Дмитрий Липскеров - Пальцы для Керолайн
– Джордж точно знал день, когда умрет… – доносился до меня голос Керолайн. – Он заказал мне платье в Париже. Платье было красного цвета… Он знал, что я люблю только лиловый цвет, но заказал красное. – В этом платье я должна была быть на его похоронах… Я не стала с ним спорить на этот счет… Красное так красное…
Я услышал, как Керолайн пьет вино.
– Но когда он сказал, что на похоронах должна звучать музыка Равеля, – продолжала она, – я не выдержала и стала орать на него… Он прекрасно знал, что я не выношу Равеля, но специально на нем настаивал… Я умираю, сказал Джордж, хоть на моих похоронах сделай, как я того хочу!.. Хрена лысого, ответила я, ты умираешь, а я остаюсь жить! Пусть хоть день твоей смерти ничем не будет омрачен!..
Когда я открыл глаза, то увидел над собой пьяное лицо Керолайн. Она хохотала, увидев в моих глазах ужас, дыхнула винными парами и сказала:
– Поехали в город.
– За руль я сяду.
– Очень хорошо. Терпеть не могу водить машину…
Я вел джип крайне осторожно, привыкая к правостороннему рулю.
– Лешка, – вдруг спросила Керолайн, – почему ты не хочешь со мной спать?
– Мы с тобой всего сутки знакомы, – ответил я, крепко сжимая руль. По животу пробежал холодок страха.
– Ерунда… Условность…
Желая избежать продолжения неприятного разговора. решил сказать правду.
– Я не сплю с женщинами…
– Ты же не педераст?
– Нет.
– Тогда почему?
– Потому что не могу…
– Ты импотент?
– Да.
– Не может быть, Лешка!.. Это же здорово!.. Я переспала с половиной мира… У меня никогда не было импотента!.. Всю жизнь мечтала вдохнуть в кого-нибудь жизнь!
– На этот раз твоя мечта не сбудется.
– Я терпелива, – заплетающимся языком ответила Керолайн. – Я могу ждать.
Дальше мы ехали молча. Керолайн задремала и захрапела… Иногда я поглядывал на нее и вместе с содроганием от ее уродства, усугубленного алкоголем, испытывал и что-то похожее на нежность.
Мы вместе приехали в отель. Керолайн проснулась и, поднявшись со мною до третьего этажа, пыталась проникнуть в мой номер, используя при этом все ухищрения профессиональной проститутки. Ей казалось, что это очень соблазнительно – облизывать краешком языка губы и вертеть глазами в разные стороны. Мне так не казалось. Напоследок она попыталась засунуть свою длинную руку в мои брюки, но я был начеку и уклонился. Керолайн опять захохотала, провела рукой по своей груди и громко сказала:
– Ты боишься, Лешка!.. Боишься!..
– Боюсь, – ответил я, захлопывая перед ее носом дверь.
В эту ночь мне не спалось. Несмотря на свое нежелание; я думал о Керолайн…
Странная женщина, наверное, очень несчастливая…
В три часа ночи в мой номер постучали. Я набросил халат и, подойдя к двери, спросил:
– Кто?
– Лешка, это я…
Голос принадлежал Керолайн.
– Я сплю.
– Лешка, – жалобно сказала она, – мне очень плохо… Пусти меня…
– Сейчас три часа ночи…
– Я не буду к тебе приставать. Поверь, Лешка, мне очень плохо.
Еще с минуту поколебавшись, я все же открыл дверь и пропустил уже протрезвевшую женщину в номер. Она села в кресло, достала из-под пиджака бутылку вина и спросила:
– У тебя есть стакан?
– Есть, – ответил я и протянул ей фужер.
– Ведь ты же не будешь пить? – спросила Керолайн, откупоривая бутылку.
– Нет.
Она кивнула головой, как будто зная мой ответ заранее, налила себе вина и жадно сделала большой глоток.
– Мне правда очень плохо, Лешка, – сказала Керолайн. – Я на всей земле одна…
У меня нет ни одного родственника… Все друзья умерли от СПИДа… И Джордж, зараза такая, подох… – И Лиса, и Крис… Мать моя померла, когда мне было четырнадцать лет…
Она замолчала.
– А отец? – спросил я.
– О, эта сволочь бросил нас, когда мы приехали в Англию… Ты знаешь, – ее глаза оживилась, – когда я летела делать фильм в Японию, в салон самолета неожиданно вышел капитан и сказал, что мы возвращаемся в Хитроу. Все, конечно, подумали, что произошла какая-нибудь авария. Но самолет успешно сел в Лондоне, к нему подали трап, всех пассажиров попросили оставаться на своих местах, на борт зашли три человека и прямиком направились ко мне. «Вы Керолайн Ковалец? – спросил один из них. „Да“, – гордо ответила я. «Дело в том, что ваш отец умер.
