Лесли Уоллер - Американец

— Наверное. — Она согласно кивнула, не забыв в очередной раз переложить свои длинные ноги. Интересно, это естественно или демонстративно?

Новобрачные сели в ожидавшую их купешку «ситроен», которая тут же с ревом унесла их к будущему счастью.

— Вас ждет удача, — заметила Грегорис.

— С чего бы это? Только потому, что стал свидетелем свадьбы?

— Большая удача!

— Сейчас для меня самая большая удача — это где-нибудь скоренько перекусить и что-нибудь выпить. Слушайте, а почему бы нам не присоединиться к друзьям жениха, вон к тем солдатам в форме у бистро.

Они сели за единственный свободный столик в углу зала кафе. Палмер тут же заметил, как она снова перекрестила свои великолепные ноги. Да, конечно же, многие женщины делают это только для удобства, но почему-то женщины с очень длинными ногами делают это намного чаще. С чего бы это? Совпадение? Случайность?

Им принесли два совершенно сухих сандвича с ветчиной, кружку светлого пива для Палмера и бутылку охлажденного апельсинового сока для его спутницы.

После того, как свадебный кортеж скрылся из вида, площадь оказалась практически пуста — только несколько случайных прохожих, десяток припаркованных автомобилей, армейских «джипов», время от времени стремительно пересекающих ее. Проезжая мимо кафе, солдаты, сидевшие в них, приветственно махали руками официанткам, а те в ответ довольно улыбались.

— Вряд ли это кафе значится в каком-нибудь путеводителе, — пожав плечами, заметила мисс Грегорис. — Хотя при подъезде к площади мне удалось заметить какой-то приличного вида отель, судя по всему, для иностранных туристов. В его окнах и на дверях эмблемы и вывески чуть ли не всех туристических агентств в Европе.

— Так нам, может быть, надо было туда?

Она отрицательно покачала головой.

— Не думаю. Все эти рекламные завлекалки означают только одно: дешево, почти задаром!

— Тогда что нам остается? Забыть про Компьень? Во всяком случае, в «желудочном» смысле, — предложил Палмер. И заметил, как она нахмурилась, пытаясь понять смысл его слов. Может, зря он так жестко проверяет ее знания английского языка? Ведь это чисто нью-йоркский слэнг. Мало кто кроме коренных американцев способен его понять. Да и то далеко не все…

— В «желудочном» смысле? — переспросила она. — Ну и что это может означать? Это идиома, par example pour,[6] гастрономической тематики, так ведь?

— В общем-то, и да и нет. Впрочем, ничего особенного. Так сказать, образ речи. Мы там, в Америке, все это любим. Наш стиль. Вам понятно?

Она энергично закивала головой. Но по ее нахмурившемуся лицу было видно — нет, непонятно, поэтому Палмер извиняющимся тоном добавил:

— Не обижайтесь. Я ведь всего лишь пошутил. Так сказать, выступил в смысле юмора. Нью-йоркского юмора.

Ее лицо вдруг прояснилось.

— Ах, вот оно что! Значит, в смысле напитков этот апельсиновый сок лучше пива, а в смысле еды эти чуть ли не черствые сандвичи оставляют желать лучшего, правильно?

— Exactement![7]

Грегорис радостно захлопала в ладоши и улыбнулась.

— Тогда в смысле скуки Компьень можно считать столицей мира, разве нет?

— Лично я поостерегся бы в смысле уничижительных обобщений, — предостерег ее Палмер. — Мы видели только городскую мэрию и центральную площадь.

Но она, громко рассмеявшись, все-таки весело продолжила:

— Зато в смысле квадратности эту, как вы выразились, центральную площадь наверняка можно считать кубической.

Четыре солдата, до этого время от времени украдкой бросавшие голодные взгляды на ее роскошные ноги, разом повернули головы и начали открыто рассматривать ее всю. При этом обмениваясь короткими репликами. Столь нахальная откровенность привела Палмера в замешательство. Интересно, теперь так в Европе принято, или ему следует принять какие-то меры? Один из солдат, очевидно, почувствовал это, что-то сказал своим товарищам и отвернулся. Остальные последовали его примеру.

— Кстати, вы не поделитесь со мной, что мы здесь, собственно, делаем? — спросила его Грегорис, когда они сели в пышущий жаром «бьюик» и направились вдоль берега реки Уаз. Затем, проехав несколько кварталов, Палмер свернул на восток, доехал до развилки, притормозил, чтобы свериться с указателями, выехал на дорогу Суассон-Реймс, ведущую к поляне, на которой и было достигнуто соглашение о перемирии, но саму поляну почему-то пропустил. Ничего не поделаешь, пришлось вернуться. Именно здесь он впервые вступил в контакт с пилотом самолета-разведчика и узнал, что гестаповский конвой направился по объездному пути на юг к Пьерфону.

