Олег Рой - Обняться, чтобы уцелеть
— Интересно… Значит, ты есть до тех пор, пока я существую?
— И буду дальше. Надеюсь, что буду.
— А разве вы, отражения, не умираете вместе с оригиналами?
— Как правило, нет. Можно сказать, что пребывание рядом с вами — это наша работа. И когда вы покидаете свой мир, мы вроде как выходим на пенсию. Но такой переход происходит не сразу. Оттого вы и занавешиваете зеркала в доме покойника — догадываетесь, что там еще какое-то время можно увидеть его отражение. Кстати, оно может появляться там не только сорок дней после смерти, но и дальше, в любой момент, хоть спустя много-много лет.
— Я совсем недавно видел телепередачу о чем-то подобном, — припомнил Леонид. — Какая-то история о таинственном доме в Англии, где в зеркале появлялось привидение женщины…
— Да, таких случаев очень много. Только это, конечно, был не призрак, а ее отражение.
— Кажется, она умерла какой-то страшной смертью. То ли ее убили, то ли она покончила с собой…
Ему показалось или его таинственный собеседник горестно вздохнул?
— Нет, последнего быть не могло! — твердо возразило отражение. — Если оригинал наложил на себя руки, его отражение исчезает — так уж устроен наш мир. Мы можем пережить любую вашу смерть — от старости, от болезни, от несчастного случая… Проводим вас на тот свет — и вечно будем существовать в своем счастливом и свободном мире. Но когда человек сам решает свести счеты с жизнью, для его отражения это означает мучительную гибель. Оттого мы боимся ваших самоубийств как огня и всегда стараемся вас остановить… Голубев кивнул.
— Да, это знакомо мне по фильмам, по книгам… Почему-то очень часто о самоубийстве человек думает перед зеркалом. Пишет предсмертное письмо, а потом стреляется или режет себе вены…
— Для нас нет ничего ужаснее! Мы готовы на все, чтобы это предотвратить…
— Понимаю. Одному самоубийце его отражение покажется излишне, неоправданно спокойным — и это охладит его пыл и заставит задуматься. Другому — наоборот, вы отразите его перепуганное, искаженное страхом лицо… А третьему и вовсе продемонстрируете в качестве видения жуткую картину, как отвратительно он будет выглядеть после смерти, если повесится или выбросится из окна…
— Это далеко не все методы. Ведь мы, отражения, гораздо могущественнее, чем ты думаешь! Каждое всегда видит своего хозяина насквозь. Оно в курсе его самых сокровенных мыслей и тайных желаний, оно отлично знает, о чем он грезит и что видит во сне… Мы можем вмешиваться в эти мечты и грезы, что-то в них менять или даже диктовать их. Правда, делаем мы это лишь в исключительных случаях, в обычных ситуациях наши законы это запрещают. Лишь иногда мы позволяем себе повлиять на настроение своего хозяина…
— Как это?
— Да очень просто! Вспомни, сколько раз ты, нечаянно заметив меня, говорил себе: «А что, я сегодня неплохо выгляжу?» Или вдруг ловил мимоходом в какой-нибудь витрине обращенный на тебя заинтересованный взгляд хорошенькой женщины? На самом деле ни первое, ни второе отнюдь не было случайностью. Я специально показывал тебе отражение юной прелестницы или подсовывал тот твой облик, который тебе обязательно понравится.
— А бывало и наоборот… — усмехнулся Голубев. — Я смотрел на себя, то есть на тебя, и думал: «Ну и видок у меня сегодня… Как говорила моя бабушка: чужая мать и та наплачется».
— Это чтобы вам, как вы сами говорите, жизнь медом не казалась. У нас ведь тоже бывает дурное настроение. И очень часто это зависит от поверхности, в которой нам приходится вас отражать, В одних местах нам уютно и комфортно — и мы показываем вас молодыми, красивыми и стройными. А в других нам плохо — и тогда вы видите себя не с лучшей стороны.
— Есть люди, которым постоянно не нравятся их отражения в зеркалах, — возразил Леонид. — Я знаю таких немало.
— Это происходит, когда человек поссорится со своим отражением, обидит его. Тогда, если у отражения не идеальный характер, оно начинает злиться и демонстрировать хозяину то, что ему заведомо не придется по душе.
— Ты сказал — обидеть? Но как же может человек обидеть свое отражение? Чем?
— Именно тем, о чем я говорю. Недоверием. Каждый раз, еще только подходя к зеркалу, он в душе уже ненавидит свое некрасивое отражение, относится к нему, как к врагу. Ну скажи на милость, кому приятно терпеть такое изо дня в день? К твоему сведению, мы — ваши отражения — вообще очень чувствительные, тонкие и ранимые существа.
