Филип Пулман - Добрый человек Иисус и негодник Христос
— Ты проповедуешь, ты исцеляешь, ты изгоняешь бесов — какою властью ты это все делаешь? Кто дал тебе дозволение ходить туда-сюда и баламутить народ?
— Я скажу вам, — молвил Иисус, — если вы дадите мне ответ вот на какой вопрос: крещение Иоанново с небес было или от человеков?
Священники не знали, что на это ответить. Они отошли в сторону и принялись рассуждать между собою:
— Если скажем: с небес, то он скажет: почему же вы не поверили ему? А сказать: от человеков — толпы взъярятся на нас. Ведь все полагают, что Иоанн точно был великий пророк.
И пришлось священникам сказать Иисусу:
— Нам трудно решить. Не можем мы тебе ответить.
— Тогда и я не скажу вам, какой властью это делаю, — сказал Иисус.
Следующее испытание касалось вечной проблемы налогов.
— Учитель, — сказали священники, — мы знаем, что ты честный человек. Никто не сомневается в твоей искренности или беспристрастности; ты не заботишься об угождении кому-нибудь и ни перед кем не заискиваешь. Так что мы уверены, ты ответишь правдиво, если мы спросим: законно ли платить налоги?
«Законно» подразумевало соответствие закону Моисея, и священники надеялись, что подначат Иисуса сказать что-нибудь такое, что навлечет на него недовольство римлян.
Но Иисус ответил:
— Покажите мне монету, которою платится подать.
Кто-то принес ему монету, Иисус поглядел на нее и молвил:
— Чье это изображение и чье имя под ним?
— Конечно, кесаревы.
— Вот вам и ответ. Если это кесарево, отдавайте его кесарю. А Божие отдавайте Богу.
В третий раз, когда Иисуса пытались уловить в словах, речь шла о тяжком преступлении. Книжники и фарисеи разбирали дело женщины, взятой в прелюбодеянии. Они полагали, что Иисус потребует побить ее камнями: именно такое наказание предусматривал их закон. И надеялись, что добром это для него не кончится.
Иисуса нашли у храмовой стены. Фарисеи и книжники вывели женщину и поставили ее перед Иисусом.
— Учитель, эта женщина взята в прелюбодеянии! Моисей в законе заповедал нам побивать таких камнями до смерти. Ты что скажешь? Так ли нам поступить?
А Иисус сидел на камне и, наклонившись низко, писал перстом на земле, не обращая на них внимания.
— Учитель, что нам делать? — спросили они снова. — Побить ли ее камнями, как велит Моисей?
Иисус, по-прежнему ничего не отвечая, продолжал писать что-то в пыли.
— Мы не знаем, что делать! — настаивали священники. — Научи нас. Уж ты-то наверняка найдешь выход. Побить ее камнями? Что думаешь?
Иисус поднял голову и отряхнул ладони.
— Если среди вас найдется тот, кто сам без греха, пусть первым бросит в нее камень, — сказал он.
И опять, склонившись низко, принялся писать на земле.
Книжники и фарисеи, ворча про себя, стали уходить один за другим. Пока не остался один Иисус и женщина, стоящая посреди.
Наконец Иисус встал и сказал:
— Куда они ушли? Выходит, никто не осудил тебя?
— Нет, господин, никто, — отвечала она.
— Тогда ступай и ты, — сказал Иисус. — И я не осуждаю тебя. Но впредь не греши.
Все это Христос узнал от ученика, своего осведомителя. Как только тот договорил, Христос побежал к храму посмотреть, что такое Иисус написал в пыли. Ветер развеял письмена и на земле ничего не осталось, но рядом кто-то намалевал грязью на храмовой стене слова: «ЦАРЬ ИИСУС». Грязь высохла под солнцем, и Христос торопливо счистил ее, чтобы брат его не угодил в неприятности.
Вскоре после того Иисусу случилось разгневаться на фарисеев. Он давно наблюдал за тем, как они ведут себя, как обращаются с простыми людьми, как важничают и тщеславятся. И спросил его некто, следует ли поступать, как фарисеи, и сказал Иисус:
— Они учат властью Моисея, не так ли? А знаете ли вы, что гласит закон Моисеев? Слушайте, что говорят книжники и фарисеи, и, если слова их в согласии с законом Моисеевым, повинуйтесь им. По делам же их не поступайте, ибо они говорят и не делают.
Ибо они — лицемеры, все до единого. Поглядите, как превозносятся они! Любят сидеть на почетном месте на пиршестве, любят председательствовать в синагоге, любят, чтобы приветствовали их почтительным словом на торжище. Гордятся они приличностью одежд своих, всякой подчеркнутой деталью привлекая внимание к собственной праведности. Поощряют они суеверия и пренебрегают верой истинной, постоянно прислуживаются перед именитыми горожанами и похваляются могуществом своих влиятельных друзей. Не говорил ли я вам много раз, как дурно думать, будто чем выше вы стоите над людьми, тем ближе вы к Господу?
