Джеймс Джонс - Отсюда и в вечность
— Тогда нам придется тебя задержать, — сказал сержант.
Прюитт решил сделать еще одну попытку.
— Вы могли бы отвезти меня в расположение роты, и там меня опознают.
— А что, пожалуй, можно, — сказал сержант.
— Там меня знают, — продолжал Прюитт, и в его голосе снова зазвучала надежда. Это его устроило бы. Раньше он не хотел, чтобы его увидели в роте. А теперь он согласился бы с радостью. Он не гордый. Какая, собственно, разница — отправит ли его на командный пункт Чоут, после того как он, Прю, отбрешется от полицейских, или же он явится туда сам, по собственной инициативе. Не все ли равно?
— Ты не имеешь права рисковать, Фред — снова вмешался капрал. — Мне, конечно, все равно, но с этим парнем…
— Да, это верно, — сказал Фред. — Такая наша работа — не рисковать. Раз документа у тебя при себе нет, нам придется доставить тебя в участок.
— Да решайте вы там что-нибудь поскорее! — донесся из «виллиса» голос Гарри. — Теряем время!
— Помолчи! — повысил голос сержант Фред. — Я здесь старший. И я за все отвечаю, а не ты. Боюсь, друг, придется доставить тебя в участок, — с сожалением сказал Фред. Он приподнял пистолет, который по-прежнему висел в его опущенной руке, и нерешительным движением как бы пригласил Прюитта к «виллису».
— Но ты-то веришь, что я не шпион?
— Верю. Факт. Но…
— Вынь ты руки-то из карманов! — возмущенно сказал капрал. — Интересно, сколько же ты был в армии, если до сих пор не знаешь, что нельзя держать руки в карманах?
— Пошли, — снова пригласил Прюитта сержант.
Ну что ж, значит, так тому и быть. Ладно. Пусть так и будет. Их всего четверо — не так уж много. Можно попробовать рвануться и ускользнуть в темноту через шоссе. На другой стороне шоссе они искать его не будут. А оттуда пробираться на восток. Вот так обстоят дела. Но они его не задержат. Им его не задержать.
— Ну пошли, — по-прежнему нерешительно проговорил сержант, легким движением пистолета указав Прюитту в сторону «виллиса». — Давай пошли.
Прюитт отпустил пружину, которая удерживала открытой дверцу в его душу, пружину веры в людей и надежды на справедливость. Теперь дверца захлопнулась, и душа опять превратилась в нечто жесткое, холодное, трезвое, что всегда было фирменной маркой уроженцев Кентукки, а отчасти — собственным и единственным приобретением Прюитта за всю жизнь.
— Я сказал, вынь руки из карманов! — снова возмущенно проговорил капрал.
Резким движением Прюитт выдернул руки из карманов, держа револьвер в правой руке. В следующее мгновение он левой рукой выхватил пистолет из рук сержанта и запустил его через дорогу, а правой с силой опустил ствол револьвера на челюсть одетого в каску капрала.
И тут же Прюитт ринулся в ночную тьму Ваяльского пустыря и затерялся среди его кустарников и песчаных холмов.
Он бежал изо всех сил. На бегу он бросил быстрый взгляд через плечо и увидел тех двоих в свете фар. Он тут же отметил в уме, что это глупо с их стороны, — первым делом они должны были укрыться в темноте. Ведь он же легко мог их обоих подстрелить. Но они не знали, что у него есть оружие. Значит, вряд ли можно их обвинять в том, что они допустили грубую ошибку. И все-таки хороший солдат никогда не должен делать таких ошибок.
Он услышал, как кричал, отдавая приказания, сержант Фред:
— Назад по дороге до поворота! Там есть полевой телефон!
Капрал, все еще придерживая левой рукой челюсть, поднялся с земли и наобум дал серию выстрелов из пистолета.
Прюитт не стал больше бежать по прямой. Перестав оглядываться, он делал теперь зигзаги, как во время перебежки на поле боя. Где же, черт возьми, этот песчаный ров?
— Весь наличный состав!.. — все еще кричал сержант Фред. — И предупреди все береговые позиции! Этот малый никакой не солдат! — Двигатель «виллиса» взревел. — Да нет же, не так, балда! — орал сержант Фред. — Сначала свет! Прожектор! Прожектор включи!
Слева от себя, совсем неподалеку, Прюитт увидел песчаный ров.
И в то же мгновение темноту ночи прорезал луч прожектора. Прюитт остановился и повернулся лицом туда, откуда бил свет. Почти одновременно с водительского сиденья «виллиса» замигал автомат — замигал поддельной веселостью одноглазого с налитым кровью глазом забулдыги, каких нередко можно встретить в кабаках.
Прюитт, который был почти на кромке песчаного рва, стоял лицом к своим преследователям.
