Светлана Вебер - LoveLess. Повесть о ненастоящей женщине
Валера все это время сидел рядом и не вмешивался в процесс. Он понимал, что настроена я решительно, знал, что закончится этот вечер в его компании, и прекрасно осознавал отведенную ему сегодня роль. Разумеется, ему представлялись другие обстоятельства для нашего альянса, и еще час назад он все еще надеялся на возможность исхода в ключе «пришел, увидел, победил». Тем не менее мужчиной Валера был не глупым, и одного взгляда оказалось достаточно, чтобы иллюзии развеялись, а сомнений в развитии событий под лозунгом «раз пришел, сиди тихо и жди» не осталось. Особой радости это ему не доставляло, но, раз выбора не предполагалось, ради одного результата он был согласен на все. В грустных глазах постепенно разгоралась волчья страсть, и пальцы непроизвольно ползли к моему плечу. Я резко скинула Валерину руку. Он понял: еще слишком рано. Хотя алкоголь парализовал все мои движения и превратил тело в овощ, рассудок пока продолжал бороться со сковывающей извилины пеленой.
Что же было дальше… Ах да… Никогда не думала, что так феерично умею крутиться у шеста. Jimmy Choo можно было петь прощальную оду уже на первых минутах. Они оказались сначала на полу, а потом в руках какого-то толстопузого фетишиста приблатненного вида. Да, поклонников у меня сегодня было много. От моих па «Дягилев» сотрясало в предсмертных судорогах, а фейс-контрольщик, наверное, спешил наклеить у входа афиши «Crazy-шоу от дамы в черном». Хотя есть надежда, что все было со вкусом, раз меня не попытались выставить вон.
Разумеется, останавливаться на достигнутом я не собиралась. Раньше меня всегда удивляло, почему градус вызывает нездоровое желание раздеться. Собственный опыт подтверждал, что в подобном состоянии лавры Деми Мур в роли стриптизерши равнодушной не оставляют. Я решила идти до конца и под ликование публики продемонстрировать всем присутствующим «Who is who».
Прежде чем мне удалось воплотить мысли в действия, я ощутила чьи-то сильные мужские руки. Делиться Валерий не умел и сразу взял под свой контроль ситуацию, то есть меня. Только в этот момент я вдруг обратила внимание, как он сегодня хорош: четкие черты лица, потрясающее тело, невольно прорывающийся сквозь маску безразличия мужской характер. Настоящий Ромео (пусть и несколько престарелый), спасающий свою Джульетту от последствий воспаленного мозга. И сильные, очень сильные руки…
Еще мгновение назад Валера был мне противен, а сейчас вдруг захотелось его обнять, почув— ствовать тепло мужского тела, прижаться щекой к накачанной рельефной груди… Глаза Валеры ликовали: ребенку наконец отдали желаемую игрушку в полное распоряжение, и он точно знал, что с ней делают большие мальчики…
Я уже мало что понимала. Память выделяла свежую дождливую ночь в разноцветных светофорах, скользкую дорогу, неадекватно вращающуюся баранку руля (тогда почему-то напоминающую колесо фортуны), роскошное крыльцо чужого дома, горячее дыхание в шею…
Я стояла неподвижно, уставившись в потолок (люстра в тот момент вызывала у меня больше эмоций; она, кстати, была первым, что вспомнилось следующим утром), пока Валера порывистыми движениями снимал с меня одежду. Он смотрел с мерзкой нежностью, с которой охотники наблюдают за подстреленным кроликом. От былой самоуверенности и решительности жестов не осталось и следа, одно большое желание, которое даже самого сильного мужчину превращает в безвольное животное.
Помню, как дрожащие руки заскользили по холодному телу и как меня с головой накрыло погружение в темную-темную темноту. Вспомнилось первое московское свидание и хризантемы в мусорке…
Не знаю, сколько часов я проспала, но в девять утра я уже была на ногах. В утреннем свете произошедшее ночью выглядело ужасным. Не помню, чтобы когда-либо собиралась с такой скоростью, несмотря на то что каждое движение отзывалось острой болью в голове. Валера еще спал, и мне хотелось побыстрее отсюда исчезнуть, никогда его больше не видеть, не слышать и выкинуть произошедшее из головы. Из-за запутанной планировки я несколько минут искала выход, потом разбиралась с замком (ему позавидовало бы любое хранилище, хренов банкир), долго привлекала внимание к своей персоне проезжающих мимо «бомбил». Все это время мне казалось, что Бандура вот-вот выскочит за мной и что-нибудь скажет. Что бы он ни сказал, все бы только усугубило и без того катастрофическую ситуацию, а мне и так было мерзко и противно.
Не мешало заехать в аптеку и в срочном порядке найти нужные таблетки: о безопасности секса Валера беспокоился меньше всего, проблемам, не касающимся его напрямую, он внимания не уделял.
