Ринат Валиуллин - Где валяются поцелуи

— Это может случиться с каждым.

— С каждым хотелось бы меньше всего, — ответила Мэри на автомате, покончив с смс-кой.

— Я вижу, тебе даже сейчас одиноко?

— С чего ты решил?

— Плитка шоколада исчезает со скоростью света.

— Хочешь?

— Спасибо, я лучше полюбуюсь, как ты милуешься с этими шоколадными губами, — хотел я перевести разговор от личного к образному.

— Нет, я их кусаю, чтобы на некоторое время оставить в покое свои. Уже несколько дней ощущаю какую-то пустоту в душе.

— А зачем тебе лишний вес?

Мэри рассмеялась неожиданно громко, и губы ее, испачканные в шоколаде, развернулись на весь экран:

— Счастье не бывает лишним, сколько бы оно ни весило.

— То есть счастья надо много, — сделал я прощальный глоток из бутылки.

— Ты даже не представляешь, сколько счастья надо. И чем старше, тем больше.

— И кому из них больше женщине или мужчине?

— Ему как минимум, чтобы боготворили, ей как максимум, чтобы он — но только ее. А про одиночество ты верно подметил. В иные вечера абсолютно нечем заняться. Вот позавчера, например. Телефон молчал. Я раздвинула пасть ноутбуку, тот скучно зевнул: ни одного предложения, слова, даже буквы. Будто все поклонники вымерли неожиданно от какой-то ужасной болезни, передающейся по Фрейду. Душа тоже задремала. Захлопнула его и взяла в руки книгу, открыла наугад, начала читать о том, что я не одна такая. Это лучшее лекарство, потому что, как бы мне ни хотелось, как бы ни рвалось из меня чувство прекрасного природного инстинкта к какому-нибудь самому завалящему принцу на самом завалящем белом коне, книгу не перекричать. Только она может как-то успокоить перед сном.

— Я тоже люблю почитать перед сном. Бывает, ляжешь в кровать и читаешь, читаешь ее от щиколоток до мочек, и так интересно написано, что невольно начинаешь пробовать эту литературу на вкус. Читаешь дальше, но уже губами.

— Каждую ночь одну и ту же книгу?

— В женщину, как и в реку, нельзя войти дважды. Она всегда разная.

— Нежно… — снова обратилась Мэри к окну и спросила: — А что тебя больше всего привлекает в женщинах?

— Запах секса.

— Разве у него есть запах?

— Есть, если иметь нюх.

— А как тебе фраза «заниматься сексом»?

— Это когда с любовью еще не определились, но уже есть точки соприкосновения. На самом деле, секс и прибыль две вещи, которые движут обществом, командуют этим миром.

— Да. Для мужчин они всегда являются главными, — затянулась задумчиво Мэри.

— Поэтому женщинам легче общаться с сильным полом.

— С некоторыми из них действительно было легко, правда, они быстро исчезали, и, возможно, именно поэтому с ними было легко, — снова уносила Мэри ностальгия.

— А с другими? — спросил я безразлично.

— С другими? Хорошо и с другими, пока не почувствуешь, что тебя просто имеют.

— То есть тоже своего рода чувства? — цинично заметил я. — Может, ты слишком озабочена?

— Чем?

— Связями.

— Возможно, связи правят миром и вьют из нас веревки. На которых мы вешаемся сами и потихоньку вешаем своих близких. Кратковременные связи впечатляют, но все предпочитают покрепче. Свяжешь себе поводок и гуляешь на нем, вроде как привязана к кому-то. С одной стороны — ограничиваешь себе свободу, но с другой — успокаивает.

— Ты принимаешь мужчин как успокоительное?

— Не так чтобы часто. Но один никак не выходит из моей головы.

— Я бы тоже не выходил, на улице черт знает что, — не хотел я развивать тему ее отношений с кем-то и уставился в окно, будто там действительно с минуты на минуту должен был показаться черт, который непременно начнет рассказывать то, что он знает, сметая метлой таявший снег.

— Я вижу, ты меня осуждаешь за легкость поведения, но только представь, что среди людей вывели всех сук и кобелей. Ни тебе измен, ни скандалов, все занимаются любовью с тем, с кем положено, либо не занимаются вовсе, они кропотливо предохраняются либо заводят детей. Все мечтают о лучшей доле, хотя прекрасно знают, чем закончится их примитивное путешествие. От такой жизни не то что я, сама любовь подохнет со скуки.

— Если ты говоришь об измене, то каждый имеет право сходить налево, другое дело, нужно ли тебе это? Ведь настоящая жизнь начинается не там, где потрахались и разбежались, а там, где переспали и остались.