— Этим так просто не поделишься. — Палмер задумчиво покачал головой. — Это долгая история. Важная, думаю, очень важная и для Франции, да, наверное, в какой-то степени и для меня тоже. Вы же, полагаю, знаете, что именно здесь, в Компьене взяли в плен национальную героиню Жанну д’Арк?

— Ну, в общем-то, да. И что?

— Она тогда находилась в арьергарде французских войск, когда бургундцы напали на нее.

— Да, но, кажется, англичане не очень-то возражали против того, что ее казнили, разве нет?

Палмер вдруг заметил, что его мощный «бьюик» несется по дороге как бы сам по себе. Странно: откуда вдруг такое внимание к деталям далекой французской истории, когда он живет совершенно в другой эре и совершенно в другой части света?

— Нет-нет, тут вы ошибаетесь. Возражали и еще как. Они отдали национальную героиню в руки церкви, чтобы та благословила ее казнь. Вообще-то, обычно солдаты — люди весьма суеверные. Особенно в те далекие времена, когда никому из них не хотелось бы убивать всенародно признанную Святую деву без прямого одобрения церковников.

На следующем перекрестке он, не снижая скорости, резко свернул направо и помчался по боковой дороге к Пьерфону.

— Зачем так быстро?

— Простите, задумался.

Боковым зрением он видел, как она с явным любопытством наблюдает за ним, но по каким-то еще не ясным для него самого причинам не был готов рассказать ей важную часть истории своей жизни.

— В свое время тут жил сам Наполеон. И королевский замок, похоже, был его самым любимым местом. Где он так любил проводить свое свободное время. Тем более что его было так мало…

Добравшись до диагонального ответвления дороги, ведущей к Пьерфону, Палмер резко свернул налево. Теперь на этом пути спрятанных мин можно было не опасаться, хотя он по-прежнему оставался таким же узким, каким был в те далекие времена освобождения Парижа, но Палмер все-таки инстинктивно держался как можно ближе к правому краю. Затем одно из колес его тяжелого «бьюика» неожиданно съехало на обочину и громко зашуршало по гравию. Он вздрогнул, снова вырулил на середину дороги.

Мимо окон проносились, казалось, бесконечные просторы компьеньского леса, но теперь Палмер мог позволить себе роскошь вдоволь полюбоваться ими. Аккуратными просеками, красивыми вязами, вековыми дубами, раскидистыми елями, небольшими озерцами, приятно отсвечивающими в лучах солнца… Тут и там виднелись аккуратно сложенные в штабели метровые чурки — очевидно, лесник валил деревья, а затем распиливал их для кого-то на дрова. А может, для себя самого на холодную зиму.

Французы никогда не испытывали особого желания превратить прекраснейший компьеньский лес в некий коммерческий центр. Естественно, с уютными придорожными кафешками, палатками с мороженым или прохладительными напитками, сосисочными, с удобно обустроенными микропляжиками по берегам прудов и крошечных озер. Впрочем, здесь, на пятнадцати тысячах гектарах охраняемой территории любому туристу или просто городскому жителю и без этого «окультуривания» вполне нашлось бы, чем заняться…

— А гектар это сколько? — внезапно спросил он.

— Простите? — ее роскошные ноги нервно дернулись.

— Сколько это будет по американской системе измерения?

— Ну, наверное, где-то около квадратного километра. Значит, приблизительно десять к шести, правильно?

Палмер пожал плечами.

— Откуда мне знать?

— То есть десять гектаров равняются шести квадратным милям, так?

— Понятия не имею.

— В общем-то, я тоже, — честно призналась она.

Он добродушно расхохотался.

— По вашим подсчетам в этом лесу пятнадцать тысяч гектар. То есть девять тысяч квадратных миль. Знаете, у меня это вызывает определенные сомнения.

— С какой стати?

— А с такой, что точно такова же общая площадь штата Нью-Хэмпшир. Где при желании можно запрятать по крайней мере пару десятков таких компьеньских лесов.

Грегорис задумчиво нахмурилась, а потом, радостно всплеснув руками, воскликнула:

— Да, да, до меня дошло! Гектар — это не миля, а квадратный метр. Значит, надо всего лишь убрать два нуля, и в лесу останется всего девяносто квадратных миль.