Может быть, его остановило то, что сержант Фред крикнул о необходимости предупредить береговые позиции. Как и всякий пехотинец, он содрогался от мысли, что может попасть под огонь своего же подразделения. Или, может быть, то, что Фред приказал поднять по тревоге весь наличный состав. Впереди еще оставалась гать через топь, и Прюитт сразу представил, как на гать съезжаются, поджидая его, «виллисы» с затемненными фарами — их так много, что все это становится похожим на новогоднюю иллюминацию перед фасадом дома богача, а он бежит уже так долго и еле-еле переводит дыхание. А возможно, это произошло оттого, что он вдруг почувствовал к этим париям дружеское расположение — ведь они так хорошо проявляли себя в деле, было сразу видно, что это знающие люди. А может, причина в тех последних словах, которые он услышал: «Этот малый никакой не солдат!»
Скорее всего, его поступок можно было объяснить обычным рефлексом на прорезавший вдруг темноту луч прожектора.
Как бы там ни было, Прю знал, когда оборачивался, что автомат Гарри замигал, разыскивая именно его.
Стоя там, в эту пару секунд, он мог бы дважды выстрелить из своего револьвера и уложить их обоих — Фреда и капрала: оставаясь в луче прожектора, они представляли собой отличные мишени. Но он не выстрелил. Он и не хотел стрелять. Ведь они олицетворяли его армию. А как можно убивать солдата за то, что он со знанием дела выполняет свои обязанности?
Вдруг что-то острое тремя разрывающими нутро импульсами пронзило его грудь, и он повалился на спину через край песчаного рва. И тут же оборвалась короткая автоматная очередь, которая, казалось, длилась так долго.
«Ну что ж, Фред, ты молодец…» Ров был глубокий, с крутым скатом. Прюитт летел, беспорядочно кувыркаясь, вниз по наклонной, пока не уткнулся лицом в песок на дне рва. Грудь его тупо пыла, но особых страданий от боли он не испытывал. Он слышал, как они приближались, а ему не хотелось, чтобы они увидели, как он лежит вниз лицом. Ноги не подчинялись ему, но, подтягиваясь полегоньку на локтях, он сумел, сползая со ската, перевернуться на спину и подтянуться на песок, где было ровно. И тут же силы покинули его. «Ну что ж, Фред, ты молодец, ей-богу…»
Так будет лучше, на спине. Так он может увидеть их.
Они были совсем рядом. Было слышно, как Гарри, пораженный случившимся, говорил:
— Он взял и остановился. Я особенно и не целился. Стрелял и стрелял. Потом зажегся свет. Он взял и остановился.
Прюитт был рад, что смог перевернуться на спину и лечь ровно на песке. «Так вот оно какое, то самое. Тебе всегда хотелось знать, как оно придет. Тебе всегда представлялось почему-то, что произойдет это как-то по-особенному. А это так просто. Как будто ты оправляешься. Или снимаешь носки. Или делаешь закрутку. Что-то обычное, повседневное…» Прюитт обрадовался, когда увидел, что над кромкой рва появились головы его преследователей.
— Матерь божия, — сказал капрал, покачав головой. — Это не автомат, а мясорубка.
— Поймите, я не собирался убивать его, — говорил Гарри. — Он взял и остановился. Как-то неважно получилось.
— Готов, что ли? — спросил капрал.
— Нет еще, — ответил Фред.
— Посмотрите-ка, — удивился капрал, — у него было оружие. Вон валяется, в песке. А он не стрелял.
— Он взял и остановился, — твердил свое Гарри.
— Осмотреть? — спросил капрал.
— Подожди, — ответил Фред.
«Ты, Фред, хороший малый. Ты все понимаешь…» Прюитт хотел сделать что-то, сказать что-то — что-то хорошее, может, даже пошутить. Но оказалось, что он не может произнести ни слова, не может даже пошевельнуться, а может только лежать и смотреть на окружавших его людей. «Ну что ж, ждать осталось недолго. Всего чуть-чуть…»
Труднее всего было представить себе, что без него все пойдет своим чередом. Альма и Уорден. И где-то Маггио. Все пойдет своим чередом. Это ужасно. Ему не хотелось, чтобы все шло своим чередом.
«Как хотелось бы дочитать те книги, которые наметил. Я почему-то всегда верил, что из книг можно извлечь пользу.
Странно, что это так долго тянется. Ведь все тело изорвано в клочья, а это все тянется…»
Он чувствовал, что его прошибает пот. Чувствовал, что потеет все сильнее.
«Страшно…
Если бы можно было хоть что-нибудь сказать. Хотя бы од-но-единственное слово. Если бы можно было хоть чуточку пошевелиться, а не просто лежать и смотреть. И ждать. Боже, какое одинокое место, этот мир!