— Нет, измена — это для слабых, это не для меня: я не могу быть сукой только из-за того, что ты меня хочешь, — улыбнулась она игриво.

— Я? — от неожиданности кашлянул, но потом уловил иронию в ее словах и отыграл. — Нет, ты не сука, потому что я тебя не хочу.

— Будь у меня любимый, разве стала бы я спать с кем-то еще.

— Не знаю, думаю, да, — увернулся я от ее ладошки, которая хотела приударить меня легонько сверху по куполу.

От этого движения пепел слетел с ее сигареты и рассыпался в прах.

— Надо же как-то набираться опыта, — приручил я ее руку с сигаретой, схватив за запястье. Рука была холодной, да и сама она уже не вызывала той симпатии, что вначале. Всего несколько откровенных предложений, ее как и след простыл. Доступность способна убить все сексуальные порывы.

— Знаешь, со временем мечты тоже обретают опыт, даже мечты о самом насущном. Если раньше я непременно хотела большой любви, то сейчас готова ограничиться большой отдельной квартирой с видом на припаркованную внизу личную машинку.

— С открытым верхом? — отпустил я ее руку на свободу.

— Боюсь передозировки.

— Не бойся. Вот влюбленные же не боятся, что им сорвет крышу.

— Я бы сказала, мечтают.

— Знаешь, чего еще не хватает твоему очаровательному силуэту? Малыша, который семенил бы рядом, держась за руку, — решил я одушевить ее мечты.

— Я бы не отказалась и от Карлсона, чтобы летать время от времени. Тебе вот не скучно летать все время с одной?

— С чего ты решила, что только с одной?

— Я решилась, а ты нет. Так чем она тебя так заинтересовала?

— Только тем, что любима.

— И давно ты с ней?

— Уже четыре года.

— Дети есть?

— Пока одни мурашки.

— У меня и таких нет.

— То, что ты одинока, только подчеркивает, что не можешь кого-то забыть.

— То, что в прошлом, — второстепенно, — затушила она окурок в пепельнице.

— По прошествии времени все становится второстепенным.

— Постепенно оно и стало фоном моей жизни.

— Что же тогда является главным? — снова отдался я белоснежному пейзажу.

— Я могла бы тебя накормить тривиальным: муж, семья, дети, что, несомненно, важно, но всякую женщину больше волнует, как бы не состариться раньше времени.

В этот момент у Мэри заистерил телефон, она извинилась и ответила на звонок. По ее интонации я понял, что звонила какая-то подруга. Пока она разговаривала, я повторно поздоровался с холодильником, в надежде найти в нем что-нибудь привлекательное. Достал пару яиц, нашел в шкафу сковороду и поставил на плиту.

— Как его звали? — спрашивала Мэри, одобрительно качая головой. — Какое сексуальное имя, — ответила она и, отведя трубку от губ, спросила меня:

— Это минут на двадцать. Ты не заскучаешь без меня?

— Очень, — искал я масло, чтобы смазать сковороду.

Она кивнула и включила громкую связь.

— Подумаешь, не звонит. Не принимай близко к сердцу.

— Поздно: уже приняла ближе некуда. Любовь, как марихуана, — дыхнул в кухню травой голос из трубки.

— Влюбилась?

— Нет, хочется попробовать, но боюсь подсесть.

— Везет же тебе, я не могу позволить себе такой роскоши: переспать с первым встречным, — отвернулась от меня к окну Мэри, пряча эту ложь.

— Не можешь позволить себе — позволь ему.

— У него то же самое. Он тоже не может себе позволить.

— Тяжелый случай.

— И не говори. Вина хочешь? — попыталась Мэри увести разговор в другое русло, взяв в руки закупоренную бутылку, стоявшую на подоконнике, как это обычно бывает, когда одна рука занята телефоном, а вторая из зависти тоже хочет внимания и не знает, чем занять себя.

— Нет, вина не хочу, после него тянет спать, — ответил нам высокий дрожащий голос.

— А в чем проблема?

— Не с кем.

— А как же этот, как его? Педро?

— Исчез.

— Ты забыла! Чтобы держать мужчину на коротком поводке, женщина ни в коем случае не должна подавать виду, что без ума от него.

— Я и не подавала.

— Ты уверена?

— Разве что кофе в постель.

— Понятно. Только давай вырежем постельную сцену из нашего разговора, — взглянула на меня с кокетством Мэри.

— Хорошо. Он накрыл меня теплым морским закатом. Я барахталась в его объятиях, пока он въедался губами в мою кожу. Но оказывается, и Педро бывают одноразовые. Теперь вот сижу в номере и думаю: выплюнуть столько красивых слов ради одной только ночи. Чувствую себя разбитой шлюпкой, брошенной на берегу моря.