Джим Гаррисон - Гей, на Запад!

Телефон зазвонил в одиннадцать двенадцать утра. Б. П. уже лежал с открытыми глазами и думал о мудрой присказке Фрэнка: «Куда ты пришел, там ты и есть». Можно ли оспорить проницательность этого наблюдения?

— У нас рандеву с судьбой. Настроение великолепное. А у тебя? — Боб говорил так громко, что у Б. П. зазвенело в ухе. После изречения Фрэнка он стал обдумывать слова молодых йогов насчет того, что глаза и руки есть повсюду на теле и во всем теле, — это значило, что у тебя большие резервы, только захоти их использовать. У этой пары изречения были в большой чести — приклеены и прикноплены по всему дому.

— Б. П., ты тут? — Боб слышал его дыхание, но и только.

— Да. Я задумался.

— Ты встретился с красивой Сандриной?

— Можно сказать, да. Ты веришь в эволюцию?

— Все верят, кто видел «Планету обезьян», но что это тебя разобрало?

— Я подумал, не может ли быть так, что происходишь от медведя, а не от обезьяны?

— Не думаю, но наука не мой конек. Дело не отменяется?

— Нет. Если согласен, давай двинем на рассвете. Шарон сказала, что это в получасе езды.

— Поднимись ко мне в номер и выработаем стратегию. Я закажу завтрак.

Смыв сон с лица, Б. П. был озадачен своей стрижкой и синеватым тоном головы. Тем больше причин надеть шляпу. Сандрина та еще штучка. В носках сильно чувствовалась пустота, оставшаяся от полусотенных, и он по-новому разместил свои триста семьдесят долларов. При такой таксе минет станет недоступен простому человеку, и одна только инфляция обеспечит супружескую верность — конечно, если ты женат.

Перед тем как сесть в машину, он придумал подразнить Сандрину и сунул ей под дверь свеженький доллар, чаевые, которых ей хватит на треть чашки кофе, чтобы встретить новый день, уже подававший признаки терминального смога. В глазах и носу у него засвербело, как возле горящей свалки с автомобильными шинами; впрочем, возможно, это подходящая погода для его предприятия. Желтоватое небо глядело угрожающе, и он провел пальцем по растрескавшимся губам, вспоминая причину повреждения. Фрэнк рассказывал ему, что индейские воины перед тем, как вступить в битву, говорили: «Сегодня подходящий день, чтобы умереть», но в нынешней ситуации это было, пожалуй, чересчур. Скромное ранение вполне уместно, но замахиваться, как говорится, на большее он не хотел. Не хотел он и еще одного сеанса с красоткой брюнеткой Сандриной, по крайней мере за такую цену. С сотней долларов можно протянуть целый зимний месяц, если вести себя аккуратно. Двое ветеранов Второй мировой войны рассказали ему в таверне, что в разоренных Европе и Японии переспать можно было за шоколадный батончик, однако ему не показался справедливым такой обмен. Самое малое, надо было бы поджарить бедной девушке курицу, сделать пюре, испечь яблочный пудинг с коричневым сахаром и не пожалеть масла.

Номер Боба поразил его своим устройством: гостиная и две спальни, одна полна книг и служит кабинетом. Он не представлял себе, что такое возможно в отеле. В гостиной рядом с накрытым столом стоял телескоп на треноге, нацеленный на бассейн. Возникал вопрос: если хочешь посмотреть на дам, почему не спуститься и не посмотреть на месте, но Боб сказал: «Так безопаснее». Б. П. немного утомился от женщин и направил телескоп на цветущее дерево со стайкой зеленых попугайчиков. К его разочарованию, Боб не знал, как оно называется, и к тому же сказал, что отель хочет избавиться от этих красивых птичек, потому что они срут на головы постояльцев у бассейна.

— А как еще им быть? У птиц нет уборных. — Б. П. взяла досада. Эти птицы были красивые, как иволги.

— Управляющий считает, что они нарочно.

— Хорошо, если так.

Б. П. сел за богатый стол. От бифштекса осталось уже одно воспоминание.

— Я заказал тебе ветчину по-деревенски, яичницу по-деревенски и жареный картофель по-деревенски. В меню не сказано, по-деревенски ли тосты, — может быть, по-пригородному.

— Не отказался бы от соуса, но не жалуюсь. Сойдет и кетчуп.

Б. П. вынул из кармана бутылочку табаско, но сразу выяснилось, что соус жжет потрескавшиеся губы.

Он загарпунил кусок копченой лососины Боба и нашел, что рыба недурна. В качестве шутки Боб заказал для Б. П. стакан морковного сока, который он вылил в унитаз, когда Боб ушел в спальню переодеваться. В водовороте морковный сок выглядел ничуть не привлекательнее, чем накануне его волосы. Боб благородно воздержался от насмешек над его синей прической. Сказал только: «С волками жить — по-волчьи выть». Из спальни он вышел в стильной камуфляжной майке и итальянском спортивном пиджаке — в честь предстоящей операции.

