Светлана Вебер - LoveLess. Повесть о ненастоящей женщине
«Ланочка, привет! Пишу тебе только потому, что сердце мое больше не может вынести всего того, что накопилось в нем за последнее время. Я не знаю, как объяснить то, что я испытываю, может, это платоническая любовь, может, это что-то еще, и, видимо, то, что намного сильнее обычной любви…
Но все это не имеет абсолютно никакого значения, потому что ты смотришь на меня так же холодно, как и я на людей, которые совершенно не знакомы мне. Но ты навсегда останешься в моем сердце! Я никогда не забуду тебя, твои глаза, всегда наполненные счастьем и уверенностью, улыбку, голос, все такие особенные для меня, манящие, увлекающие за собой. Ты как ангел, с которым я постоянно жду встречи, хочу заговорить, но, видимо, этого не произойдет никогда, если только надеяться на какое-то чудо.
Знай, что ты самая красивая, самая лучшая, я обожаю тебя! Все самое лучшее слито в тебе воедино. Ты стала для меня символом, идеалом, к которому я постоянно буду стремиться, все время вспоминая тебя и восхищаясь.
Ты разбиваешь сердца многих людей, поверь мне! Я тебя тоже очень сильно люблю и верю, что у тебя все будет хорошо! Спасибо тебе за то, что ты есть! Удачи!!!»
Раз так, можно немного похлюпать носом. Приятно думать, что есть люди, которым твоя судьба не безразлична… Я достигла определенной степени успокоения и даже потихоньку перебралась из укрытия на диван… В телевизоре прыгает черная американская овца, похожая на Боба Марли, тишину разрезают непонятные музыкальные бормотания.
Захотелось позвонить кому-нибудь близкому, что, к сожалению, было невозможно. Основным минусом в моей стремительной карьере являлось резкое сокращение друзей до нуля. Людям всегда трудно принимать чужой успех в больших порциях. Со мной исключения не произошло. Восторженные рассказы друзьям о первых достижениях быстро стали восприниматься прожекторным высвечиванием их личной несостоятельности, и выросшее за многие годы понимание мгновенно утратилось. Они стояли на месте, а я развивалась и уплывала от них в дальние дали, оставаясь одна. Но другой я уже быть не могла, ведь прогибаться под комплексами пусть и близких людей значит окончательно потерять себя.
Да и с возрастом понимаешь, что дружба — понятие условное. Между мужчиной и женщиной она обязательно закончится постелью, а женщины никогда не избавятся от налета соперничества. К тому же, как бы ни любили рассуждать о мужской примитивности, мне еще не попадалась ни одна женщина, с которой было о чем поговорить дольше часа. Душевная глубина в моем рейтинге по-прежнему оставалась мужской прерогативой.
Что ж, раз поговорить было не с кем, можно было и послушать. Для этих целей в углу пылился автоответчик, забитый новыми сообщениями. Первое было от сестры из Швейцарии:
— Привет, я уже устала от этих изматывающих отношений с твоим автоответчиком. Если помнишь, кто говорит, позвони…
Без комментариев.
Следующие одиннадцать записей приглашали на различные московские тусовки, не представляющие особого интереса.
В двенадцатом Иришка лепетала что-то невнятное:
— Салют! Когда ты начала тереться с Валерием Бандурой? Я уже все знаю. Его бывшая любовница, моя хорошая подруга, видела вас вчера в клубе. Он, безусловно, хорош, но вот его жена… та еще стерва, кружит над своим муженьком как стервятник. Я слышала про нее ТАКИЕ истории, короче, полный пиздейшн. Ты бы там поосторожнее развлекалась…
Женат?! Меня медленно решили убить перед обедом? Врач, сердце, сердце!
Только этого мне не хватало. Путаться с чьими-то мужьями я вообще считала ниже своего достоинства. А если это сталкивало лбом с бешеной мегерой-женой, неприятностей точно не оберешься. Хотя, с другой стороны, меня это больше не касается, так что лучше было уберечь от меня излишние подробности…
Пока я останавливала речевой поток кнопочкой «delete», в поле моего зрения попала наклейка на зеркале: «Воскресенье, Vogue Cafe, обед с Яной, новый проект».
