Джоди Пиколт - Ангел для сестры

Эти чудные знаки расскажут,

Как приходит огонь и как он превращается в море.

Кемпбелл

Думаю, мы все в долгу перед нашими родителями. Вопрос только в том, сколько мы им должны? Такие мысли вертелись у меня в голове, пока моя мама рассказывала о последнем романе отца. Уже не в первый раз я пожалел, что у меня не было ни брата, ни сестры. Тогда телефонные звонки будили бы меня на рассвете только раз или два в неделю, а не семь.

– Мама, – прервал я ее. – Сомневаюсь, что ей действительно шестнадцать.

– Ты недооцениваешь своего отца, Кемпбелл.

– Возможно, но я знаю, что он федеральный судья. Он может бросать плотоядные взгляды на школьниц, но никогда не сделает ничего противозаконного.

– Мама, я опаздываю в суд. Я перезвоню тебе позже, – сказал я и повесил трубку, прежде чем она успела возразить.

На самом деле я никуда не спешил. Я сделал глубокий вдох, тряхнул головой и увидел, что Судья смотрит на меня.

– Причина номер 106, почему собакой быть лучше, чем человеком. Как только ты вырастаешь, то никогда больше не общаешься со своей матерью.

Завязывая галстук, я прошел в кухню. Моя квартира – это произведение искусства, блестящая, в стиле минимализма. В ней было все, что можно купить за деньги: эксклюзивный кожаный диван, огромный телевизор с плоским экраном, стеклянный шкаф с подписанными первыми изданиями таких авторов, как Хемингуэй и Хоторн. Кофеварка из Италии, холодильник марки «ЗиЬгего». Я открыл его, нашел одну луковицу, бутылку кетчупа и три черно-белых фотопленки.

В этом не было ничего необычного – я редко ем дома. Даже Судья привык к ресторанной еде.

– Может, сходим в «Роззи»? – спросил я.

Он лаял, пока я надевал на него поводок. Мы с Судьей вместе уже семь лет. Я купил его у заводчика полицейских собак, но тренировали его специально для меня. А что касается имени, то какой адвокат не хотел бы время от времени командовать судьей?

Кафе «Роззи» было именно таким, каким должно быть кафе Старбакс:[11] эклектичное, броское, где полно людей, способных одновременно читать русскую литературу в оригинале, сводить баланс бюджета компании, держа лэптоп на коленях, и писать сценарий к фильму, накачиваясь кофе. Мы с Судьей обычно заходили сюда, садились за один и тот же столик в дальнем конце, заказывали двойной эспрессо и два шоколадных круассана и бессовестно заигрывали с двадцатидвухлетней официанткой Офелией. Но сегодня Офелии нигде не было видно, а за нашим столиком какая-то женщина кормила пончиками карапуза в коляске. Я настолько расстроился из-за этого, что Судье пришлось тащить меня к единственному свободному месту – высокому стулу возле стойки напротив окна.

– Половина восьмого утра, а жизнь уже кипит.

К нам подошел похожий на наркомана парень с таким количеством колец в бровях, что можно было вешать занавеску для душа. Он достал блокнот и увидел у моих ног Судью.

– Извини, друг. Но сюда с собаками нельзя.

– Это собака-поводырь, – объяснил я. – Где Офелия?

– Уехала. Сбежала с мужчиной прошлой ночью.

Сбежала? Неужели люди до сих пор это делают?

– С кем? – спросил я, хотя меня это не касалось.

– С каким-то скульптором, который лепил бюсты мировых лидеров из собачьего дерьма.

Мне на минуту стало жаль бедную Офелию. Поверьте мне, любовь – как радуга: она прекрасна, но исчезает, стоит только моргнуть.

Официант достал из заднего кармана пластиковую карточку.

– Вот меню, написанное шрифтом Брайля.[12]

– Я хочу двойной эспрессо и два круассана. И я не слепой.

– Тогда зачем тебе Барбос?

– У меня птичий грипп, и он метит людей, которых я заразил.

Официант не мог понять, шучу я или нет. Он ушел, а я так и не понял, получу ли свой кофе.

В отличие от того места, где я обычно сидел, отсюда была видна улица. Я смотрел, как машина такси чуть не обрызгала пожилую женщину, как мальчик танцевал под музыку, льющуюся из висевшего на его плече магнитофона, который был в три раза больше головы мальчишки. Близняшки в форме приходской школы хихикали, склонившись над молодежным журналом. Женщина с блестящей рекой черных волос уронила бумажный стаканчик с кофе на тротуар, испачкав себе юбку.

Внутри меня что-то оборвалось. Я ждал, когда она поднимет лицо – чтобы убедиться, что я не обознался, – но она отвернулась в другую сторону, промокая салфеткой пятно на юбке. Напротив моего окна остановился автобус, а потом зазвонил мобильный.

