Ирина Солодченко - МУХА НА ВЕТРОВОМ СТЕКЛЕ
– Валяй, – одобрил Басня. – Мне тут добавить нечего.
– Тебя на Рябу не возьмешь, – согласился Кислый. – Дуй, брателло… Нормальная тема…
– Успехов, – пробурчал Василь Васильич, а на прощание отвел его в сторону и прошептал. – Кстати, ты меня почему-то не спрашивал, но я тебе скажу так: лучший Остап всех времен и народов – это Игорь Горбачев. Был такой телеспектакль… Давно… Еще в 1966…
… Домой его подбросил Ослик. От успеха и теплого салона он совсем расквасился и неожиданно для себя поделился своими бедами… Несостоявшийся генерал, впрочем, сразу же предложил помощь. У него от бабушки жены осталась квартира, ожидающая совершеннолетия дочерей.
– На каких условиях?
– Та какие условия?…Комунальные оплачивай и порядок поддерживай. Можешь косметический ремонт какой сделать.
– Лады… Приеду с Крыма – побазарим. Кстати, Саня, так кто все-таки лучший Остап, все забываю тебя спросить? И почему?
– Не знаю… Вообще-то я тут видел кино… Делиев его играет… Немецкий фильм, мне понравилось… Так, знаешь, гротескно… Такой Остап получился лиричный… мягкий… не такой нахальный, как мы к нему привыкли. Даже какое-то сострадание к нему испытываешь…
Пожав Ослику на прощание руку, он тут же ощутил стойкое отсутствие желания оказаться в египетских объятиях. Теплый июльский вечер, детишки на детской площадке колупаются, еще мамы не кричат «Вла-а-а-а-дик, домой! Па-а-а-а-а-ша, домой!» а взрослому мужику – в душную квартиру в плен к египетской кошке? На душе – как в бочке с капустой. Захотелось куда-то податься, с кем-то отвести душу… Пообщаться, обсудить свои дела, рассказать о своих планах…
И потоптавшись минут десять у подъезда, с тоской взглянул на свои наглухо закрытые окна и вдруг вспомнил, что бабы его сегодня празднуют день рождения Линды Ивановны и вернутся поздно.
Все. Надоело… Набрыдло воевать с глиняной кошкой, приелся телевизор… К черту кухня с канареечными занавесками…
И развернувшись на 180 градусов, со слегка склоненной набок головой, руки-в-брюки, он засеменил в близлежащее кафе «Элит» на берегу канала. Общественное заведение интерьером не порадовало: какие-то пузатые круглые диваны с пышными подушками, декорированные фиолетовыми балдахинами. Сквозняком пробежал на летнюю террасу, где как раз наоборот царила казарменная простота – безвкусные пластмассовые стулья, некрашеные деревянные столы, да и остальное – без изысков. Выбрав свободный столик непосредственно над водой, заказал пластиковому официанту с деревянным, ничего не выражающим лицом, 100 грамм коньяка и off-майонез салат «Под водочку».
Развалившись на жестком стуле с сигаретой в зубах, он устремил свой взгляд на противоположный берег, где оставшиеся пляжники нежились под последними лучами заходящего солнца. На душе все было неясно, смутно и расплывчато.
Наконец официант принес заказ и негнущимися руками аккуратно выставил на стол графин коньяка и тарелку с салатом. После первого же огненного глотка стала вырисоваться общая картина бытия. Кому звонить? Кто из друзей-товарищей сорвется и примчится поддержать компанию? Рассмотрелся вокруг. За соседним столиком справа на фиолетовой паркетной лавке расположились молодые ребята лет тридцати, по виду работяги. Двое из них (одетые в короткие темно-синие шорты из сатина) – достаточно невыразительные и довольно помятые. Третий выделялся жестким взглядом. Свернутый боксерский нос, но одет чисто. Как только вчера с магазина – джинсовые бриджи casual, модная футболка. И аккуратно стриженый, в отличие от своих товарищей с немытыми и давно нечесаными шевелюрами. «А не надо говорить, что ты ко мне за болгаркой пошел! Надо было просто сказать, что ты идешь ко мне», – хлестко и с оттенком презрения бросил боксер своему пожеванному товарищу.
За столиком слева – девушка. Совсем одна. Вероятно, ждет, когда к ней подсядут. Мятые товарищи изредка бросают ленивый взгляд в ее сторону в ожидании привычной инициативы в виде моргания или чего-то в этом роде. Девушка не очень красивая. Совсем простенькая… Бесцветная моль, а туда же… Зыркнула осторожненько из-под коротких ресничек в сторону лорда и вздохнула легонько…
Нет, не жди… Лорд не подсядет. И не подмигнет… Даже после полграфина коньяка. Рабоче-крестьянских историй наслушался предостаточно. Время жалости к невыразительным дурнушкам позади. Время стать переборчивым…
И перевел взгляд на восхитительный закат… Облака плотно сосредоточились на месте захода солнца, и по верхушкам темно-зеленой массы на горизонте сочно блестела оранжевая полоска, через которую проникали багряные лучи, бледневшие и распылявшиеся к краям. Не было желания не то, что моргать, а даже шевелиться…
Бесконечно бы созерцать эту красоту.
