Ирина Ясина - Книга волшебных историй (сборник)
И Нина Сергеевна пошла по бельевой верёвке, протянутой от её окна до соседнего дома, дошла до середины, сняла высохшие Колины джинсы, сделала сальто и вернулась домой.
– Это надо, чтобы у вас был такой Коля.
– Да, – согласились Серёжа, Оля и Саша.
Коля Кузнецов славился умением за восемь секунд испачкать краской джинсы и куртку.
Как Серёжа чуть было не стал Геркулесом
Серёжа, Саша и Оля сидели во дворе, на качелях.
– Скучно, – вздохнула Оля.
– И есть хочется, – вздохнул Саша. – Сейчас бы гамбургер, но у меня только два рубля. Придётся идти домой.
– А мне никогда не бывает скучно, – сказал Серёжа. – И когда хочется есть, я всегда что-нибудь придумываю.
Серёжа спрыгнул с качелей и подбежал к какой-то незнакомой бабушке.
– Бабушка, представьте, ваш любимый внук приехал на экскурсию в Москву, в Кремль, а потом опоздал на поезд… Он, э-э-э-э… из Петербурга приехал. Ну вот: остался один в незнакомом городе без денег, голодный. Теперь представьте, что ваш внук это я. Представили?
– Женя! – воскликнула бабушка. – Как хорошо, что ты приехал! Как ты похудел! Какой ты слабый! Пошли скорее, я сварю тебе геркулес. Эту кашу назвали в честь Геракла, сына Зевса и Алкм…
– Ой, нет, – заволновался Серёжа, – я вечером геркулес, а сейчас я хочу три гамбургера и ещё немножко погулять! Дайте… то есть дай двести рублей.
– Никаких гамбургеров, – рассердилась бабушка. И взяла Серёжу за руку. – Ты даже не представляешь, сколько силы в Геркулесе! Он задушил неуязвимого немейского льва…
Серёжа хотел вырваться и убежать, но у него ничего не получилось, бабушка оказалась очень сильной.
А Саша и Оля стали смеяться.
– Нам уже не скучно! – Оля помахала Серёже рукой.
– Здорово ты всё разыграл! – смеялся Саша. – Давай возвращайся!
– Не могу! Спасите! Спасите! – кричал Серёжа.
– Ха-ха-ха!
– Из Серёжи получится отличный артист, – сказала Оля. – Я тоже, когда вырасту, стану артисткой. Только я буду не в комедиях, а в ужасах.
Саша и Оля сидели на качелях, ждали Серёжу, но он куда-то пропал. И не отвечал на звонки. А было уже 10 часов вечера.
– Страшно, – поёжилась Оля.
– Может быть, он тоже придумал фильм ужасов? – сказал Саша. – Может быть, нас сейчас снимают скрытой камерой?
Оля сняла очки, выпрямила спину и переплела косичку. Саша тоже выпрямил спину.
А в полдвенадцатого наконец-то пришёл Серёжа.
– Друзья называется! – закричал Серёжа. – Вместо того чтобы меня спасать они смеялись! Зла не хватает!
И Серёжа вытащил из земли железные качели. Потому что ему надо было куда-то деть своё зло.
– Ничего себе! – удивился Саша. – Вот это сила!
А Оля подумала, что, наверное, и правда снимают фильм скрытой камерой. И Серёжа играет героя, который пришёл её спасать.
– О, я спасена, – сказала Оля. – Где ты так долго пропадал, Серёжа? Этот Саша потребовал с моих родителей выкуп – 200 тысяч долларов.
Пришлось Саше убегать от Серёжи.
Но самое главное, что двор дома № 2 был под наблюдением уличной камеры. И полицейский Зимин у себя в отделении полиции с интересом следил за развитием событий. И когда Серёжа стал догонять Сашу, Зимин выскочил из отделения и закричал:
– Стоп, стоп! Значит, Серёжа, ты его догоняешь и ведёшь в отделение. А я вручаю тебе грамоту. А потом пустим титры. Всё понятно? Поехали.
Фильм «ОТДЕЛЕНИЕ» получил три премии Оскар. За сценарий (Зимин), за роль полицейского (Зимин) и за музыку. Музыку написал начальник отделения полиции генерал Кузнецов.
Михаил Гиголашвили
Сказки золотого дацана
Серо-желтые холмы бугристы и угрюмы; пустые степи немы; хохлы дальних гор вытягиваются в дымке друг за другом, как хребет звероящера. Это Бурят-Монголия – сердце Азии. Азия – сердце мира. Мир – сердце Вселенной. Вселенная – сердце Бога. А Бог живет в сердце Бурят-Монголии, в Иволгинском дацане, что издали похож на резную драгоценную шкатулку, а вблизи – на уютный и радушный дом, в который надо войти и остаться там навсегда.
Крыши дацана затканы золотом, украшены перламутром и вогнуты вовнутрь: по утрам в них собираются росы, божьи слезы. Под тихий перестук молельных барабанов они растекаются по стенам и дают прохладу летом, а тепло – зимой.
