Алек Стюарт - Жизнь — это судьба
— Верно, — согласилась Леони, но ее голос прозвучал как-то неуверенно. — Ты ведь знаешь, Рейн — странная женщина и имеет против тебя зуб. На твоем месте, Вики, я бы поостереглась.
— Я так и сделаю. Правда, я не вижу, где она может навредить — замужество не преступление.
— Если судить по тому, как она раскипятилась, — поморщилась Леони, — то можно подумать, что ты совершила какое-то злодейство. Мы вместе завтракали. Она меня пригласила, а не я ее. Предложила встретиться в кафе «Фирпо», и я пошла. Было бы немного невежливо отказаться. Не то чтоб я испытывала к ней особую симпатию, вовсе нет, — Леони вздохнула, — но известно ли тебе, что она получила официальное подтверждение о смерти мужа?
— Нет, этого я не знала, — ответила я, сразу же проникаясь сочувствием к Рейн. — Когда пришло извещение?
— Совсем недавно, как я поняла. Между нами говоря, — Леони повернулась и взглянула мне прямо в лицо, — я всегда думала, что ей наплевать на мужа, но теперь у меня возникли сомнения. Она, кажется, по-настоящему горюет о нем, будто... ах, я просто не знаю, что и думать. — Она пожала плечами. — Кто мы такие, чтобы осуждать? У нас ведь не было мужей в японском плену. Подобные вещи на разных женщин действуют по-разному. Метод Рейн забыться для меня неприемлем, но, очевидно, он помогал ей держаться на плаву, и это, по-моему, самое главное. Ей нужно было продержаться.
Мы свернули к гостинице Христианского союза и остановились у главного входа. Грузовик, отставший от нас в плотном транспортном потоке, подъехал через несколько минут. Утомленные и запыленные девушки спрыгнули на дорогу и тут же воспрянули духом, услышав о скором чаепитии. Все вместе мы вошли в вестибюль.
— Ты пойди закажи чай, — предложила мне Леони. — После того ужасного поезда у вас, наверное, пересохло в горле. Я же узнаю, что можно сделать в отношении вашего имущества. Твои вещевые мешки я уже пометила, теперь позабочусь о том, чтобы их разгрузили здесь, а не отправили в Барракпор с другими личными вещами.
Мы обе рассмеялись, припомнив один эпизод из прошлого, и я, поблагодарив ее, направилась вместе с девушками в помещение, где располагалось кафе. Там было довольно многолюдно, но я нигде не увидела Рейн, что меня весьма обрадовало. Для встречи с ней я была еще не готова. Возможно, я буду в лучшей форме, когда выпью чаю, приму душ и переоденусь.
Примерно через час Леони отправилась с австралийскими девушками в Барракпор, а я поднялась к себе в комнату, намереваясь поскорее избавиться от пыли и грязи длительного путешествия по железной дороге. Завтра мне предстояло лететь в Рангун, а перед этим, по всей вероятности, провести длительное время в ожидании на аэродроме в Калькутте — здесь находилась крупная военно-воздушная база, а мы не пользовались особыми привилегиями в смысле очередности отправки. Учитывая эти обстоятельства, я решила пораньше завалиться спать. После ужина, когда я сидела и разговаривала с армейскими медсестрами, собираясь вскоре уйти и лечь в постель, в ресторан неожиданно вошла Рейн в сопровождении американского полковника.
Он был довольно молод, с внушительным набором орденских ленточек на отлично сшитом мундире и довольно приятной улыбкой. Оба были абсолютно трезвые, но в приподнятом веселом настроении; они громко переговаривались и о чем-то шутливо спорили. Я увидела, как у медсестер поползли вверх брови.
Хотя Рейн была в гражданском платье, я поняла, что мои собеседницы узнали ее, а по выражению их лиц догадалась, что с подобным эскортом она появлялась здесь и раньше. Одна из девушек, не скрывая своего презрения, сказала:
— Эта, по-моему, тоже одна из ваших.
— Да, — призналась я холодно, — одна из наших, волею судьбы. — И вместо того чтобы подняться к себе в комнату, я вопреки первоначальным намерениям подошла к Рейн и проговорила: — Привет, Рейн, как поживаешь?
Она повернулась и, увидев меня, внезапно перестала улыбаться.
— Вот те раз, Вики собственной персоной... да еще и в погонах лейтенанта. По правде говоря, тебя-то я и ищу, подожди, не убегай.
Представив меня полковнику, Рейн с такой же непринужденностью, с какой перед этим встретила меня, предложила ему оставить нас одних. Полковник запротестовал, доказывая, что вечер еще только начался и что она обещала танцевать с ним. Но Рейн, не дослушав, остановила его и, проводив до двери, вернулась ко мне.
