Лола Елистратова - Физиологическая фантазия
– Смотри, – говорила доктор, – парафин всегда кладется вдоль носогубной складки вверх, чтобы приподнять мышцу и разгладить морщину. Упаси тебя боже когда-нибудь сделать это наоборот. Поняла?
Таня кивала, а сама думала о том, как же Фаусте Петровне удается так легко погрузиться в работу и забыть обо всем остальном. А Таня никак не может сосредоточиться на парафине, все вспоминает вчерашний вечер…
Фауста закончила наложение парафина, запечатав клиентке маской даже веки и губы, отчего та приобрела окончательное сходство с бледно-желтой, обмазанной воском мумией. Доктор удовлетворенно оглядела результат своей работы и повернулась к Тане:
– Вот. Усвоила, как это надо делать? А не то что эти глупости, которые пишут в дурацких учебниках, – и она с презрением потрясла в воздухе толстой книжкой по косметологии, которую в свободное время читала Таня. – Нет, это надо! Написать, что парафин кладется на марлю! Что же, мы морщины на марле собираемся разглаживать?
Лишенная речи и зрения клиентка что-то промычала, но Фауста на это даже не отреагировала, потому что из спальни в этот момент донесся зловещий вой зверечка, а из передней – телефонный звонок.
– Иду, мой живоглотик, бегу, – защебетала доктор.
– Уже несу кушать маленькому чудовищу… Ты мой тигрик полосатый…
Таня побежала к телефону.
– Здравствуйте. Можно Фаусту Петровну? – сказал молодой мужской голос.
Тане показалось, что это Марк, но она только ответила: «Сейчас» и позвала доктора.
– Ну кто там еще? – спросила Фауста с раздражением: она не любила, когда ее отвлекали от кормления зверечка. – Алло! Ну, привет…
Из отрывочных фраз, которые произносила доктор, Таня не могла понять, Марк это или нет. Сердце у нее учащенно билось: если это он, то зачем звонит? Чего хочет?
– Это наш друг-эксперт, – сообщила доктор, положив трубку. – Говорит, вчера свою камеру у нас забыл.
«И правда, – подумала Таня, – при вчерашней сцене в подъезде у него в руках ничего не было», – и покраснела.
Фауста посмотрела на нее мельком и хмыкнула.
– Он придет за ней сегодня вечером, – объявила она. – Хочешь с ним еще раз встретиться?
– Я не знаю, – пробормотала Таня.
– Ну, подумай до вечера, – с неожиданным благодушием разрешила доктор и пошла к восковой мумии.
А Таня вернулась на свое обычное место, в лабораторию и, как всегда, встала у окна. По косогору опять тащились паломники, тяжело втыкая в землю посохи с морскими ракушками, уныло сопротивлялись шквальному ветру. И хотя стоял август – пусть дождливый и ветреный, но все же август, лето – Тане вдруг показалось, что она видит перед собой пустынное каменистое плато, только раз в году покрывающееся ковром лимонных нарциссов, а все остальное время скованное ледяной коркой. Несет белая поземка, заметает землю снегом, на котором отпечатываются следы усталых паломников. А где-то там, на берегу озера, под деревьями рыщет неведомое чудовище: шлюмф-шлюмф, шлюмф-шлюмф…
– Ой, забыла спросить у него, не слышно ли чего нового из милиции, – сказала Фауста, заходя в лабораторию. – Ладно, вечером спросим. Ты почему опять застыла? Что с тобой вообще творится?
Таня молчала
– Ну-ну, – заметила доктор. – Работай давай, хватит стоять.
А около ноги Фаусты – удивительное дело! – ошивался толстый полосатый зверечек, чудом сползший с хозяйской кровати. Он точно повторял все движения доктора: Фауста налево, и он налево, Фауста направо, и он направо. Когда доктор пошла к выходу из лаборатории, он не спеша затрусил за ней, но у самой двери обернул к Тане хищную вытянутую морду и гневно фыркнул.
Часам к восьми, как обычно, раздался звонок в дверь.
– Скоро это войдет у него в привычку, – заметила доктор, направляясь в переднюю.
Марк стоял на пороге с букетом роз. С улыбкой он протянул его Фаусте.
– Спасибо, конечно, – сказала она. – С чего это вдруг?
– Я приношу вам столько хлопот, доктор. Все хожу и хожу каждый день.
– Да ладно, – ответила подобревшая Фауста. – Заходи, расскажи нам, какие новости.
Таня в нерешительности стояла у порога в гостиную. Мялась.
– Привет, – сказал Марк как ни в чем не бывало, проходя в гостиную.
– Привет, – ответила она, не поднимая глаз. Зачем только он пришел? А уж этот букет – словно железом по стеклу царапнули…
Марк уселся на кремовый диван и получил дежурную порцию виски.
– Ну, что слышно из милиции? – спросила Фауста.
– Да ничего. Дело в полном тупике. Улик никаких, следов тоже. Растерзанный труп налицо, а все остальное в тумане.
