Брет Эллис - Правила секса

— Да, нагибайся, и тебя заебут по самые гланды. — Я слышу, как выпаливаю эти слова.

Они смотрят на меня как на сумасшедшего и уходят, напоследок обзывая меня извращенцем. Мне вообще непонятно, зачем я запарился им это говорить. Я смотрю на Дентона, а он ржет, но видит, что я не смеюсь, и прекращает. Уже поздно, Кэндис нигде не видно, а бочка пустеет. Дентон говорит, что можно пойти к нему, потому что у него есть пиво. И я слегка убрался, так что отвечаю, почему бы и нет. Убедившись, что я не забыл траву, которую прихватил у Роксанн, когда забирал дурь для первокурсниц из Маккаллоу, мы уходим с вечеринки и направляемся в Уэллинг.

Пол

Вернувшись с небольшой экскурсии в больницу, я пошел обратно в свою комнату и подумал, как поступить. Сначала я позвонил в «Каса Мигель» и оставил Шону сообщение. Его там не было. Он уже ушел. Я присел на кровать и скурил пару сигарет. После этого отправился в «Паб» и вначале осторожно высиживал. Я не оглядывался по сторонам, пока не подошел к бару. Гарри уже был на месте. Он вполне оправился и надирался еще круче на пару с Дэвидом Ван Пельтом, сидя возле джукбокса. Я купил себе пива, но пить не стал и пошел следом за какими-то людьми в Бут (для вечеринок в «Конце света» становилось слишком холодно) встретиться с Шоном. Вечеринка же, в конце концов.

Вечеринка была в полном разгаре, когда я до нее добрался. Там был Раймонд, но с ним разговаривать мне не хотелось. Он все равно подошел и спросил, не хочу ли я выпить.

— Да. — Я вытянул шею взглянуть на танцпол.

— Чего ты хочешь? Я знаком с барменом.

— Рома с чем угодно.

Он отошел, а потом я заметил Шона. Я видел его в свете из туалета, который был дальше по коридору, я же стоял в полумраке гостиной Бута. Он стоял на пороге, держа пиво в одной руке и сигарету в другой, и пытался что-то стряхнуть с ботинка. Наши взгляды на мгновение пересеклись, и он робко отвернулся. Я чувствовал себя виноватым из-за вчерашнего — когда сказал ему, что завалил три предмета в прошлом семестре. Я сказал ему об этом только потому, что подумал, как он шикарно выглядит, и мне хотелось с ним переспать. В прошлом семестре обошлось без завалов. (Позднее Шон признался, что он завалил все четыре. На самом деле я и представить себе не мог, чтобы кто-нибудь мог хотя бы один предмет завалить в Кэмдене, не то что все четыре. Полагаю, эта мысль казалась мне настолько нелогичной, что в каком-то извращенном смысле он показался мне еще более привлекательным.) Он подкатывал ко мне вчера вечером, стопудов подкатывал, и это все, что действительно имело значение. С того места, где я стоял, он смотрелся почти как рок-звезда, тайком снятая на видео. Может, немного как Брайан Адаме (правда, без шрамов от прыщей, хотя, признаться, и это может выглядеть секси). Я подошел к нему и сказал, как я сожалею.

— Да, — произнес он, скромно уставившись в пол, по-прежнему пытаясь что-то стряхнуть с ботинка.

Неожиданно я подумал, не католик ли он. Настроение сразу поднялось: парни католики обычно готовы на все.

— Мне тоже жаль.

— Ты ждал? — спросил я его.

— Ждал? Да, наверно, — растерянно согласился он. — Ждал.

— Мне серьезно очень неудобно, — сказал я.

— Да забудь об этом. Все нормально, как-нибудь в другой раз, — сказал он.

Из-за того что просрал это свидание, я чувствовал себя совсем дерьмово, меня всколыхнула волна сочувствия (или желания: эти два понятия были взаимозаменяемы), и я произнес:

— За мной не заржавеет.

— Не стоит, — сказал он, хотя было видно, что ему этого не хотелось говорить.

— Я знаю, что не стоит, но мне хочется. Я действительно настаиваю.

Он опустил глаза и сказал, что ему надо в уборную, а я ответил, что подожду его.

Я думал, переспим ли мы сегодня вечером, но потом попытался избавиться от этой мысли и после этого понял, что лучше оставаться в своем уме. Через какое-то время на вечеринку подтянулась четверка роскошных парней из Дартмута. Когда я вернулся к бочке налить стакан пива для Шона (чем бы это ни кончилось, я собирался его напоить), они все сгрудились вокруг Шона и завели с ним разговор. Почувствовав ревность, я поспешил обратно. Когда я вручил ему пиво жестом почти покровительственным, к нему подошел самый смазливый, тот самый, который танцевал с председателем студенческого комитета (леди Вагина — кажется, так называл ее Раймонд). Парни из Дартмута думали, что у нас ежегодное мероприятие «Приоденься и присунь», и порядком расстроились, что прикатились аж из Ганновера, чтобы попасть в Кэмден на репетицию Хеллоуина. Они говорили об этом с саркастической улыбочкой, и мне показалось, что прозвучало это недобро. Я спросил их:

— Не слишком ли далеко добираться?

