Ирина Волчок - 300 дней и вся оставшаяся жизнь
Долго скакать ей не пришлось: Витка, как и в прошлый, раз ждал ее возле «угловой» (недалеко была еще «центральная») булочной в своем низком автомобиле.
— Привет! Ты сегодня добрая волшебница Стелла? Тогда я жду подарков!
— Я сегодня вовсе даже Снежная Королева! Так что не приставай, а то заморожу.
— И унесешь на Северный полюс, где мы будем счастливы вдвоем? Надо не забыть поставить противо-Гердовую сигнализацию. А всех глупых оленей разогнать по зоопаркам!
— Молчи, а то Гринпис на тебя натравлю.
Глава 17
…Нет, чёрт возьми, что эта сучка, его жена, о себе вообразила? Что он вот просто так развернётся и отправится восвояси? Как говорится, не солоно хлебавши? Славик рванул галстук. Хмель — да что он там выпил-то, всего полкило коньяка на сто тридцать килограммов живого веса, — почти прошел, а бешенство уступило место раздражению и попыткам холодного расчёта. Он её проучит. Ей повезло, что вмешался щенок… А сопляк-то молодец, не испугался, моя порода…
Тут он даже почти протрезвел — до него дошло, что он чуть было не поднял руку на женщину и ребенка.
Но это её упрямство! Порой кажется, что её проще убить, чем заставить слушаться. Интересно, в кого она такая? Родители, вроде бы, приличные люди. Правда, покойного отца Инночки он знал только по рассказам…
Славик поймал себя на мысли, что уже минут двадцать сидит за рулём под окнами бывшей жены. А ведь у неё появился кто-то. Вот в чём дело! Раньше-то она— ладно, пусть через раз, — соглашалась провести с ним вечер в ресторане. Один раз он почти уговорил бывшую жену продолжить ужин в романтической обстановке у него в новой, большой, но уже запущенной квартире… Раньше. А сейчас она уперлась. Вывод ясен.
Славик завел машину, выключил фары и занял удобную наблюдательную позицию в темной арке дома напротив. Подождем. Чему-чему, а терпению за последние пять лет Инночка его научила. Сучка.
Ну да, он и не сомневался: не прошло и получаса, как на углу припарковался какой-то пижон на «Ауди».
…Судя по тому, что из машины никто не вышел, кто-то другой должен был в нее сесть. И провалиться ему на этом месте, если это не его, Славика, неверная благоверная.
Инночку он сразу и не узнал — такая она была вся юная и воздушная. Бешенство нахлынуло с новой силой, но пополам с восторгом от собственных дедуктивных талантов. Решение очевидно: если не удается переупрямить сучку, надо поломать пижона. В глагол «поломать» Славик вкладывал абсолютно буквальный смысл.
«Ауди» с интересующим Славика грузом (он так и называл его — грузом) наладилась в центр. «Капитал»? «Парадиз»? А что, пусть дорого, зато престижно. Он ошибся — машина пижона тормознула у маленького бара, в котором Славик ни разу не был — он недолюбливал заведения, входить куда требовалось скрючившись и бочком, поскольку долбаным рестораторам приспичило открыть свою тошниловку в подвале дореволюционного дома. При всех своих недостатках дизайнером интерьеров Славик был профессиональным, он живо представил себе сводчатые темные потолки из кирпича, декоративные балки и свисающие с них на цепях тележные колеса вместо люстр, а-ля средневековая корчма. Сладкая парочка зарулила в псевдосредневековый «Погребок».
— Что ты будешь пить? — спросил Витка.
— Не хочу я ничего пить. Аллергия у меня сегодня на алкоголь. Фруктовый салат буду. И жульен. Интересно, как их здесь готовят?
— Что интересного в жульене? Ну, грибы там, сыр…
— Не скажи… С майонезом, сметаной или сливками? Крахмал, муку добавляют? Лук мелко или тонкими полукольцами…
Инночка и сама не заметила, как прочитала двадцатиминутную лекцию о сочетаемых и не сочетаемых продуктах, об антагонизме болгарского перца и рыбы, о том, что к кальмарам лучше всего оливковый майонез, а вот к жульенам хороша рыночная — сорокапроцентной жирности — сметана…
— Ты профессионально занимаешься кулинарией? — явно заинтересовался Витка.
— Нет, что ты! Печь, например, вообще не умею, у Сашки банальная «шарлотка» — и то лучше выходит. С мясом, правда, у меня неплохо получается…
Цены оказались скромными, а еда превосходной, музыка легкой и негромкой. Заняты были чуть больше половины столиков, посетители не орали и не глушили водку ведрами. Чуть-чуть фантазии — и можно было представить себе, что «Погребок» находится не в центральном Нечерноземье, а где-нибудь в Европе, пусть и Восточной.