– И что же, твои истории про Жеводанского зверя ничем им не помогли?
– Не-а, – сказал Марк. – Сначала думали, может, какой тигр из цирка сбежал. Или гиена из зоопарка. Проверяли. Вроде все звери на месте.
– Это же был оборотень, – вмешалась вдруг Таня. – Ты сам позавчера говорил.
Я не знаю, – ответил Марк, – и никто не знает. Может, оборотень, может, маньяк, который устраивает себе такой веселенький камуфляж. А может, вообще какой-нибудь международный заговор… В XVIII веке поговаривали далее о том, что это протестанты так мстят католикам за то, что их изгнали из Франции. Мало ли кто это мог быть… Чем больше в этом деле копаются, тем запутаннее оно становится.
– И что же теперь? – спросила Фауста.
– Да как всегда. Ничего, наверное. Если, конечно, не будет еще одного трупа.
Таня невольно вздрогнула:
– Что ты такое говоришь, Марк?
Где-то в каньоне, в дыре, у воды прячется, таится чудовище. Крадется, ползет, прижимаясь брюхом к земле, высматривает новую жертву.
– Значит, больше ты в милицию не ходил? – настаивала Фауста.
Вот ведь, далась ей эта милиция! Что-то она сама не проявила никакого желания общаться со следственной бригадой, когда та объявилась у нее под дверью.
– Да нет, – ответил Марк. – Мне сегодня не до этого было. Я работал весь день.
«Интересно, – внутренне возмутилась Таня. – Значит, вчера он чуть не изнасиловал меня на лестнице, а сегодня и из головы вон? Работал он весь день, посмотрите на него!»
– И много наработал? – спросила Фауста с усмешкой.
– Я решил проанализировать все имеющиеся данные о Звере на компьютере, – вполне серьезно сказал Марк. – Собрал все, что известно о жертвах. Насчитал их сто тридцать штук. Поместил в таблицу и распределил по нескольким признакам: пол, возраст, место и характер нападения Зверя, тип ран. Получились довольно интересные наблюдения.
– Например?
– Ну, например, все убитые, и мужчины, и женщины, были очень молодыми. Не старше двадцати пяти лет. А у пятнадцати из ста была полностью оторвана голова. Между тем известно, что волки никогда не отгрызают у своих жертв голову.
– Очень мило, ничего не скажешь, – заметила Фауста.
– Нет, серьезно, – продолжал Марк, словно не слыша ее ироничного тона. – А еще нападения четко делятся на несколько периодов, и по характеру убийств некоторые периоды типологически совпадают друг с другом, а некоторые сильно отличаются. Иногда убивают женщин, иногда – мужчин; иногда Зверя больше интересует голова, иногда – живот.
– Ну да, – вспомнила доктор, – ты ведь нам уже говорил, что зверей, возможно, было двое: самец и самка.
Может быть, так, – ответил Марк, – а может быть, и совсем иначе. Я тут нашел в библиотеке исторический труд XIX века, принадлежащий перу некоей мадам Арибо-Фаррер. Мадам утверждает, что по крайней мере в начале истории в облике Зверя действовал маньяк, местный сеньор из благородных. Он скрывался в аббатстве Меркуар, откуда и осуществлял свои устрашающие рейды. Кличка у него была Мессир; интересовался он, разумеется, женщинами. С отъездом Мессира в Париж совпадает четко выделяющийся конец первого периода убийств. К сожалению, деликатная мадам не сообщает фамилию Мессира, поскольку он относится к тому же знатному роду, что и один очень крупный политический деятель…
– Ну ладно, допустим, что это Мессир, – сказала Фауста. – Вот он уезжает из Жеводана, а дальше что? Убийства ведь продолжаются.
– Да, убийства несколько меняют свой характер, но продолжаются, – согласился Марк. – Здесь предположений может быть сколько угодно. И дикий саблезубый кот, и Антуан Шастель, про которого я вам уже рассказывал. Помните, тот, который жил в уединенной хижине в лесу, среди волчьих шкур, черепов и хищных зверей? Беглый пленник корсаров, кастрат? Может, это был и он. Правда, одно время его держали в тюрьме – этот момент соответствует периоду номер пять, который я выделил в таблице. Но, по-моему, этот факт только подтверждает его виновность: пока он был в тюрьме, характер нападений опять поменялся. Например, ни одной оторванной головы.
– Но кто же продолжал совершать нападения, если Шастель сидел в тюрьме?
– Шастель-то сидел, а прирученные им людоеды гуляли на свободе. Надо же им было чем-то питаться. В смысле – кем-то. Да и потом, – задумался Марк, – на Зверя любят списывать все убийства, происходившие в те годы в Жеводане. Но при этом забывают, что существовали и обычные разбойники, которые могли просто маскироваться под зверя. Я проверял: в соседних областях среднестатистическое количество убийств в год равняется примерно одной трети Жеводанских.
