Дениел Уоллес - Рэй задним ходом
Но он находился уже не на своем дворе. Увлеченный орнитологической погоней, он зашел далеко на участок соседки и подошел к ее дому ближе, чем когда-либо прежде. Как там, Дженни говорила, ее звали? Маккрэ? Рэй видел женщину много раз, когда она проезжала мимо на своем белом «БМВ», приветственно помахивая рукой, и этот жест в свое время сошел за процедуру знакомства. Рэй перезнакомился со всеми остальными своими соседями, но дом миссис Маккрэ на самом деле стоял на гравийной боковой улочке, а не на главной, где жили все прочие. Таким образом, хотя ее двор граничил с двором Рэя и из своих окон он мог видеть ее дом, тот находился значительно ниже по длинному склону, поросшему кизиловыми кустами, – во всяком случае, достаточно далеко для оправдания того, что они не ощущали принадлежности к одному сообществу; впрочем, похоже, этому ощущению скоро предстояло возникнуть: Рэй поднял глаза и увидел женщину, неподвижно стоявшую за застекленной дверью и настороженно глядевшую на незнакомца в черных очках и бейсболке.
Рэй улыбнулся и помахал рукой. Широко помахал, дружелюбно. «Нетповодов для беспокойства, мэм. Я не причиню вам вреда». Он не двинулся с места, покуда женщина не пошевелилась первой. Точно птичка, подумал он. Она открыла застекленную дверь, но не помахала в ответ, а чуть наклонила голову набок, словно собака, прислушивающаяся к высоким, приглушенным расстоянием звукам.
– Рэй Уильямс, – крикнул Рэй, указывая на свой дом, казавшийся теперь страшно далеким.
Женщина потрясла головой и рассмеялась. Рэй истолковал это как приглашение и сделал несколько шагов вперед.
– Ужасно неловко. – Она говорила громко, чтобы он слышал. – Принять своего соседа за злоумышленника.
– Не расстраивайтесь, – со смехом сказал Рэй уже нормальным голосом, так как подошел достаточно близко. – Соседи тоже могут оказаться злоумышленниками.
– Елена Маккрэ, – сказала она.
Рэй подошел к ней и взял за руку, но сразу отпустил: холодная. Потом они помолчали, внимательно разглядывая друг друга. Женщина была старше Рэя, но насколько, он не мог определить. Возможно, лет на десять. Во всяком случае, она уже вступила в поздний период жизни (стоявший у Рэя на очереди), когда все, созданное в непрерывном и даже величественном процессе, начинало медленно выветриваться и разрушаться, подобно горе. У нее была веселая, хотя и сдержанная, улыбка; загорелое лицо с гусиными лапками у глаз, которые Дженни великодушно называла морщинками смеха; и короткие желтые волосы, подстриженные рваными прядями. Глаза – вроде бы голубые.
– Просто не верится, что мы так и не познакомились, – сказал Рэй. – За три-то года.
– Это ужасно, правда? – сказала она. – Я не хотела показаться недружелюбной.
– Вы никогда не казались мне недружелюбной.
– Просто я все время бегу, бегу, бегу.
– Работа?
– Ну, я нечто вроде профессиональной общественницы. – Она пожала плечами. – Чем меньше тебе платят, тем больше приходится работать.
– Я понимаю. – Рэй пытался разглядеть в доме у нее за спиной признаки еще чьего-нибудь присутствия. Но не замечал ни одного.
– В общем, извините, что не пришла познакомиться в первый же день после вашего приезда.
– И вы меня извините. По крайней мере, я видел вас, – сказал он. – Но никогда не видел вашего мужа.
– Надеюсь, – сказала она. – Он умер.
– О, прошу прощения, – сказал Рэй.
Она легко взмахнула руками, предупреждая дальнейшие извинения.
– Можно поинтересоваться, что с ним случилось?
– Сердечный приступ, – сказала она таким недоуменным тоном, словно находила факт сердечного приступа удивительным. – Четыре года назад.
Рэй уставился на нее. «Ерунда какая-то, – подумал он. – Получается, он умер совсем молодым». Казалось, миссис Маккрэ прочитала его мысли.
– Ему было тридцать семь, – сказала она.
– Сердечный приступ? – спросил Рэй. – А как…
– Никто не знает, – сказала она.
– Но какие-то предположения?…
– Врачи не в состоянии дать объяснение всему на свете, – сказала она. – Во всяком случае, объяснение, имеющее смысл. Они говорили что-то, но в конечном счете у него просто было плохое сердце. Я имею в виду – слабое.
– Понятно.
– Так или иначе… – Она улыбнулась. – Ваша жена…
– Жива, – сказал он, не успев прикусить язык. Слава богу, она сумела рассмеяться. – Сейчас уехала в гости к матери.
– Ее я тоже видела, – сказала Елена и умолкла. Почему-то Рэй ожидал, что она скажет что-нибудь типа «она очень хорошенькая», но она ничего не добавила, и он задался вопросом, не произошла ли у них с женой какая-нибудь стычка, о которой он не знал.
