Лесли Уоллер - Американец
Крайне довольный, что его наконец-то поняли, старик широко улыбнулся.
— К тому же не надо забывать: эти «стрел-чиды» самые старинные во всей Европе!
— Oui, je comprends.[12] — Палмер закивал головой и начал потихоньку отступать к двери.
— Причем учтите, monsieur, стрельчатые своды очень легко разрушаются. Очень…
Палмер продолжал кивать головой. Священник дошел с ним до самой двери.
— Но потом они все-таки научились укреплять концы сводов.
— То есть укреплять края?
— И научились делать их так крепко, что они держали всю тяжесть. — Старик вдруг высоко поднял указательный палец, как будто хотел сообщить Палмеру некую величайшую библейскую истину. — А они — основа всего прочего в архитектуре!
— Понятно, понятно, искреннее благодарю вас. Все это было очень, очень интересно. Спасибо, спасибо…
Пожилой священник внезапно схватил его за руку и яростно ее затряс. Затем со словами «Благослови вас Господь!» трижды перекрестил его и наконец отпустил.
Потом Палмер немного постоял около церкви, хотя и понимал, что мисс Грегорис наверняка давно уже с нетерпением ждет его возвращения. И, тем не менее, задержался еще на какое-то время, пытаясь вобрать в себя как можно больше этой в каком-то смысле чуть ли мистической атмосферы, чтобы с огромным удовольствием разделить свои воспоминания с Вирджинией по возвращении в Нью-Йорк. Конечно же, будучи искренне верующей католичкой, она, наверное, относится к институту церкви иначе и куда серьезнее, чем он сам. И тем не менее…
Задумчиво покачав головой, он повернулся и направился к своему «бьюику». Затем еще раз остановился, чтобы бросить прощальный взгляд на церковь.
— Ну и о чем вы так долго беседовали со священником? — первым делом поинтересовалась мисс Грегорис. Но уже совсем иным, почти добрым голосом. Похоже, во время его отсутствия ей все-таки удалось выйти из своего дурного настроения.
— О том, что стрельчатые своды церкви — самые древние во всей Европе и родились именно здесь, в Мориенвале.
— Что-что?
— Да неважно. Мы же с вами не архитекторы. — Он завел машину. — А как вам сама церковь?
— Что ж, она… как бы это сказать, по-своему она действительно очень красива. — Девушка осторожно помолчала. — Компактная, вполне симметричная по пропорциям. — Снова короткая пауза. — В ней, должно быть, очень удобно. Она ведь никак не подавляет, так ведь?
— Да, это так. — Он искоса посмотрел на нее. С чего это она вдруг так разговорилась? Ведь совсем недавно предпочитала молчать, как будто в рот воды набрала…
— Большинство церквей, не говоря уж о храмах и соборах, одним своим внешним видом сразу же стремятся произвести впечатление на человека, ошеломить его, — продолжала она. — Чтобы ему сразу же захотелось грохнуться на колени. И мысленно, и физически. Церковь должна вас подавлять. Это одна из ее функций. С этой церковью не так. В ней, как мне кажется, ты можешь оставаться человеком, живым существом, может быть, даже самим собой.
Наконец-то Палмер выехал на шоссе, которое, как ему казалось, вело к Парижу.
— А вы что, занимались архитектурой?
— Нет-нет, совсем нет. — Она в очередной раз перекинула ноги. А потом еще раз. — Просто, знаете, я не очень религиозна. Мы же послевоенное поколение. И совсем не так реагируем на многие вещи, волнующие вас или даже тех, кто придет после нас. В отличие от меня, у моей дочери, par exemple,[13] совершенно иное представление о таких понятиях, как, скажем, лицемерие или ханжество. Мое поколение терпеть не может… — и вдруг осеклась, подумав: не слишком ли она откровенничает со своим боссом? Может, не надо?..
Солнце клонилось к закату, и Палмер совсем не был уверен, тем ли путем они едут. Достигнув развилки, он, притормозив, свернул направо, надеясь, что эта дорога ведет на юго-запад, то есть в направлении Парижа.
— Тогда ваше поколение всего лишь унаследовало всю эту ложь и ханжество? — спросил он. — Именно от нашего поколения, которое все это создало? Вы это имеете в виду? На самом деле?
Ее брови поползли вверх.
— Вообще-то мы, кажется, принадлежим одному поколению. Плюс-минус… Или я ошибаюсь?
— Не знаю, не знаю… — Он хотел продолжить, но почему-то вдруг передумал. К чему этот бесполезный разговор, когда и без того все предельно ясно? Во всяком случае, для него.