Я посмотрел на входящий номер: ничего неожиданного. Не потрудившись ответить на звонок матери, я выключил телефон и посмотрел в окно, но, когда автобус отъехал, женщины уже не было.

Открывая дверь офиса, я начал выкрикивать инструкции для Керри.

– Позвони Остерлицу и узнай, сможет ли он давать показания на суде Вейланда. Достань список людей, которые подавали в суд на компанию «New England Power» за последние пять лет. Сделай копию протокола слушания по делу Мельбурна. Позвони Джерри в суд и выясни, кто из судей будет на слушании дела ребенка Фитцджеральдов.

Она посмотрела на меня, и тут зазвонил телефон.

– Кстати, – указала Керри кивком головы в сторону двери, ведущей в святая святых моего офиса. На пороге стояла Анна Фитцджеральд с флаконом чистящего средства и тряпкой и чистила дверную ручку.

– Что ты делаешь? – удивился я.

– То, что вы мне сказали. – Она посмотрела на собаку. – Привет, Судья.

– Вам звонят по второй линии, – перебила Керри. Я смерил ее взглядом. Почему она впустила этого ребенка без моего разрешения? Потом попытался войти в кабинет, но Анна смазала ручку чем-то скользким, и я не мог ее повернуть.

Увидев мои старания, Анна обернула ручку тряпкой и открыла дверь.

Судья покружил на полу в поисках удобного места. Я нажал мигающую на телефоне кнопку.

– Кемпбелл Александер.

– Мистер Александер, это Сара Фитцджеральд. Мать Анны Фитцджеральд.

Я переваривал информацию, наблюдая, как ее дочь орудовала тряпкой всего в двух метрах от меня.

– Миссис Фитцджеральд, – ответил я. Как я и ожидал, Анна замерла.

– Я звоню, потому что… ну, понимаете, это все просто недоразумение.

– Вы подали ответ на петицию?

– В этом нет необходимости. Я вчера разговаривала с Анной, и она не хочет продолжать процесс. Она хочет сделать все возможное для Кейт.

– Не уверен, что это так. – Мой голос не выражал никаких эмоций. – К сожалению, если моя клиентка хочет отозвать иск, я должен услышать это от нее. – Я поймал взгляд Анны. – Вы случайно не знаете, где она?

– Она вышла на пробежку, – проговорила миссис Фитцджеральд. – Но во второй половине дня мы едем в суд. Мы поговорим с судьей и выясним все вопросы.

– Тогда до встречи там. – Я повесил трубку и, скрестив руки на груди, посмотрел на Анну. – Ты ничего не хочешь мне сказать?

– Вообще-то нет. – Она пожала плечами.

– Твоя мама думает иначе. И ей кажется, что в данный момент ты готовишься побить мировой рекорд по бегу.

Анна бросила взгляд на дверь в приемную, где Керри, конечно же, ловила каждое наше слово, закрыла ее и подошла к моему столу.

– Я не могла сказать ей, что иду к вам. После того, что случилось вчера вечером.

– А что случилось вчера? – Анна молчала, и я начал терять терпение. – Послушай, если ты собираешься прекратить все это… если это напрасная трата моего времени… тогда мне бы очень хотелось, чтобы ты честно призналась в этом сейчас, а не потом. Потому что я не семейный врач и не твой лучший друг. Я – твой адвокат. А чтобы я исполнял роль адвоката, нужно, чтобы было судебное дело. Поэтому я спрашиваю тебя еще раз: ты передумала подавать в суд?

Я полагал, что эта тирада положит конец судебному процессу, что она собьет Анну с толку. Но, к моему удивлению, Анна смотрела прямо мне в глаза, хладнокровно и сосредоточенно.

– А вы хотите еще представлять меня? – спросила она.

Вопреки всем разумным доводам, я ответил «да».

– Тогда, нет, – произнесла она, – я не передумала.

Впервые я ходил под парусом со своим отцом – на соревнованиях в яхт-клубе. Отец был категорически против этого: дескать, я еще маленький, несамостоятельный, погода слишком переменчивая. На самом же деле он хотел сказать, что, беря меня в свою команду, терял шансы выиграть кубок. На взгляд моего отца, если ты не был идеален, то тебя просто не существовало. У него была яхта первого класса, чудо из красного и тикового дерева. Отец купил ее у клавишника группы Джерома Джейлиса в Марблхеде. Другими словами: мечта, символ высокого статуса, пропуск в высший свет из белых парусов и золотистого корпуса.

Стартовали мы чисто, пересекли линию на полных парусах, как только прозвучал стартовый выстрел. Я изо всех сил старался предугадать, где понадобится моя помощь, – поворачивал руль, до того как он отдавал приказ, перекидывал паруса и менял направление, пока мышцы не начинали гореть от напряжения. И все это, возможно, закончилось бы победой, но с севера подул сильный ветер, неся с собой стену дождя и десятифутовые волны, которые бросали нас вверх-вниз.