– Дженни, – сказал он.
Елена кивнула, не спеша заговорить снова.
– Правда, сейчас лучшая пора года? – наконец спросила она. – Весна.
– Теплые дни, прохладные ночи.
– И птицы, – сказала она. – Они все так хлопочут, так деятельно готовятся к продолжению рода.
– Вы любите птиц. – Теперь Рэй посмотрел Елене прямо в глаза. Да, они действительно голубые, но посажены так глубоко, что цвета не разглядишь толком, пока не присмотришься.
– Обожаю, – сказала она.
Дженни позвонила вечером, как и обещала.
– Привет, милый. Как ты там? – Потом она понизила голос до свистящего шепота. – Она меня доводит до белого каления.
– Это твоя мать умеет.
– Она хочет, чтобы ты приезжал почаще.
– Я приезжал совсем недавно.
– На Рождество.
И так далее. Иногда Рэй удивлялся, как скоро их супружеская жизнь обернулась рутиной. Всего через несколько месяцев – может даже, недель – они стали жить в соответствии с заведенным порядком и с тех пор редко (если вообще когда-нибудь) отклонялись от него. Он ожидал хотя бы кратковременного периода обострения чувств – что называется, нового медового месяца, – когда от прикосновения руки Дженни у него снова словно ток пробежит по телу и при виде ее лица возликует сердце. Но даже настоящий медовый месяц у них получился печальный и безрадостный. Они поехали в Мэн, поскольку у друзей ее матери там была хижина. И в ней оказалось холодно, даже в июне. Рэю пришлось растапливать камин, и Дженни смеялась, наблюдая за его безуспешными попытками поджечь мокрые дрова, но то был милый, нежный смех, каким и подобает смеяться новобрачной. И все же он совсем не так представлял себе свой медовый месяц. Он вообще все представлял совсем иначе.
– Ну как, ты привел двор в порядок? – спросила она.
– Я подобрал несколько веточек, – сказал он. – Как мистер С! Но я планирую посвятить этому делу весь завтрашний день. Ты будешь в диком восторге от нашего двора, когда вернешься. Тебе захочется спать там. Придется перетащить туда нею мебель, поскольку ты откажешься заходить в дом.
– Я скучаю по тебе, – сказала она.
– Хорошо, – сказал он.
– Рэй?
– Да?
– Когда мы заведем детей?
– Ты имеешь в виду ребенка?
– Я хочу много детей.
– Но давай делать по одному за раз, милая. Сначала ребенок, потом дети.
– Ты не ответил на мой вопрос.
Дженни предпочитала приберегать самые серьезные темы для телефонных разговоров. Она звонила Рэю на работу и спрашивала, не возражает ли он против морщинок у нее под глазами, или как он предпочитает, спереди или сзади, или что лучше, кремация или захоронение. Она говорила, что другого способа поговорить с ним нет, что дома у него начнет блуждать взгляд, он примется листать журнал или вообще выйдет из комнаты и в конце концов Дженни придется таскаться за ним по дому, изливая душу его спине. А что он может сделать, когда она звонит? Повесить трубку?
Рэй открыл еще одну банку пива.
– Думаю, нам следует заняться этим, когда настанет подходящий момент.
– Момент настал.
– Эй, я хотел сегодня утром, но ты…
– Рэй. Мне нужно слезть с таблеток.
– Знаю.
– Я думаю об этом.
– Хорошо.
– А ты думаешь?
– Да, – сказал он. – Думаю.
– Хорошо, – сказала она.
Рэй услышал в трубке голос ее матери, разносящийся по маленькому дому с обшитыми темными панелями стенами, зовущий Дженни.
– Я с ума схожу, – сказала она.
– Крепись.
– Я люблю тебя, Рэй, – сказала она.
– Я тебя тоже, – сказал Рэй.
В субботу утром он проснулся, лежа Попс рек кровати, с кислым вкусом в пересохшем рту. Он сварил кофе и сделал омлет. Почитал газету и посмотрел несколько мультиков по телевизору. Около десяти он выпил пива. Он чувствовал себя снова студентом. Вытащил пачку сигарет, спрятанную в ящике для носков, и выкурил одну. Что бы он ни говорил, вряд ли он когда-нибудь бросит курить. Эта вредная привычка слишком много для него значила, чтобы вот так просто от нее отказаться. После второго пива у него не осталось никаких дел, помимо уборки участка, поэтому он принялся бродить вокруг дома, собирая ветки в маленькие кучки. Находясь на заднем дворе, он услышал приглушенный расстоянием веселый голос, пожелавший доброго утра, и увидел Елену Маккрэ, которая приветливо махала рукой со своей выложенной каменными плитами веранды. Рэй помахал в ответ. Издалека она казалась прекрасной: миниатюрная безупречная фигура; сильные загорелые ноги, словно вытекающие из шорт; длинные обнаженные руки. Выбивавшиеся из-под голубой банданы волосы сияли на солнце. – Отличная погода, правда? – крикнул он. Она кивнула и вновь принялась поливать свои висячие растения.