Дома я наконец отдышалась. Жалеть о случившемся бесполезно, но состояние от этой идеи почему-то не улучшалось. Принять душ — первое, что необходимо предпринять для спасения. Смыть с себя чужой пот и запах дорогого кобеля, вызывающий рвотные судороги. Снятая одежда мгновенно полетела в мусорку. Обычно в подобных случаях люди закутываются в одеяло и начинают рыдать. Я же топила свои эмоции в туалете, в переносном смысле. Запиралась в туалете, садилась на унитаз (закрытый, так что нездоровое воображение ни к чему) и горевала. По непонятным причинам узкое пространство создавало ощущение защищенности.
Мысли мешались в голове, а задуматься действительно было над чем. Как меня затянуло в это болото? Как я оказалась в кругу «фитнес-работа-клубы»? Ведь человек не может жить спокойно, когда не видит перед собой цели. А какая цель у меня? В деньгах недостатка не чувствовалось, интересные мне вершины были уже покорены, карьера себя исчерпала, и реализация в ней не приносила прежней радости — когда всего много, не остается того, что вызывает хоть какие-то эмоции.
Конечно, на такого рода раздумья подталкивает внутренняя опустошенность. Когда чего-то недостает, начинаешь копаться, в каких аспектах собственной жизни изменения принесут утраченное равновесие. Я точно знаю, что решает все проблемы одним махом — серьезная влюбленность. Ее присутствие полностью поглощает и делает несущественным все остальное. На это я и сделала самую крупную ставку совсем недавно и проиграла все. Только вот проигрыши не значились в моем сценарии, и что происходит дальше, я не представляла. В утешение всегда можно развести философствования, что взлеты и падения одинаково хороши, так как связаны с сильными эмоциональными встрясками, которые по большому счету и дают ощущение жизни. Я относилась как раз к тем, для кого ровное спокойствие смертельно, а перепады только держат в тонусе. Это продиктовано человеку самой биологией: параллели легко проводятся с сердцем, амплитудная кардиограмма лучше длинной прямой… Но все эти слова не значат ничего, когда главным образом задеваются и рвутся личные чувства.
Всегда хотелось казаться сильной натурой, но, видимо, я все-таки обычная слабая женщина. Я могу сломать все представления разом, но только в этих тесных стенах туалета. А за его дверью поджидает мир туалетов других, больших и очень грязных, который ежеминутно ломает меня. И неизбежно наступали моменты, когда дышать их зловонием становилось невозможно. Жалость к себе достигла апогея, и слезы покатились ручьями. За годы долгих «тренировок» я научилась плакать бесшумно, без похлюпываний и хмыканий носом, ведь в мужских глазах слезы — это слабость. Но сейчас основным ее свидетелем была лишь туалетная бумага, а с ней мы давно заключили пакт о неразглашении происходящего под страхом грубого использования.
Для успокоения затяжных и особо бурных истерик в моем арсенале имелось последнее средство тяжелой артиллерии: заветная открытка. У каждого человека есть в загашнике не в меру сентиментальная вещица, предназначенная для SOSовых ситуаций. В моем случае ею служила открытка, полученная мной от неизвестного поклонника на День святого Валентина в одиннадцатом классе! Подобных открыток было множество. Но все они рано или поздно оказались на свалке. Эта же вроде и не представляла чего-то особенного, но наполнялась, может, и наивными, но такими чистыми словами, что всегда пробуждала во мне нежность и зализывала раны. Доставалась она в крайних случаях, чтобы не растерять своего действия. А сейчас чувства отверженности и одиночества требовали ее как никогда. С лицевой стороны на розовом фоне красовался хорошенький мишка с розой в лапке, по периметру сохранились следы от степлера (чтобы не прочитали посторонние), внутри приклеена бумажка с напечатанным текстом (чтобы нельзя было узнать почерк). Я начала читать написанное:
«Ланочка, привет! Пишу тебе только потому, что сердце мое больше не может вынести всего того, что накопилось в нем за последнее время. Я не знаю, как объяснить то, что я испытываю, может, это платоническая любовь, может, это что-то еще, и, видимо, то, что намного сильнее обычной любви…
Но все это не имеет абсолютно никакого значения, потому что ты смотришь на меня так же холодно, как и я на людей, которые совершенно не знакомы мне. Но ты навсегда останешься в моем сердце! Я никогда не забуду тебя, твои глаза, всегда наполненные счастьем и уверенностью, улыбку, голос, все такие особенные для меня, манящие, увлекающие за собой. Ты как ангел, с которым я постоянно жду встречи, хочу заговорить, но, видимо, этого не произойдет никогда, если только надеяться на какое-то чудо.
