Тьерри Коэн - Я знаю, ты где-то есть
– Но… вы же не можете бросить меня, – возмутился ее бывший пациент.
Арета ласково улыбнулась.
– Неужели ты думаешь, что я способна оставить тебя один на один с мрачными мыслями? Плохо же ты меня знаешь… Нет, я, конечно, подумаю обо всем, что ты мне рассказал. И порекомендую тебе кого-нибудь из моих коллег.
– Коллег? Но вы же прекрасно знаете, сколько этих коллег я перепробовал прежде, чем нашел вас. Я пришел именно к вам, потому что вам доверяю.
– Значит, ты будешь доверять и моей рекомендации, правда? У меня уже возникла одна мысль, но мне надо еще подумать. Я позвоню тебе на неделе.
На этих словах доктор Лоран встала, чтобы проводить Ноама к выходу. На смену теплу, с которым она приняла его после долгой разлуки, пришла чисто профессиональная доброжелательность. И отстраненность.
* * *Оставшись одна, Арета Лоран достала историю болезни Ноама и внимательно ее перечитала. Затем в течение нескольких минут она обдумывала то, что пришло ей в голову, после того как Ноам поделился с ней своими страхами. Наконец она приняла решение, застучала пальцами по клавиатуре, быстро нашла нужные ей координаты и взяла телефон.
– Линетт Маркюс.
– Здравствуйте, Линетт, это доктор Лоран.
– Доктор Лоран? – удивилась ее собеседница. – Вот так сюрприз! Мы так давно…
– Я хотела бы увидеться с вами, Линетт.
– Увидеться? А что случилось? Мне кажется, вы чем-то обеспокоены.
– Вы свободны завтра?
– Завтра? Это будет сложно, у меня куча дел. А потом я уезжаю за границу на конференцию, и…
Доктор Лоран перебила ее:
– Мне надо поговорить с вами о Ноаме Бомоне.
Линетт Маркюс умолкла.
– Хорошо, завтра, – ответила она наконец. – В котором часу?
* * *– Ты не можешь так поступить с нами, Ноам! – простонала Элиза, опускаясь в изнеможении на стул.
– У меня переговоры по важной сделке, – смущенно промямлил ее брат. – В сентябре подписание контракта. В августе я должен быть на месте.
– Мы уже все распланировали! Для нас с Анной это такая радость – поехать куда-то с тобой!
– У меня действительно нет выбора.
– Когда же он у тебя наконец появится, Ноам?
В голосе Элизы слышалась обида; Ноам благоразумно промолчал.
– Когда ты начнешь сам распоряжаться своей жизнью? – продолжала она. – Ты идешь на поводу у обстоятельств. Можно подумать, что для тебя никто и ничто по-настоящему не имеет значения.
– Неправда, – возмутился он. – Ты же знаешь, что вы с Анной значите для меня.
– Иногда я начинаю в этом сомневаться.
– А что мне было делать? Уволиться?
– Это тоже выход! У тебя слишком высокая квалификация для такой работы. Я уверена, ты быстро найдешь себе другое место. Ты хоть попытался спорить со своим боссом? Объяснил ему, что собираешься в отпуск?
– Я единственный холостяк в отделе, – сказал он, избегая прямых ответов. – Дюшоссуа наверняка считает, что я могу пойти в отпуск в любое время года, чтобы другие отдыхали вместе с семьями.
Он выглядел совсем сконфуженным, и Элизе стало его жалко. Она подошла к нему и села рядом.
– Ладно, я, наверно, несправедлива к тебе. Но я была так счастлива от одной мысли, что побуду с вами обоими.
– Это я несправедлив, Элиза. Ты права: я не умею отстаивать свои убеждения. Как всегда, иду на поводу у обстоятельств.
– Хорошая у нас семейка получается, правда? Ты никогда не можешь сказать «нет» или сделать осознанный выбор, я всегда принимаю неправильные решения.
Он обнял сестру за плечи.
– Ты хотела иметь ребенка, и теперь он у тебя есть. На мой взгляд, у тебя очень даже неплохо получается.
– А у тебя, Ноам? Когда же ты наконец решишься устроить свою жизнь?
– Устроить жизнь? Странное выражение. Найти жену, завести детей… Разве нельзя устроить жизнь одному?
– Не валяй дурака! Ты прекрасно знаешь, что я имею в виду. Ты не из тех, кто пробивается в жизни в одиночку. Я знаю, что в глубине души ты мечтаешь встретить свою любовь.
– Ошибаешься.
– Вот как? И ты можешь поклясться, что не хочешь иметь одного или двух детей?
– Не ощущаю в себе задатков отца семейства.
– Тем не менее ты был бы сказочным отцом. Достаточно посмотреть, как ты возишься с Анной, чтобы понять, что это твое.