Этот разговор так увлек Голубева, что он напрочь забыл обо всех своих недомоганиях. У него было еще сотни вопросов к виртуальному собеседнику, но сейчас, пожалуй, более всего волновал один.
— Скажи, но почему ты вообще разговариваешь со мной? Даже если все, что ты рассказываешь, — правда, а не плод моего больного воображения… Если бы я вздумал рассказать кому-нибудь об этом, мне ни за что бы не поверили, сочли бы сумасшедшим… Случается, и нередко, что люди говорят со своим отражением в зеркале, но никто никогда не слышал о том, чтобы отражения им отвечали!
— Похоже, ты книжек в детстве не читал! — хохотнул собеседник. — Вспомни Пушкина! «Свет мой, зеркальце, скажи…» «А ей зеркало в ответ…»
Однако Леонид не расположен был шутить.
— Это сказка, а мы с тобой находимся в реальной жизни. Ответь мне на вопрос!
— Ну хорошо! — Отражение сразу стало серьезным. — Я кое-что тебе расскажу. Вспомни себя год или даже полгода назад. Вспомни, как ты, выйдя из ванны, рассматривал меня в запотевшем стекле и думал, а то и говорил вслух: «Как я постарел! Как я устал! Все так надоело, что я уже не понимаю, зачем мне жить…»
— И ты испугался, что я покончу с собой?
— Согласись, у тебя были такие мысли. Помнишь, ты даже спрашивал своего друга Георгия, есть ли какие-нибудь лекарства, вроде сильнодействующих снотворных…
— Да, такое действительно было, — вынужден был признать Леонид. — Ну и что?
— Я же говорил тебе, что для нас нет ничего страшнее вашего самоубийства. И мы готовы на все, чтобы этого не случилось.
— Как будто ты в состоянии мне помочь, — горько усмехнулся Голубев.
— А если так?
— Но это просто смешно, согласись! Что ты можешь изменить в моей жизни? Разве ты в силах отсрочить наступающую на меня старость?
— Послушай, что я тебе скажу, — проговорил собеседник в зеркале, тоже присаживаясь на отражение кровати. — Послушай внимательно, потому что это действительно очень важно. И для тебя, и для меня. Я даже не знаю, для кого больше.
Голубев заинтересованно поглядел на него:
— Ну?
— Да, конечно, я не в силах остановить процесс твоего старения, — тихо, но очень убедительно говорило зеркало. — Но я знаю способ снова стать молодым. Обрести юное, сильное, здоровое и красивое тело…
— Но как такое возможно? — недоумевал Леонид.
— Подожди, придет время — и я тебе об этом расскажу. Но не сейчас. На сегодня наш разговор окончен. Через четверть часа к тебе придет твой врач. А с минуты на минуту позвонит твоя Инна, чтобы обсудить варианты поездки к морю…
Глава 6
В которой на сцене появляется новый, но очень важный персонаж — Кирилл Рощин
Болезнь продлилась несколько дольше, чем предполагал Леонид, и отняла у него последние силы. Он ослабел, осунулся и, несмотря на то, что целые дни проводил в кровати или в крайнем случае в кресле, постоянно чувствовал себя усталым и совершенно разбитым. Настроение было под стать самочувствию, вообще не хотелось никого видеть и ни с кем разговаривать. Голубев звонил только в крайних случаях, если нужно было отдать распоряжения, часто не брал трубку и, более того, периодически отключал телефон. Даже с Жоркой он говорил как-то нехотя, а уж Инну и вовсе избегал и был несказанно рад, когда она наконец улетела на свои вожделенные тропические острова. Единственным его собеседником в эти дни было отражение. Общение с собственным зеркальным двойником по-настоящему увлекало и почти заменило собой всю остальную жизнь. Они обсуждали множество интересных тем, отражение охотно поддерживало их, избегая только одной — того, каким образом оно может помочь своему хозяину вновь обрести ушедшую молодость. «Подожди, сейчас еще не время говорить об этом», — упрямо отвечало оно каждый раз.
Только через пару недель, в самом начале февраля, Леонид наконец нашел в себе силы добраться до офиса. Он приехал перед обедом, в разгар рабочего дня. Площадка на первом этаже перед лифтами непривычно пустовала — обычно утром и вечером тут было буквально не протолкнуться. Двери зеркального лифта уже закрывались за Голубевым, когда до него донесся громкий голос:
— Подождите секунду, пожалуйста!
Леонид знаком приказал охраннику придержать дверь, и спустя мгновение в лифт влетел высокий русоволосый молодой человек.