— Да на самом деле не так и далеко, — сказал блондин.

— Ну и что же в свете происходит? — спросил я со смехом.

— Все круто, — ответил парень с зачатками двойного подбородка.

— Та же тема, — сказал другой.

— Да вы, парни, в самом деле у черта на рогах, — произнес блондин; они все наблюдали за танцполом, качая головами.

— Типа того, — сказал я.

Потом Шон отпустил грубую шуточку, которой я не расслышал. Тут до меня дошло, что Шон ревнует из-за того, что я разговариваю с ними, и я сразу же прекратил. Но было слишком поздно. Он настолько меня приревновал, что попросту их отшил — сказал, что у нас тут вечеринка в стиле «заебись», мол, им надо лишь нагнуться — и все будет.

Я надеялся, что не слишком перегибаю палку, но его слова прозвучали очень эротично, хотя я и не подал виду. Я боялся, что парни из Дартмута навешают ему (мне, на самом-то деле), но они попросту исчезли, широко разинув рты от подозрений, подтвержденных бравыми действиями Шона. Через какое-то время, когда дело близилось к полуночи, я спросил его, не хочет ли он отправиться ко мне в комнату. Я попросил Раймонда остановиться у супермаркета «Прайс-чоппер» на обратном пути из больницы, чтобы купить упаковку пива специально для этого случая. Но я даже не был уверен, что до пива дойдет дело, потому что к этому времени он уже и так порядочно выпил. Сначала я убедился, что он настроен, спросив, не хочет ли он сначала сходить к себе.

— Можно было бы, — ответил он. — Моего соседа частенько нету.

Он растягивал слова. Он заехал по чьему-то стакану, не заметив.

— У тебя есть чего-нибудь выпить? — спросил я, рассмеявшись.

— Есть ли у меня выпить? — переспросил он сам себя. — У меня?

— Есть? — спросил я.

— Ничего… нет, — сказал он, тоже начав смеяться.

— Пошли ко мне, — сказал я. — У меня есть пиво.

Мы вышли из Бута, прошли мимо парней из Дартмута. Кто-то прилепил им на спины бумажки с большими буквами «ЖОПА». Мы направились в Уэллинг.

— Ты католик? — спросил я.

Мы порядочно прошли, прежде чем он ответил в конце концов:

— Я не помню.

Лорен

Не знаю, почему я сплю с Франклином. Может, потому, что он нравится Джуди, или она просто так спит с ним время от времени. Может, потому, что он высокий, у него каштановые волосы и он напоминает мне Виктора. Или же потому, что мы на воскресной вечеринке, тут темно и скукотища, но что я вообще делаю в Буте? Хотела бы знать объяснение. Может, потому, что Джуди отправилась в кино в Манчестер. Может, потому, что после поэтического класса я попросила парня из Лос-Анджелеса встретиться со мной в Бевередж-центре поужинать, а он не пришел, и потом, когда я встретила его в Буте, он сказал мне, что думал, я имела в вицу Беверли-центр. Не знаю. Может, потому, что Франклин… попросту здесь. Но он не единственный вариант. Еще есть симпатяга француз, который подходит ко мне и говорит, что он в меня влюблен. Кроме того, он напоминает мне о том, что, может, мне стоит отправиться в Европу, просто разыскать Виктора и привезти его обратно домой. Ну и что бы это изменило? С Франклином есть о чем поговорить, но не слишком. Симпатичные, но невероятные дуболомы из Дартмута заваливаются на вечеринку («А откуда ты знаешь, что они из Дартмута?» — спрашивает Франклин. «Они в зеленом», — поясняю я. Впечатленный Франклин кивает и спрашивает, а у нашего колледжа какой цвет. «С этим просто, — думаю я. — Черный»), и я надеюсь (но не сильно), что вернется Джуди и мне не придется заканчивать этим дело. Мы танцуем под пару хитов. Он платит за выпивку, которую мне приносит. Он очень красивый, когда потеет. О чем я вообще говорю? Это же хахаль Джуди. Но потом я наезжаю на него: ну что за придурок, изменять Джуди таким образом. Но я пьянею и слишком устала спорить и падаю в его объятия, и он даже не совсем понимает, как со мной поступать. Я решаю все это повесить на него. Мы возвращаемся к нему в комнату.

Как же все легко. Узнает ли Джуди когда-нибудь? А ей вообще не пофиг ли? Разве не его сосед нравится в свою очередь ей? Майкл? Да, правильно. Я смотрю на сторону Майкла: папоротник, картина Дэвида Хокни, постер с Михаилом Барышниковым. Точно не для тебя, Джуди. Забудь о нем. Это напоминает мне о мальчике, в которого я была влюблена в прошлом семестре и часть прошлого лета. Д. В. Время до Виктора. И может, вот поэтому я и сплю с парнем Джуди. Но ей следовало бы быть здесь, чтоб остановить его. И наверное, то, как он ласкает мою шею, — это слишком жестковато и до боли знакомо. И еще до того, как он вошел в меня, я уже знаю, что больше никогда не буду с ним спать. И наверное, Франклин напоминает мне моего затерявшегося бойфренда, ведь он хороший, а может, и плохой, и теперь мы в кровати, точнее — на кровати.