Жажда компании резко отпала. «Та по дороге в это гребаное кафе ты должен был поручкаться с десятком друзей! Ведь ты живешь в этом районе около 20 лет!» – рявкнул внутренний голос. «Надо разобраться… – попытался оправдаться перед самим собой. – Я же не возражаю… Я пытаюсь разобраться в самом себе…».
… В голове легкий шум, а полчаса сидения на жестком неудобном стуле со спутанными мыслями заглушили внутренний голос. Пляжники на противоположном берегу постепенно рассасывались, и только с десяток упорных все еще нежились на песочке, хотя солнце давно скрылось за горизонтом. К моли подсел пожилой солидный до лодыжек мужчина. Каждый думает, что обувь не сразу бросается в глаза и на ней часто экономят. Вот боксер не подкачал. На его ногах – светло-коричневые, как вчера купленные, кожаные сандалии. А этот, с седой шевелюрой, несколько старомоден, лысоват, сверкает желтыми металлическими коронками. Моль – не проститутка. Вероятно, из пригорода. Из какой-нибудь Жаболупівки. Разговаривают, впрочем, как вроде давно знакомы. Этот момент он пропустил. Оказалось, моль просто дожидалась своего спутника. Ошибся…
Тройка работяг сменилась добропорядочным семейством, переместившегося с противоположного берега в целях культурно поужинать. Глава фамилии – пузатый дядька в красных трусах, жена – колобок в черных вышитых шароварах. Худосочная дочь привычно схватила меню и принялась лихорадочно листать страницы. В итоге папa дежурно заказал пиццу с мороженым. Каждому. Минут через пять донеслись реплики: «Будешь плохо вести, не повезу на море!… пицца деревянная…утрись салфеткой»…
А моль со своим седовласым товарищем все еще монотонно обсуждают какие-то свои наболевшие вопросы. Причем больше наболело у седого. Уж так склонился над своей собеседницей, почти нависает над ней. Моль смущенно отстраняется, как будто стесняясь пошлых анекдотов. А может зубов с желтым напылением… Или упреков…
Из кафе послышалась живая музыка. Женский высокий голос затянул блюз на плохом английском под аккомпанемент саксофона. Вдруг почувствовал, что кто-то трется об ногу. Под столом обнаружился грязно-рыжий пушистый кот. Вытянув из остатков салата кусочек отварной курицы, он бросил его подальше в кусты, но скотина на еду не отреагировал, а побежал в сторону благополучного семейства. Там кошара запрыгнул на скамейку и протянул лапки на столик. «Чего я должна кушать с бездомным котом из одной тарелки?»- грымнула мамаша-колобок в сторону пластмассового официанта, пробегавшего мимо на своих негнущихся ногах.
Стемнело окончательно… Блюз сменился на шансон, вокруг – смех и веселье. Люди за столиками вокруг сменились, и синтетический официант подсадил к нему веселых тинейджеров с рюкзачками.
Тарелка опустела, а в голове пусто, как в космосе. Моль исчезла вместе со своим белоголовым спутником с желтыми зубами.
И только бездомный кот затаился в кустах…
А он все еще сидит, не расплачиваясь, в ожидании той единственной мысли, которая по его расчетам должна озарить ум подсказкой. Идея летала где-то рядом, но уловить ее мешали громкая музыка и постоянно снующий туда-сюда безликий официант…
* * *… За пять минут до полуночи мать с дочерью вышли из маршрутки, усталые, но дико довольные. Кругом горели фонари, а возле супермаркета сверкала иллюминация. Как хорошо погостили!… И покушали славно… Линда Ивановна накрыла недурственный стол, она вообще вкусно готовит, всегда придумает какие-то новые блюда, салатики. Послушали новый альбом Стаса Михайлова. Повспоминали прошлые дни… Правда, обидно, что других подружек мужья позабирали на иномарках, а они своему папане звонили, звонили, но тот «поза зоною». Наверное, как всегда, дрыхнет после своего футбола. Ну да ладно… Прогуляются вечерком… Двор тоже освещен, из окон музыка играет, песни поют… Что ж, пятница… Люди гуляют…
… Благодушное настроение, впрочем, исчезло в дверях лифта. Из-за перегородки, за которой располагалась их квартира, доносился душераздирающе-пронзительный звук баяна. Ошеломленная Илонка, заикаясь, высказала явно неправдоподобное предположение, что веселье – у соседа Леши. Но тогда это конец света, потому что такого просто не может быть. Соседи 20 лет ведут себя тише всех мышей мира, и разве что грядущий апокалипсис мог заставить их пригласить в гости баяниста. Открыв опасливо двери своим ключом, мать с дочерью оторопело обменялись взглядами, учуяв запах валерьянки. Кому то плохо? Тогда почему музыка?