Как я могла забыть! Яна — моя бывшая одноклассница. В какой-то момент она уехала жить в Латвию, но отношения мы поддерживали всегда. На данный момент Яна занималась продвижением на российский рынок одной интересной латышской рок-группы, что моментально делало нас полезными друг другу еще и в профессиональной области. В последнее время в Москву она прилетала не часто, поэтому меня радовало наличие повода лишний раз встретиться. Последний раз мы виделись три года назад. Тогда она всерьез задумывалась вернуться на родину из-за романа с трубачом до сих пор известного коллектива. Они некоторое время жили вместе, и семейная идиллия рисовала самые радужные перспективы. По утрам он играл ей на трубе, а она так к этому привыкла, что без звуков живого инструмента день складывался неудачно. Родителям они казались идеальной парой, но закончилось все быстро и банально обидно. Поездка на Казантип стала их последним совместным путешествием. Все-таки шоу-бизнес накладывает свои отпечатки на характер. На неделю он ушел в наркотический отрыв, предавался разврату с каждым проходящим мимо телом, чем окончательно потерял Янино уважение. Она вернулась в Ригу и никогда не жалела, что оказалась подальше от московского отсутствия чувства меры и падких на пороки русских мужчин.
Vogue Cafе — это вообще отдельная история. Встретиться там захотела Яна. Для нее, как для большинства далеких от московской действительности и имеющих смутные представления о последних новинках людей, именно это место кажется городской притчей во языцех. Между тем модным и гламурным оно считалось далеко в прошлом. Богемные люди уже давно перестали сюда заглядывать, отдавая предпочтение более свежим и концептуальным ресторанам. Я не любила это место не только из-за того, что каждый день здесь проходили смотрины «выбери меня» между длинноногими соискательницами счастья и состоятельными соискателями любви. Здесь были явные проблемы с вытяжкой, и после часа пребывания внутри одежда намертво пропитывалась кухонными запахами, превращая любого посетителя в отработавшего полный день повара. Дизайн внутренних помещений — достаточно прост и скучен, и даже зеркальным стенам положение спасти не удается. Правда, вкусно поесть было все-таки можно, наблюдая за бегающими в красных кроссовках официантами: фаланги крабов, запеченные под соусом «васаби», тальолини с барабулькой в соусе с маслинами и базиликом или картофельное пюре с трюфелями и черной икрой не раз являлись ко мне в голодных снах. К тому же перспектива пообедать потрясающим земляничным супом, оказавшимся в меню, по всей видимости, из «Галереи», вызывала в желудке нетерпеливое журчание.
Мне было непринципиально, каким окружением наслаждаться. Раз ей захотелось вечера по «модным местам» (бред полнейший), я готова устроить экскурсию. Не успела я натянуть на себя первое, что смогла нащупать в шкафу, как Яна уже установила со мной телемост.
— Алле… алле! Ты там в шахте, что ли?
На заднем фоне жуткий гул перекрывал любые звуки.
— Да не в шахте, а в метро…
Голос какой-то злой.
…давай подъезжай ко мне. Встречаемся на станции «Кузнецкий мост».
— В… в… метро???
— Именно там!! И давай без этих нежностей. Машину оставь дома!
С таким безапелляционным заявлением спорить было бесполезно. Я в полном недоумении пытаюсь собрать мысли в кучу и осознать, что за поездочка с ветерком предстоит мне в общественном транспорте. А главное — зачем?
На метро не ездила уже давным-давно и успела подзабыть, как там все устроено… Хорошо хоть, что станция рядом с входом. В эту черную дыру в тротуаре мне и нужно было спуститься…
У входа толпятся подозрительные личности. Какая-то шустрая тетка, торгующая газетами, чуть не залепила мне в лицо «свежим номером» дешевого чтива. Если это пример эффективной рекламы, то мне пора увольняться… Еле протолкнувшись внутрь через дверь-убийцу под прессом вонючих обтирающихся мужиков с пивом и возгласы «Дэвушка, пачьму не жьлаешь пазнакмьться?» от кандидата в номинацию «Мужик, ты кто?», я оказалась на вражеской территории. Очередь за билетом у кассы напомнила Советский Союз и талоны на колбасу. Пока я мучилась у турникета в попытках вставить билет таким боком, чтобы он заработал, узнала о себе много нового из уст контролерши, престарелой озлобленной старушенции в стеклянной кабинке. В результате, когда он все-таки всосался с дикими звуками металлической машиной, я шарахнулась в неправильном направлении и в тисках выпрыгнувших заслонов, сминающих ребра, наблюдала, как за мой счет в метро попадает сообразительный юнец.
Выдергивая шпильки из резьбы эскалатора, еле увернулась от тележки бабуси-активистки, с биатлонской скоростью несущейся вниз. А внизу открывался живописный вид: бесконечная серая масса, рывками втискивающаяся в вагоны. Оптимистичная ассоциация с холокостом и трамбующимся человеческим мясом заметно подняла настроение. Не успела я и глазом моргнуть, как мои новенькие замшевые ботинки запечатлели на себе следы как минимум роты солдат и выглядели скорее траурно, чем празднично.