Дорога уводила их все дальше и дальше в глубь леса, и Палмеру даже без карты стало понятно: если бы они ехали по направлению к Парижу, то давно бы уже выехали из леса. Слева от них промелькнуло небольшое озерцо, а рядом с ним аккуратный сельский домик.
— Что это? — спросил он.
— Наверное, Сен-Перрен, — не задумываясь, ответила она. — Озеро де Сен-Перрен… Интересно, у нас в машине есть карта?
— Думаю, да. Добер вряд ли отпустил бы нас без нее. Посмотрите, пожалуйста, в бардачке.
Она быстро нашла карту, какое-то время молча водила по ней пальцем, затем радостно воскликнула:
— Ага, вот оно, это озеро!
— Оно слева. Вы можете показать, в каком направлении мы едем?
— Да, конечно. На север.
— О господи!
— Более того, на север обратно к Компьеню.
Дорожный знак известил их о том, что они уже где-то на въезде в городок, то есть ехали точно в противоположном от Парижа направлении.
— Да, вы правы, — с сожалением заметил он и бросил беглый взгляд на часы. — Уже седьмой час, а все, чем нас тогда покормили, это всего-лишь пара черствых сандвичей.
Она неопределенно хмыкнула.
— Да, до Парижа теперь семьдесят километров. Значит, что-то около сорока пяти миль, так ведь? — Их массивный «бьюик» снова въехал на ту же самую центральную городскую площадь, с теми же самыми припаркованными машинами, теми же самыми солдатами, по-прежнему сидящими в том же самом придорожном кафе… — Кажется, в «желудочном» смысле Компьень далеко не самое лучшее место, разве нет? — спросила она и весело хихикнула.
Палмер указал на отель справа от здания городской мэрии. Крупная вывеска на его крыше гласила: «Отель „Часы времени“».
— А что, часы здесь какая-то историческая ценность? — поинтересовался он.
— Откуда мне знать? Я здесь впервые.
— Да-да, совершенно верно. Боюсь, экспертом по Компьеню придется выступать мне.
Он попытался прочитать вывеску в витрине ресторана отеля:
— «Diner gastronomique».[14] Что ж, звучит заманчиво.
— Неужели такое возможно в небольшом заштатном городке?
Палмер припарковал машину.
— Видите? Там внутри посетители. В маленьких провинциальных городках, где обычно не толпятся туристы, большинство людей предпочитают есть дома. Соответственно, раз кто-то из них не поленился прийти сюда и заплатить, значит, еда здесь, скорее всего, должна быть более чем приличной.
Они вышли из машины. Грегорис слегка споткнулась на булыжной мостовой, и Палмер поддержал девушку, подхватив ее за руку. Кожа была на редкость нежной, хотя прямо под ней чувствовалась твердая кость. Она вообще казалась одной из современных звезд шоу-бизнеса — худенькая, длиннющие ноги. И большая грудь, во всяком случае, по сравнению со строением тела, может, даже непомерно большая!
Да, Элеонора определенно принадлежала к совершенно другому поколению, невольно подумал он, вводя Грегорис под руку в ресторан. А вот Вирджиния Клэри, наоборот — коренастая, пухленькая, как было модно и популярно раньше, до войны…
Они сели за столик в небольшой, довольно скромно обставленной зале. В отеле наверняка имелись и другие, причем, может быть, даже с более впечатляющим интерьером, однако солидные посетители явно предпочитали именно этот.
За столиком в самом углу четверо мужчин в строгих деловых костюмах заканчивали то ли затянувшуюся пирушку по поводу какой-то удачной сделки, судя по количеству пустых бутылок вина на столе, то ли поздний обед. За несколькими другими столиками сидели одиночные посетители, деловито, как свойственно французам, когда они заняты исключительно процессом поглощения пищи, работающие своими вилками и ножами и не обращающие внимания ни на что другое.
Молодая пара за самым дальним столиком поедала пищу в полном молчании, что свойственно большинству семейных европейцев. Они практически не смотрели друг на друга, а были заняты только своими тарелками, лишь изредка бросая быстрые взгляды на других посетителей. Какие-то короткие фразы произносились только тогда, когда официант приносил новое блюдо.
Палмеру и его спутнице принесли меню, напечатанное на простой бумаге и явно сделанное под копирку. Даже беглого взгляда на его содержание было достаточно, чтобы сделать определенные выводы: diner gastronomique стоил на несколько франков больше, чем обычный обед, но был намного разнообразней, особенно по части закусок.
Официант, любезно улыбаясь, разложил на белоснежной скатерти столовые приборы, поставил корзинку с тонко нарезанным хлебом, масленку и, конечно же, бордового цвета салфетки. Затем обратился к ним по-французски.
