Евгений Рубаев - Рыбья кровь
— Почему спирт замёрз?
— Крепость у него была не та! — отвечал Фархад, сидя на корточках. — Я его попробовал, а он не той крепости, что надо!
— Ты что, денатурат пробовал? — с возмущением вскричал старший инженер.
— Ну, щуть-щуть! — сбивался на акцент Фархад. — Ради производства рискнул своим здоровьем!
— Я тобой рискну — доотказа! — вскричал главный инженер.
Для проформы сделали записи замечаний по нарушению правил техники безопасности. Записи эти делаются в специальном журнале, который является официальным документом. Замечания были несущественные, например: убрать в таком-то месте замазученность или расчистить снег возле аварийных штурвалов, или восстановить ограждение шкивов и так далее. Пообедав в котлопункте, они отбыли по зимнику на «УАЗике». Им предстояло ещё посетить одну буровую, которая находилась в ста километрах, если отклониться от прямого курса. Главный инженер, закрывая дверь, продолжал бормотать угрозы в сторону Фархада. Тот, чтобы не забыть «отреагировать» на замечания, как только «УАЗик» скрылся за поворотом, схватил книгу с замечаниями и стал против каждого замечания писать: «Выполнено, выполнено!». Напротив каждого пункта стояла максимальная дата выполнения, но он в то же мгновение написал, что всё выполнено. При этом он рассуждал:
— А что? Снег расчистили, а он опять нападал! Замазученность убрали, а оно опять замазутилось!
Логика у него была железная, но он не учёл форс-мажора. «УАЗик» главного инженера сломался через пять километров, и встречный трубовоз притащил его на буксире обратно. Пока чинили что-то в моторе, главный инженер от нечего делать опять открыл журнал на нужной странице и увидел, что напротив его замечаний густо стоит: «Выполнено, выполнено…»
— Постой, постой! — нахмурил брови инженер, — Когда это я тебя посещал?
Он думал, что попал на страницу журнала прошлого своего посещения буровой. Проще говоря, тупил. Фархад, ни сколько не смущаясь, ответил:
— А вот щищас и пощищал! — он опять сбился на акцент от волнения. — Нет никакой разницы, когда я напишу. Я же всё равно потом выполню. Обязан выполнить!
— Ты что?! Издеваешься надо мной? Я тебе напишу! Я тебе напишу! — Большей угрозы, главный, сразу выдумать не мог Он выбежал на улицу и стал орать на водителя и сгрудившихся вокруг капота автомашины дизелистов. Орал что-то бессвязное. Орал на мотив: «Вы все такие, рыба гниёт с головы!» Мотор «УАЗика» взревел, очевидно, испугавшись угроз столь великого начальника. И унес седоков к горизонту тундры.
Просторы тундры необозримы. Летом ещё цвет как-то меняется, секторами обзора. А зимой взгляду не за что зацепиться. От этого у наблюдателя этих пространств развивается сильная тоска, которая приводит к депрессии и болям в области сердца. Всё вокруг белое, цвета нет. И кажется, что в жизни ярких пятен больше не будет!
Глава 5
В это самое время Пал Иванович, Раф и Шура восседали за столиком ресторана «Вечерний» в городе Печора. Они уже, сохраняя высокий темп, раскатали бутылку всё той же водки воркутинского разлива. Этот сорт водки отличался тем, что если в налитом стакане поиграть мениском, путём покачивания стакана, то на стенках стакана остаются жироподобные подтёки. Некоторые специалисты утверждали, что это глицерин, который не удалось отбить очисткой после ректификации. Когда официант притаранил очередной графин, Раф даже содрогнулся при мысли о том, как Пал Иванович переваривает эту субстанцию в таких количествах. Просто не водка, а оружие массового поражения! Но вслух сказал:
— Давайте выпьем за буровиков!
— За тех, кто в поле! — произнёс Шура банальность.
Наконец, заиграл оркестр. В это идеологически трудное время, время триумфа победившего развитого социализма, недостаток продуктов компенсировался возможностью послушать рок-н-ролл. Пройдут многие годы, и Шура будет рассказывать своим детям, что один виниловый диск патентованной группы можно было купить за месячную зарплату среднего рабочего с фабрики у жучков-фарцовщиков. Уже потом эти мелкие гешефтники, отбыв срок наказания за тунеядство в поселениях «на химии», будут с экранов телевизора выдавать себя за борцов за свободу. А пока они из-под полы продавали винил, провезённый «слугами народа», имеющими выход за «железный занавес». Это были, в основном, дети крупных партийцев, выученные на дипломатов, они-то и были контрабандистами ЦРУшной идеологии. Но это были настоящие диски хард-рока. Лабухи ресторанных квартетов тоже пытались воспроизвести что-либо из Deep Purple. В такие моменты почти весь зал срывался со стульев и начинал яростно топтаться на танцевальном пятачке. Этот танец передавал движения, являющиеся чем-то средним между мессой американских сектантов и дореволюционной борьбой пензенских крестьян с нашествием саранчи. Вместе с победой развитого социализма из-за кордона прорвался разгул американской идеологии. «Саранчу давили» все — коммунисты, комсомольцы и неорганизованные пока путаны. Путаны существовали во все времена, правда, при социализме они брали мзду за свои натуральные услуги на порядок ниже, чем буржуйские проститутки. Так как в те времена эту индустрию не крышевали, и не делали им рекламу по телевидению, с успокаивающими увещеваниями сумнящихся девственниц, проектирующих ступить на тропу древней профессии, показывая финал ареста проституток:
— Сейчас девочек из милиции отпустят, только заплатят они штраф, равный двадцатой части дневного заработка, и они вновь вернутся на панель!