К столику скользнул официант, Инночка вопросительно подняла брови: пепельница была девственно чистой, тарелки еще не пусты…
— Извините, — обратился официант к Витке. — Вас там на улице ждут.
…Ни у Витки, ни у Инночки даже не возникло законного вопроса — кто?
Работать вилкой и ножом в одиночестве было глупо, и Инночка стала рассматривать старинные фотографии родного города, развешанные по стенам. Такие же фотографии она уже видела, в прошлом году они делали буклет об истории города. Ничего нового на стенах не было, и она стала думать совсем о другом.
Странно, но, оказывается, она нравится совершенно разным типам мужчин. И мальчишек. Славик, даже во времена совместной жизни, раздражал ее, с Виткой было легко и весело, как… как с Томкой. А с Генкой… С Генкой она и не была никогда вместе. Если не считать почти полугодового эпистолярного и однозначно одностороннего романа.
Ее внимание привлек шум у входной двери. Суетилась обслуга «Погребка». Инночка разобрала только: «Номер, номер запомнили?» — и нехорошее предчувствие стало перерастать в панику. Она вскочила и бросилась к дверям. Следующая пойманная сознанием фраза заставила ее остановиться:
— Не трогайте его, — почти взвизгнул мужской голос, и от этого дикого звука стало еще страшней. — Может, он нетранспортабельный.
В десяти метрах от входа на тротуаре лежал Виталий Валентинович Голубев, директор и хозяин дизайнерско-полиграфической фирмы «Абрис». Под его головой медленно растекалась черная, как смола, лужа. Жидкость маслянисто блестела в свете фонаря. Очки Инночка нашла в паре метров. Удивительно, но они не разбились.
Пока Витку укладывали на носилки, на вопросы, сыпавшиеся со всех сторон, с носилок доносилось: «Нет, нет». Инночка рассчиталась за ужин, накинула куртку и попыталась залезть в «Скорую».
— Вы, дамочка, извините, кто? — неприязненно спросил молодой доктор.
— Жена, — не задумываясь, ответила Инночка.
Поехали с сиреной. Внутри машины завывание звучало еще отвратительней, чем с улицы. Витка открыл глаза. Инночка тут же схватила его за руку, наклонилась, не замечая, что ее одежда уже вся в его крови, даже на сапогах была кровь.
— Не бойся, со мной все в порядке, даже не болит ничего, — с трудом сказал он и даже попытался улыбнуться.
— Вы запомнили нападавшего? — В голосе доктора слышалась сдерживаемая классовая ненависть. Ему, чтобы прокормить жену и двоих детей, кроме работы в отделении приходилось еще по ночам на «Скорой» мотаться, а этот хлыщ по кабакам шатается и в морду получает. Вот его, врача, почему никто не бьет? Наверное, не за что. А этому, наверное, есть за что. И жена у него на фею похожа. На испачканную кровью с ног до головы фею.
— Да незнакомый мужик-то, вот что самое смешное, — виновато донеслось с носилок. — А главное, здоровый как слон, и морда красная такая… — Витка хихикнул. — Сказал что-то вроде: я тебе покажу, сука, — и в рожу….
После этой фразы личность нападавшего для Инночки тайны уже не представляла.
Глава 18
В приемном покое городской больницы было странно. На кушетках в коридоре сидело полтора десятка человек разного возраста. Всем им, — по крайней мере, так показалось Инночке — было тоскливо и неуютно, а кое-кому и явно плохо. Медперсонал, одетый согласно последней моде популярного телесериала буржуйского производства «Скорая помощь», в пижамах отвратительно-холодного зеленого цвета, резво сновал из кабинета в кабинет, не обращая на больных ни малейшего внимания. Откуда-то изнутри ввезли носилки с окровавленным Виталием. Он чувствовал себя явно не в своей тарелке, смущенно улыбался, а отыскав глазами Инночку, попытался встать.
— Витка, уже минут пятнадцать прошло, почему с тобой никто ничего не делает?
— А ты знаешь, глупо как-то получилось: меня завезли, подбежала какая-то девчура, на вид — лет двенадцати, и спрашивает у этого, на «Скорой», ну который меня привез: ДТП? А он ей отвечает: пьяная драка. «Тогда подождет» — и умотала. Я лежу, лежу… Ты говоришь — пятнадцать минут, а мне показалось — часа два. Все ничего, только скучно и холодно очень…
— Еще бы не холодно, — тревожно пробормотала Инночка. — такая кровопотеря!
— Да кровь не идет уже, я пощупал.
— С ума сошел? Грязными руками!
— Ну, вот я и попытался встать, а тут этот подросток во врачебной форме возвращается: «Куда поперся, алкоголик? Лежи, энцефалограмму жди». И вывезли сюда, к тебе.