— Давай выпьем кофе, — предложила она, указывая на свободный столик.
— Послушай, я вовсе не собиралась портить вам обоим вечер. Я...
— Ты ничего не испортила. Кроме того, я очень устала, и мне порядком надоела эта вечная суета.
Выглядела Рейн действительно утомленной, подумала я, разглядывая ее исподтишка, когда она заказывала кофе юноше-официанту с сонными глазами, явившемуся на зов.
В уголках рта и возле глаз появились заметные морщины, и она сильно постарела с тех пор, когда я видела ее в последний раз. Она все еще выглядела красивой, но куда-то подевались прежняя кипучая энергия, живость и почти надменная самоуверенность. Теперь это была всего лишь высокая, привлекательная, очень стройная женщина, каким-то непонятным образом растратившая понапрасну молодость и потерпевшая от жизни сокрушительное поражение; не исключено, конечно, что все это было лишь плодом моей фантазии. Произошедшие с ней перемены так поразили меня, что неприязнь, которую я всегда к ней испытывала в прошлом, уступила место состраданию, и я с большей теплотой в голосе, чем хотела сперва, сказала:
— В самом деле? Мне очень жаль. Приходится в последнее время много работать?
— В отделе кадров? Господи, вовсе нет! У меня масса свободного времени, очень удобная кровать и каждый вечер танцы. Совсем не как у вас, героинь, прошедших с передовыми дивизиями через всю Бирму.
Говорила она насмешливым тоном, с кривой ехидной улыбкой, такой знакомой по прошлым встречам. Тем не менее меня сильно удивили ее нынешние суждения. Ведь до перевода в штаб, где, по ее признанию, у нее была «масса свободного времени», она вместе с Джилл находилась в Импхале и добросовестно выполняла свои нелегкие обязанности.
Нам принесли кофе. Рейн открыла небольшую дамскую сумочку, расплатилась с официантом и, будто только что вспомнив, вынула какое-то письмо и протянула его мне.
— Меня попросил передать это тебе наш... ну, назовем его наш «общий знакомый».
Ее голос звучал спокойно, но я почувствовала затаенную антипатию. Взяв письмо, я с изумлением узнала на конверте почерк Алана.
— Оно же от Алана Роуана!
— Знаю. Это он попросил передать.
— О! . . Ты виделась с ним? Вероятно, вчера?
— Ты очень проницательна, Вики, — кивнула Рейн. — Именно вчера. Я поехала на станцию, чтобы забрать кое-какие вещи, которые следовало отправить в Барракпор, и в это время туда прибыл поезд Алана. Он страшно обрадовался встрече со мной: это избавляло его от длительных хлопот по выяснению твоего местонахождения. Ах, не пугайся. — Она смотрела с нескрываемой насмешкой. — Сегодня утром он уже проследовал дальше, в Бомбей. Мне кажется, он хочет лишь нежно попрощаться или сообщить тебе свой адрес. Почему бы тебе не прочитать и не узнать?
Я развернула сложенные листки и сделала вид, что внимательно читаю. В них между прочим сообщалось название корабля, который должен был доставить Алана на родину, и перечислялись гавани, в которых предполагалось делать по пути остановки. Подняв глаза, я встретилась с пристальным взглядом Рейн, в котором светилась откровенная неприязнь, и лихорадочно старалась угадать, зачем она меня искала.
— Как я поняла, Алан все еще безнадежно влюблен в тебя? — спросила она довольно бесцеремонно. Я ничего не ответила, но Рейн не отступила: — Он сказал, что ты вышла замуж, и Леони подтвердила это сегодня за завтраком. Я едва поверила своим ушам, но, по-видимому, ты действительно замужем. Или они оба ошиблись?
— Нет, не ошиблись, — ответила я как-то вяло. — Я вышла замуж в Австралии.
— Но ты не доложила об этом, не так ли? Я всегда думала, что ты и Алан...
— Ничего подобного, — поспешно перебила я. — И я доложу о состоявшемся бракосочетании, когда увижу завтра начальницу.
— Через два месяца после события? — заметила Рейн с сарказмом. — А ты не очень торопишься.
Я поставила чашку и закурила, предложив предварительно сигарету Рейн.
Она отрицательно покачала головой.
— Спасибо. Предпочитаю свои. Привыкла вот к этой марке.
Она достала из сумочки американские «Честерфилд», привычно постучала пальцем по пачке и вытянула сигарету. Рейн была старше меня на пять лет, и, тем не менее, в ее поступках сквозил какой-то ребяческий вызов, нарочитое бахвальство своим положением. Она курила сигареты полковника, хотя он для нее так мало значил, что она услала его, едва удостоив ласкового слова. А ее муж умер в плену на строительстве Таиландской железной дороги.