Пал Иванович, как истинно русский человек на отдыхе, начал плотный разговор про работу. Монолог был в стиле мемуар:
— У меня средняя коммерческая скорость всегда была выше плановой!
Раф, при полном присутствии личного интереса к заимствованию успеха у Героя Соцтруда и стремлении к преемственности, сразу загрустил. Он поспешил заинтересовать Пал Иваныча сексуальными аспектами:
— Пал Иванович, давайте заклеим вон тех трёх подружек!
Он условно показал на столик для четверых, где стайкой сидели три особы предбальзаковского возраста, а доукомплектовывал столик мужчина бухгалтерского типа возможно, даже доктор, судя по постному выражению всей внешности. Он, судя по его виду, был явно не из их обоймы и держался особняком. Раф непроизвольно обратился к Пал Иванычу потому, что возраст самочек был сверхпредельный. Одна из седины изобразила блондинку, слегка подмолодив патлы чем-то жёлтым, вторая — наштукатурила пудры, как Пьеро в изображении Вертинского. Вот третья привлекла внимание Рафа, как охотника за дамскими сердцами. Она была лицом являющим красоту через интеллект. При всём она с виду была скромной, и не бросала пьяных взглядов на распоясавшихся, разгорячённых воркутинским зельем мужчин. Она сидела на своём стульчике, сложив карминовые губки как бы даже скорбно. Возможно, ей не удалось вкусить от щедрот местной кухни, перед её взором на тарелке лежало дежурное крыло недоваренной курицы с картофелем, сожженным в суперфри. Её скорбь была непонятна. То ли она гнушалась отведать крыло из-за тонких невыщипанных волосков-перьев, удалением которых повар пренебрёг: «Так сожрут, не баре!» А может, боялась потратить карминовый колер губ, на который извела последний заветный заряд из тюбика губной помады, привезённой тоже фарцовщиками контрабандой, но уже по родственному каналу, из Польши. Уже можно было тогда, в порядке посещения родственников, смотаться на родину Рокоссовского, если ты был жителем советских Карпат. Скорбь дамочки была генезисом тайны, которая так привлекает мужчин. Была бы тайна, а охотников её раскурковать найдётся с избытком! Табун кавказцев, которых в те времена независимо от национальности, называли грузинами, занимали большой столик в центре зала. Они бросали взгляды цвета горящих угольков на столик со свободными от кавалеров дамочек. Временами самый короткий из кавказцев подбегал к саксофонисту оркестра, что-то шептал ему и что-то передавал тайное из рук в руки. После этого акта следующим танцем обязательно шла лезгинка. И джигиты начинали выделывать па, в некоторых элементах повторяющие танец святого Витта. Весь самодельный танцевальный ансамбль очень хотел понравиться обладательнице карминовых губ. Они яростно размахивали руками, будто аршинами отмеряя алую ткань на паруса яхты. Некоторые дамочки славянской внешности, явно перепив, вспоминали па, которые им преподавали в школьной самодеятельности при разучивании кавказских танцев, и присоединялись к ним. Но их потуги были тщетны. Движения рук были не столь плавные, как требовалось для будущей Ханумы. Кавказцы не обращали на танцовщиц ни малейшего внимания. До какой степени это были грузины — установить было невозможно. В те годы развитого социализма шла реактивная инверсия постсталинского указа, где именно грузинам разрешалось, при наличии справки из колхоза, торговать на рынке сельхозпродукцией. Эти справки покупали все, лишь бы внешность была слегка напоминавшей грузинскую. Говорят, даже некоторые цыгане имели эти справки. Овладев такой справкой, лихие люди скупали огурцы и цветы в подмосковных совхозах и везли их в Сибирь. Везли даже самолётом, настолько билеты на самолёт мало стоили. Вино везли из Молдавии поездом, выписав накладную, что оно грузинское. Все торговые люди были условно грузинами. Возможно, что танцевавшие огненный танец были далеко не грузинами, а какими-нибудь басмачами. Для поддержки робко танцующих славянок выскочил какой-то паренёк гуцульского типа и начал огненно зажигать танец. Наверное, он был из художественной самодеятельности, но танец у него получился убедительный. Видя его усердие, оркестр заиграл с драйвом. Саксофонист включил свинг, и публика вошла в раж. После финала все стали аплодировать пареньку. Кавказцы, обидевшись на конкурента, а, может, пожалев, что они деньги в оркестр платили, а лавры достались халявщику, пошли в амбицию. В финале устных нападок самый маленький, который ходил в оркестр, ударил успешного танцора кулаком по носу. Удар получился слабым, но на пальце нападавшего был перстень-печатка. И по лицу танцора хлынула кровь. Оркестр заиграл громче, паренёк убежал вниз, в туалет. А на кавказца неожиданно напала, защищая танцора, девица:
