и виду не подает! Реальные слова!.. И вспомнилось ей, что любой хороший китайский повар обязательно владеет секретами блюд, которые оказывают психотропное действие. У них, у узкоглазых, издревле трансовые штучки в ходу. И стала юная разведчица ловить момент, когда можно пробраться в тыл врага…

Зачем доверенному слуге использовать психотропную кухню? Чтобы негласно и незаметно управлять — либо в личных интересах, либо по приказу чьему-то. Но, в общем, его мотивы — это второй вопрос. Сначала надо доказать сам факт. И если бы выяснилось, что в аккуратных баночках и вазочках хранится хоть один природный атарактик, то бишь дрянь, снижающая критику и подавляющая волю, вот тогда бы мы посмотрели, кто над кем посмеется…

Ладно, подумала Елена. В другой раз приду. Лучше всего — ночью, когда китаец спит… если он по ночам спит, конечно.

Наверное, так же рассуждал и тот, кто украл столовые ножи.

Она уж почти закрыла дверь, как вдруг обратила внимание на то, чем, собственно, господин Лю занимается. Коровья туша висела на уровне человеческого роста. А в руках у китайца были палочки, которыми тот накладывал еду, которые использовал вместо вилок и ложек. В каждой руке — по две…

Короткий стремительный выпад — и палочки вонзаются в парное мясо.

Разворот, полуприсед — удар второй рукой.

Пауза. Сергей вытаскивает застрявшие в туше палочки… Что он делает? — изумилась Елена. Развлекается, озорничает, пока никто не видит? Что за мальчишество?.. И тут поняла. Это тренировка. Отработка приемов боя.

А говяжья туша — это человек. Враг…

Еле уловимое движение… это ведь удар в область печени, понимает Елена… палочки вытащены из тела, и новое движение — удар в область легких. На этот раз повар вытаскивает палочки не до конца — одним движением обламывает их… Елена обмирает. Она словно видит, что происходит: одна палочка вошла в область легочного ствола, пробила легочную артерию, вторая — пробила легкие. Вся кровь — тут же, моментально, — хлынула в легкие. Мгновенная тампонада. Смертельный удар… да что там, если бы это был человек — все удары смертельны!

Наверное, она что-то непроизвольно сказала или издала какой-то звук. Сергей повернул голову — и конец уникальному спектаклю. Обломки палочек исчезли в рукавах халата. В долю секунды повар преобразился: только что был беспощадный воин, и вот перед нами слуга, просто слуга. Он шагнул навстречу и поклонился:

— Да, хозяйка?

— А что сегодня к чаю? — нашлась Елена.

— Венецианское печенье, — учтиво ответил повар.

Из гостиной в коридор вышла мать.

— Ты здесь, моя дорогая? Входи на кухню, чего в дверях болтаться.

— Я лучше к себе. Надо к зачету готовиться.

Елена ушла. Одна гостья сменила другую.

— Сергунчик, — сказала Эвглена Теодоровна. — Душа моя. Как освободишься, займись, пожалуйста, операционной.

— Вечером клиент? — спросил повар.

— Совершенно верно. Я перенесла время. Ленусик с Бориком, вероятно, после чая в театр отбудут, так что сегодня вечером тебе придется мне помочь.

— Да, хозяйка, — поклонился Сергей.

Тень улыбки скользнула по его лицу.

Новенького привозят после обеда. Он появляется мирно и очень буднично. Никаких истерик и сильных сцен; и никаких вам драк в будуаре. Боже упаси. Не сравнить с предыдущим бешеным животным, которого пришлось обездвиживать при помощи китайской вазы. Наоборот, наш гость демонстрирует веселую покорность судьбе — почти как в моем случае…

…Так и вижу, как это было. Достаточно глаза закрыть. Первая наша ночь, первая настоящая близость. Удивительная кровать — под балдахином и с роскошными спинками. Жадно меняем позы, пока не останавливаемся на той, которую Купчиха предпочитает всем прочим. Она — сверху, я — под ней. Она любит быть Хозяйкой. Расположив мое тело поудобнее, она позволяет мне кончить… А потом, когда жертва расслаблена, нажат скрытый рычажок, отпущены стопора, освобождены мощные пружины. Спинки кровати падают, обрушиваются, как кара небесная, вдавливая мое тело в матрац. Спинки — это захваты, как здесь их называют. Один прижимает ноги, второй, который в изголовье, фиксирует голову и верхнюю часть торса, включая плечи и руки. Не вырваться. Кто только ей сделал такую машину, в какой мастерской? Средневековье. Фэнтези, черт бы его побрал… Шприц наготове, наркотическая дрянь входит в мое тело. Ночная операция, которую я не помню. Утреннее пробуждение, которое ужасно хочется забыть…