Вы, книжники и фарисеи, если слышите меня — горе вам. Вы бесконечно придираетесь к мелочам закона, а великое — справедливость, милость и вера — вами не замечено и позабыто. Вы отцеживаете из вина мошку, а верблюда не замечаете!
Горе всем вам, лицемеры! Вы проповедуете скромность и воздержание, а сами предаетесь пышнейшей роскоши; вы — что человек, угощающий гостей вином из золотой чаши: он отчистил чашу извне, а внутрь не заглянул, и полна она грязи и слизи.
Горе вам, всем до единого. Вы — что могила, выбеленная известкой: красивое сооружение, блестящее и безупречное, но что там внутри? Кости и лохмотья, и всяческая нечистота.
Змии, порождения ехиднины! Вы преследуете лучших и безвинных, мудрейших и праведнейших затравили вы до смерти. Как убежите вы от осуждения в геенну?
Иерусалим, Иерусалим — что за несчастливый ты город! Приходят к тебе пророки, а ты побиваешь их камнями. Хотелось бы мне собрать детей твоих, как курица собирает цыплят своих под крылья! Но позволили ли вы мне? О нет, ни за что! Сколь огорчаешь ты тех, кто любит тебя!
Вести об этой гневной речи быстро разлетелись повсюду, и Христу приходилось трудиться не покладая рук, чтобы не упустить ни одного сообщения о речах брата. Все чаще и чаще видел он слова «ЦАРЬ ИИСУС», намалеванные на стенах либо вырезанные на коре деревьев.
Следующий раз одними словами не обошлось. В храме занимались разнообразной куплей-продажей: так, например, продавались голуби, волы и овцы — тем, кто хотел совершить жертвоприношение. Но поскольку люди приходили в храм из мест самых разных, и близких, и далеких, у кого-то были деньги не местного чекана; так что сидели там и меновщики, готовые посчитать обменный курс и продать чужакам денег для покупки голубей.
Однажды Иисус вошел в храм и, все еще во власти гнева на книжников и фарисеев, при виде всей этой торгашеской деятельности потерял терпение и принялся опрокидывать столы меновщиков и торговцев животными.
И расшвырял он их в разные стороны, и взял бич, и выгнал из храма скотину, крича:
— Здесь должно быть дому молитвы, а посмотрите на него сейчас! То вертеп разбойников! Забирайте свои деньги и свою торговлю в другое место, оставьте это место Богу и народу его!
Прибежала храмовая стража и попыталась навести порядок, но люди слишком разволновались, чтобы прислушаться; а кто-то уже затеял потасовку из-за монет, что раскатились по всему полу, прежде чем менялы успели их собрать. Во всеобщем смятении блюстители порядка проглядели Иисуса и так его и не арестовали.
Священники обсуждают, что делать с Иисусом
Разумеется, от внимания священников и храмовых служителей все это не укрылось, и собрались они в доме первосвященника Каиафы обсудить, что делать.
— Мы должны так или иначе остановить его, — сказал один.
— Арестовать? Убить? Отправить в изгнание?
— Он популярен. Если мы предпримем что-либо против него, люди того не потерпят.
— Люди непостоянны. Ими можно манипулировать так и эдак.
— Вот только у нас это почему-то не получается. Они горой стоят за Иисуса.
— Это может перемениться в единый миг, надо только подать повод…
— Все равно не понимаю, в чем его преступление.
— Что? Устроить беспорядки в храме? Вызвать нездоровые волнения? Ты, может, и не понимаешь, а вот римляне как раз поймут.
— Никак не возьму в толк, чего он хочет. Если предложить ему высокий пост в храме, может, он согласится и притихнет?
— Он проповедует наступление Царства Божьего. Навряд ли его возможно подкупить жалованьем и теплым местечком.
— Он честен и прям — говорите что угодно, но уж этого-то у него не отнимешь.
— А вы видели, что везде пишут, — ну, «Царь Иисус»?
— А в этом что-то есть. Если бы нам удалось убедить римлян, что он угрожает их порядку…
— Так вы думаете, он зилот? Вот что, значит, им движет?
— Римляне, конечно же, о нем уже знают — не могут не знать. Нам нужно опередить их.
— Но во время праздника мы ничего не можем сделать!
— Нам нужен доверенный человек в его лагере. Если бы мы только знали, что он затевает…
— Невозможно. Его приверженцы все фанатики — они в жизни его не выдадут.