— Шарон сказала, что мы пытаемся окрасить мир в наши цвета, хотя у него уже есть свои, — сказал Б. П.

Он еще раз посмотрел в телескоп, заметив под попугайным деревом не птичье движение. Это была женщина в белом узеньком бикини, и, подрегулировав фокус, он увидел несколько коротеньких волосков над соском одной из грандиознейших грудей на свете. Боб заглянул и сказал, что это Нина Колдбрэд, итальянский телемагнат, решила обзавестись румяной корочкой. Когда он предложил ей виллу за ее общество, она только зевнула и рыгнула — так, по крайней мере, сказал Боб. Боб приник к телескопу надолго, а Б. П. почувствовал, что уже перебрал красоты, что на просторах Севера можно всю жизнь прожить, не увидев подобной женщины, а если выпадет такое, то станет драгоценным воспоминанием. Может быть, человеку лучше бы жилось, если бы его опыт был более ограниченным и даже не включал в себя шелкового тарана, из-за которого с прошлой ночи у него саднит лицо. Может быть, этот опыт вбил ему в голову сколько-нибудь разума, а может быть, нет.

Когда Б. П. притормозил машину перед охраняемыми воротами неподалеку от Бенедикт-Каньона, где, по сведениям, остановился Лон Мартен, Боб не на шутку занервничал. По алкогольно-туманным воспоминаниям, это был дом какого-то студийного главаря, грозы сценаристов, но какого именно, Боб не помнил. Он перетряхнул список названий студий, потом вспомнил «Юнивёрсал» и успокоился, потому что там мосты были и так сожжены после одного не особенно удачного проекта «Кто-то назвал это вторником» — о сексуальных авантюрах жены республиканца. Боб велел Б. П. нажать звонок, а когда голос спросил: «Что вам угодно?» — крикнул: «Мы из Народа!» — и громадные ворота открылись как по волшебству. Боб сказал Б. П., что хозяйка дома — активная защитница гражданских прав и специализируется по индейцам. Они проехали через кирпичный туннель — последнее слово организации охраны бог знает от чего — и очутились на громадной лужайке перед домом в тюдоровском стиле. Посреди лужайки, но недалеко от дорожки женщина в сиреневом пеньюаре и три несомненных индейца с длинными черными конскими хвостиками играли в крокет. Еще один мужчина спал под сосной. Боб усмехнулся:

— Ирония чешет в усталой заднице. Краснокожие играют в крокет.

— Не совсем так. Крокет изобрели оджибуэи, только шары вырезали вручную из древесины дуба, пораженного молнией.

От напряжения ум у Б. П. начал куролесить. Он понял, что человек под сосной, принявший сидячее положение, — не кто иной, как Лон Мартен.

Они вылезли из машины, и женщина кинулась к ним со словами: «Боб, Боб, Боб, добро пожаловать!» Боб вспыхнул от удовольствия — она помнит его имя, — но потом сообразил, что память у нее, наверное, не затуманена алкоголем. По обычаю этих краев они обнялись, и она поклонилась Б. П., приняв его за подшефного, но тот, сосредоточенный на своей цели, уже шагал через воротца к Лону Мартену. Очень крупный лакота,[16] так, по крайней мере, значилось на его майке, преградил дорогу Б. П., поскольку Лон Мартен заверещал и полез на сосну. Б. П. осмотрел мускулатуру лакоты, потом поглядел поверх его широкого плеча на Лона Мартена, верещавшего на дереве.

— С тобой я не ссорился, вождь. Он украл у меня медвежью шкуру. В свое время я был лучшим кулачным бойцом во многих округах. И еще не совсем разучился.

— Он украл у тебя медвежью шкуру? — Лакота повернулся и посмотрел на древесного Лона Мартена, потом опять на Б. П. — Я видел медвежью шкуру вчера. Думаю, он мог ее продать.

— Мне дал ее мой дядя Делмор. Это был его медвежий талисман, он отдал его мне, когда переехал на юг и перешел на черепаховые.

— С вами, чиппевами, мы никогда не дружили, но времена изменились. Даже в наши дни нельзя красть у человека медвежий талисман.

Лакота кивнул и отступил в сторону, но теперь за Б. П. шли к дереву уже все присутствующие. Б. П. подобрал пару крокетных шаров, взвесил на ладони и метнул один в задницу Лона Мартена, высовывавшуюся из-за сука. Боб попытался схватить Б. П. за руку, но безуспешно. Лакота и Боб объяснили ситуацию хозяйке, которая заламывала руки в ужасе перед зрелищем мужского гнева — подобное происходило и с ее супругом, но в более сдержанных формах. Она остановила руку Б. П., когда он готовился запустить вторым шаром в голову Лону Мартену.