Но тому, кто сидит посреди дацана в хрустальном кубе, не холодно и не жарко. Это XII Пандито Хамбо-лама Даша-Доржо Итигэлов. Уже сотни лет он и мертвожив, и живомертв – кожа его тепла, волосы растут и опадают, скрещенные в позе лотоса ноги иногда бывают переложены, а чай в пиале – выпит. Прикосновения к его желтой тоге достаточно, чтобы стать здоровым, поцелуй руки дает прозрение слепцам, а капли пота могут вернуть к жизни умершего.
Прожив 75 лет земной жизни, жарким июльским днем он призвал учеников и велел им читать благопожелание для умершего, но ученики не осмелились произносить ее при живом Учителе. Тогда Хамбо-лама начал сам читать эту молитву; постепенно и ученики подхватили ее.
Так, медитируя и молясь, он ушел в нирвану, был усажен в кедровый ларь, обложен солью и зарыт в землю, а через 75 лет – выкопан и водружен в хрустальный куб, где сидит и по сей день, оживая семь раз в году, чтобы исцелять и ободрять словом, которое слышит каждый молящийся своим внутренним ухом, – и каждому направлено его неповторимое, единственно нужное слово.
В тысяче локтей от дацана стоит юрта старого перса Реза-заде, чьи предки-золотовары во времена Золотой Орды были переселены ханом Джучей из Шираза в Бурят-Монголию, да там и остались, приняли буддизм. Живет Реза-заде тем, что сдает свою юрту паломникам, а за мелкую надбавку рассказывает ночами о скрытом, сокровенном и тайном, чего знать нельзя, но без чего и жить невозможно. Старый перс знает десять языков, может глотать огонь и выпускать дым из ноздрей, способен подниматься в воздух и летать по юрте, не задевая стропил и свиристя, как летучая мышь.
Но вначале он ведет паломников на праздник, который начинается в полдень, когда колесница Майтреи, несомая ламами, объезжает вокруг дацана. Это значит, что теперь все двери и сердца – распахнуты. Паломники ходят по юртам, едят и пьют, а потом собираются в дацан, где до ночи творятся чудеса, молитвы и прозрения, а ламы учат, что надо желать счастья не только себе, но и всем живым существам, и тогда земля будет окутана облаком всеобщего блага, блаженства, благополучия, божьей благодати и благомилости.
А когда ночью усталые паломники вваливаются в юрту, старый Реза-заде потчует их лепешками с кипяченой сметаной, чаем с маслом и солью, приговаривая, что умеренность в еде полезнее, чем сто врачей, большая сыть брюху вредит, поэтому надо есть вполсыта и пить вполпьяна.
После еды старик укладывает гостей на тюфяки и подстилки, а посреди юрты ставит плошку, куда обильно сыпет сухую ароматную траву, с гордостью объясняя, что вокруг дацана растут лучшие на земле растения, живут умнейшие звери и птицы, а люди открыты, приветливы и скромны, как и подобает тем, кто живет вблизи живого бога.
Поджигает траву. Терпеливо ждет, пока сладковатый дурман не расслоится по юрте, не заглянет во все щели и углы юрты и души. Предупреждает при этом, что в мире – много непонятного и тайного, но истинно тайное не станет явным, пока вокруг день, а явное не превратится в тайное, пока вокруг ночь, а всё, что он нам откроет, – говорит не он, а Учитель, он – только голос его.
…Вот и в первую ночь он начал так:
«Раньше тут было много колдунов, да и сейчас изрядно их водится.
Как-то раз один колдун отправился на базар – показать свое искусство. Попросил у торговца тыкву, но тот не дал. Тогда он выпросил одно тыквенное семечко. Взрыхлил посохом землю и посадил его. Тыква тут же проросла, раскрыла цветы, завязала плоды. Он сорвал тыкву, поел сам и угостил зевак. Заглядевшись на него, торговцы отвернулись от своих товаров, но у них все исчезло. Не успели они поднять шум, как все вернулось на свои места.
А он откусил от тыквы кусок, пожевал его и выплюнул. И пища превратилась в желтых пчел, которые кружили над толпой, но никого не жалили. Потом он разинул рот, пчелы влетели туда, а он разжевал и проглотил их. Потом начал указывать пальцем на куриц, собак, гусей, баранов, заставляя их плясать ритмично и осмысленно.
После этого он принес несколько десятков монет и велел побросать их в колодец. Поставил на край колодца посудину. Громко позвал – и монеты одна за другой стали вылетать наружу и с радостным звоном собираться в посудине.
Напоследок он решил угостить людей вином, но чарку не надо было передавать друг другу: она сама останавливалась перед человеком, и, пока тот не выпивал вино, от него не отходила, после чего, полная, плавно плыла по воздуху к следующему.
Во время ураганов он писал заклинания и бросал их на ветер – буря тотчас стихала. Когда же летом шли лесные пожары, он набирал в рот воду, дул ею кругом – и с неба лился ливень и тушил огонь.