– Анна моя племянница. Я вижусь с ней всего несколько часов в неделю. В таких пределах я умею любить ее, наслаждаться мгновениями близости. Но согласись, что для того, чтобы быть отцом, мне все же не хватает ответственности. Тут надо верить в будущее, любить жизнь, воспринимать ее спокойно.
– Ты что, правда думаешь, что все мужчины задают себе такие вопросы? Они сначала становятся отцами, а потом уже учатся быть взрослыми.
Он с удивлением взглянул на нее.
– Ты думаешь вообще, что говоришь? Забыла нашего отца и твоего бывшего мужа?
– Оставим моего бывшего мужа в покое, воспринимай его как производителя, которого я выбрала, чтобы заполучить желанного ребенка. Что касается отца, то он потерял веру в жизнь после маминой смерти.
– И забыл нас.
– Он сначала себя забыл.
– Ну так давай вспомним отцов, которые бросают жен и детей ради какого-то приключения. Или тех, кто строит карьеру в ущерб своим близким. Или…
– Ты видишь только то, что хочешь видеть, Ноам. Ты смотришь на мир сквозь призму твоего чертова пессимизма, чтобы не задавать себе опасных вопросов и не брать на себя никакой ответственности.
– Ты правда так думаешь?
– Да, братец. В тебе всегда присутствовала некая «теневая зона». Иногда она исчезала, и ты становился предприимчивым, волевым. Когда она проявлялась, ты казался мечтательным. Это придавало тебе даже некий шарм. Но у меня такое впечатление, что с годами эта тень заполнила весь твой внутренний мир. Ты сам превращаешься в тень, Ноам. Ты скользишь по жизни, не касаясь окружающих тебя людей, иногда в их свете ты становишься больше, а иногда просто позволяешь им ходить по себе.
Ноам озадаченно обдумывал этот образ.
– Мы так и не смогли оправиться после маминого ухода, правда? – шепотом спросила Элиза.
Это замечание удивило Ноама. Смерть матери была для них запретной темой. Слишком памятной, слишком тяжелой – они предпочитали молчать о ней.
– Ты лучше справилась с этим, чем я.
Она пожала плечами, не уверенная в правильности этого утверждения.
– Ты тоже справишься.
– Надеюсь. Хотя… я опять ходил к доктору Лоран, – объявил Ноам.
– Да? Когда? И почему?
– На днях. Надеялся избавиться от того, что ты называешь моей «теневой зоной».
– Я хотела сказать: почему именно сейчас? С тобой что-то случилось?
Ноам замолчал в нерешительности. Что ей ответить? Рассказать о словах Анны и о том, какое действие произвели они на него? Элиза знала, что у брата бывают приступы страха, но он скрывал от сестры всю глубину своих проблем, чтобы не расстраивать ее.
– Ничего особенного, – солгал он. – Просто захотелось понять, почему я топчусь на месте.
Элиза положила голову ему на плечо.
– И что она сказала?
– Что больше не практикует. Но она порекомендовала меня одной своей коллеге.
– Видишь, ты можешь принимать правильные решения, когда это необходимо.
6
В интерьере приемной преобладал белый цвет, создавая атмосферу покоя и безмятежности. Проникавшие через два окна солнечные лучи ласкали изящные линии современной мебели, которая структурировала пространство, не загромождая его и способствуя формированию гармоничного ансамбля. При других обстоятельствах Ноам отдал бы должное этому дизайну, но сейчас ему было тревожно. Чтобы немного успокоить нервы, он сделал несколько шагов по толстому ковру. Кто такая эта Линетт Маркюс? Она сама позвонила ему, назвала имя доктора Лоран и предложила встретиться.
Когда она вошла, он внимательно оглядел ее. Строгость, почти суровость сочеталась в Линетт Маркюс с приветливостью. На вид ей было около сорока, маленькая, хрупкая. Затянутые в конский хвост волосы открывали угловатые черты лица, которые смягчал ласковый взгляд. Она замерла на мгновение, словно изучая Ноама или отыскивая в его глазах важную информацию. Это смутило его, и он ответил ей слабой улыбкой. Она, казалось, поняла смущение своего гостя и шагнула ему навстречу, протянув руку для приветствия.
– Очень рада познакомиться с вами, Ноам, – скаазала она и пригласила его проследовать за ней в кабинет.
Тот же декор, та же атмосфера. Она села за дизайнерский стол причудливой формы и предложила ему устроиться напротив.
– Доктор Лоран позвонила мне и попросила принять вас. А я ни в чем не могу отказать своей выдающейся коллеге.
Ноаму снова показалось, что в ее взгляде мелькнуло смятение. Линетт Маркюс разглядывала его как-то по-особому: он не мог сказать, что это было – обычное любопытство или профессиональный интерес. Он заметил, что у нее слегка дрожат руки. Она быстро положила их ладонями на стол и постаралась овладеть собой.