Вам нужно подписать эту бумагу…» «Что это?» – спросила я. «В этой бумаге говорится, что вы не против, чтобы его похоронили». Я засмеялась этому человеку в лицо и сказала: «Я была против, чтобы мой отец вообще жил! Я совсем не против, что он сдох!.. Пусть хоронит себя сам!..» Я не подписала бумагу и надеюсь, что папашу затолкали в общую могилу со всяким дерьмом…
Керолайн захохотала, запивая смех французским вином.
Когда я летела из Японии, на таможне произошел смешной случай. Японский таможенник попросил меня открыть этот медальон,. – Керолайн потрогала золотой медальон, висящий на груди. – Я сказала коротышке, что не могу этого сделать.
«Это почему?» – спросил он. Я сказала, что в медальоне – прах моего любимого человека. Хотите, спросила я, открою вам чемодан?.. Никогда не думала, что у япошек есть чувство юмора… Нет, спасибо, ответил коротышка. Вдруг в чемодане лежит труп вашей бабушки!..
Керолайн заулыбалась.
– Остроумный японец… В чемодане лежали кинопленки с секретными материалами стратегической важности. Это был сенсационный материал, на котором я заработала сто тысяч фунтов!..
– А что в действительности в твоем медальоне? – спросил я.
– Я сказала япошке правду, – Керолайн взяла в руку медальон. – Здесь Джордж…
Вернее, часть его… Пепел…
Она вдруг перестала улыбаться и стала разглядывать медальон.
– Может быть, мы пойдем поесть? – спросила Керолайн.
– Ты хочешь?
– Не знаю… Что так сидеть…
Я пожал плечами.
– Пойду тогда переоденусь…
Она вернулась через полчаса в костюме, приведшем меня в шок. На ней была короткая кожаная юбка, какие носят припанкованные девочки лет шестнадцати, и такой же кожаный пиджак на молниях, декольтированный почти до пупка.
– Тебе нравится?
Я кивнул, потуже затянул на шее галстук и спросил:
– Куда пойдем?
– Сегодня воскресенье, – ответила она. – Почти все закрыто. В Англии все в воскресенье ложатся спать в девять… Есть пара мест в китайском городе.
Мы сели в джип Керолайн. Он долго не заводился, фырча на всю округу, а когда завелся, половина окон в отеле были освещены и из них выглядывали недовольные лица постояльцев.
На этот раз Керолайн вела машину спокойно. Обгонять было некого, и мы без проблем доехали до Китайского квартала. На улицах работала бригада мусорщиков, собирая от закрытых ресторанов мешки с отходами.
– Где здесь ночной ресторан? – спросила Керолайн у пожилого, с торчащими усами мусорщика.
– Их два, – он показал пальцем сначала на запад, а потом на юго-запад. – Там и там… Только в тот не ходите, там плохо кормят.
– Вы там были? – спросил я.
– Нет. Просто слишком много отбросов увозим от этого ресторана.
От этой профессиональной логики я заулыбался и пришел в хорошее настроение. Мы дошли до ресторанчика, сели за столик и заказали много-много всего разного. К моему счастью и к несчастью Керолайн, продажа спиртного в воскресенье запрещена, и мы вынуждены были общаться на трезвую голову.
– Когда я сделала свой первый фильм о СПИДе, – рассказывала Керолайн, – все надо мною смеялись. Мне говорили – не существует такой проблемы. Подумаешь, десять человек на весь мир больны!… Через девять лет за свой первый фильм я получила самую престижную премию британского телевидения…
Она немного помолчала, поддевая палочками морковку, затем посмотрела на меня и улыбнулась во весь рот:
– Лешка, может быть, мы все-таки попробуем?
– Что? – не понял я.
– Попробуем трахнуться…
– Нет… – ответил я, испугавшись. – Нет!
– Да не бойся ты, не бойся… Я пошутила. Шутка это, Лешка…
Минут десять мы ели молча, а потом Керолайн сказала:
– Ты знаешь, Лешка, п одна на всем сеете… Если я умру, меня некому будет хоронить…
– У тебя много друзей.
– Я имею в виду родственников… Нет на земле ни одного человека с каплей моей крови… Знаешь, как это грустно… А у тебя много родственников?
– Да, – ответил я и коротко рассказал ей о своей семье. Я рассказал ей об отце и своих беспалых братьях. Я не сказал ей лишь одного… Что несмотря на такое количество родных душ на земле, я, по сути, такой же одинокий, как она.
Я завтра уезжаю. Лешка… На один день… Буду послезавтра… Позвони мне послезавтра, я буду ждать. Позвонишь?
– Позвоню, – обещал я.
Почти весь следующий день я провел в номере. Была плохая погода и настроение мое, вторя ей, тоже испортилось… Чего я здесь сижу, в этой Англии?.. Столько дел дома…
В середине дня мне позвонили из отделения «Визы» и сказали, что проблемы мои решились положительно и что я могу в любой момент прийти и получить новую кредитную карту.
