Александр Беатов - Время дня: ночь
На следующий день был дождь. Прогулку отменили. Ни через день, ни через неделю, — никогда более незнакомец не появлялся на прогулке.
"Видать, перевели кудай-то, где хужее…"- подумал Круглов, сидя в очередной раз на лавочке и вспоминая разговор с пропавшим навеки товарищем по несчастью.
Каждый раз, когда его привязывали к койке, Николай пытался вспомнить советы незнакомца…
"Постарайся разглядеть свет…" — повторял он его слова. Но проваливаясь в бездну, всё забывал. Его обволакивало какой-то трясиной, появлялись страшилища и начинали мучить. Открыв глаза и почувствовав боль в костях, опустошение, измождение во всём теле и головную боль, хуже всякой, что бывает при страшном похмелье, он был рад избавлению. И только потом, в палате, он снова вспоминал о советах незнакомца.
Однажды, когда Николая уже привязали, в процедурную вошёл врач. Он бегло просмотрел медицинскую карту своего подопечного.
— Сегодня увеличим дозу в два раза, — сказал он медсестре. — А для усиления эффекта, добавишь ниаламид.
Сердце упало у Николая, страх прокатился от самых пяток до головы. Он прямо ощутил, как его волосы, будто наэлектризованные, поднялись.
— Но, доктор… — возразила медсестра. — Мы уже достигли гипогликемического состояния. Если случится то же самое, что с…
— Делай, что я говорю! — грубо оборвал её врач. — Я знаю, что надо! Введёшь глюкозу раньше обычного… Материал — отработанный, пропадает зря… А нам нужны показатели и статистика…
"Господи!" — взмолился про себя Николай. — "Помоги! Токмо на Тобе моя надёжа!"
Слеза потекла из одного его глаза. Но он этого не чувствовал. Он сосредоточился на своей молитве и даже не заметил, как воткнули шприц в его всюду исколотую и посиневшую вену…
Как только он начал проваливаться в бездну, кто-то вдруг подхватил его сзади, стал тянуть куда-то в сторону…
— Смотри! — сказали ему, — Постарайся разглядеть свет!
И Николай стал всматриваться… И вот, действительно, маленькая белая звёздочка света, мелькнула где-то сбоку. Он силился зацепиться за неё взглядом, но его всё уносило куда-то вниз, в сторону. Мелькали подступавшие чудища, заслоняя собой всё вокруг. И тогда кто-то снова помог ему, поворотив его голову, куда нужно, так что звезда снова появилась перед его взором. И он заметил, что она начала приближаться, расти, а его падение в бездну замедлилось. Мимо проносились какие-то зверообразные тела, с человечьими лицами, криком пытающиеся увлечь его за собою, и это всё продолжалось до тех пор, пока свет не сделался ярким. И тогда падение остановилось совсем, и он начал двигаться прямо к свету…
— Дальше не ходи! — услышал он предостережение — и увидел рядом с собою незнакомца, которого встречал как-то на прогулке. — Найдёшь то, что я обещал, под матрацем," — добавил он.
Николай хотел что-то спросить, но не смог произнести ни единого слова, потому что в это время какая-то сила, будто ударила по голове и потащила назад. И, как ни пытался он удержать свой взгляд на свете, тот стал удаляться и удаляться, пока совсем не погас, превратившись в маленькую точку, подобную той, что появляется на экране выключенного старого телевизора. И тогда он очнулся.
— Ну, слава Богу, обошлось! — сказала медсестра.
Окончательно Круглов пришёл в себя на кровати. Он ожидал привычной, после подобных процедур, боли в руках и ногах, но этого не было. Николай сел, стал шарить ногами тапки, на полу. Их не было на месте. Заглянув под кровать, он увидел их с другой стороны, поднялся, обошёл кровать вокруг. Осмотревшись, он обнаружил, что находится в другой палате. Подошёл к окошку. Там был вид на тот же двор, только под иным углом.
"В смежную палату перевели…" — догадался он. — Видать неспроста… Извести задумали… Надоть что-й-то срочно придумать, я-не-я, вашу мать!.."
Зверски хотелось есть. И он направился к выходу, через коридор, туда, откуда был слышен звон посуды на фоне людских голосов.
Кругом него оказались люди, с незнакомыми лицами, такие же чужие и безразличные, как в прежних палатах, где он бывал.
Он знал, что теперь делать. Мысль как-то сама пришла ему в голову, как только он понял точно, что ему угрожает серьёзная опасность гибели, и знание, будто бы само овладело его мозгом и подчиняло теперь себе все его действия.
Николай подошёл к холодильнику и начал в нём что-то искать.
— Эй! Ты! — завопила нянька, присматривавшая за больными. — Твово добра ещё не принесли!
— У мене тута еда была… — сказал Николай. — Я исть хочу!
— Иди сюды! Щас нальють борща.
Николай медленно, как тень, отошёл от холодильника, побрёл следом за нянькой.
Съев суп, он снова направился к холодильнику. Открыв его, начал искать ту еду, которую когда-то приносила ему жена, но которую он съел уже месяц назад, будучи ещё в другой палате. Он знал что еды здесь быть не могло, но одновременно что-то подсказывало ему искать её, и он старался найти то, что от него требовал его внутренний голос, хотя и знал, в то же самое время, что ничего найти не получится. Главное же был — сам процесс поиска. Каким-то интуитивным чутьём он понял это и старался исполнить повеление открывшегося ему знания, подобно какому-то императиву в борьбе за выживание.
— Тебе сказали, — снова услышал он за спиной, — Твово тута ничяво нету!
— Я исть хочу, — сказал он.
И ему дали второе блюдо: пюре, с двумя зелёными котлетами.
Съев блюдо, Николай снова направился к холодильнику и продолжал повторять своё "я исть хочу" каждый раз и теперь всегда, даже когда врач заговаривал с ним о его состоянии здоровья и о том, что он думает о своём нашедшемся сыне.
В этот день, когда его перевели в новую палату, накормили борщом и зелёными котлетами с пюре а потом насилу отвели от холодильника, дали проглотить таблетку транквилизатора и уложили в постель, Николай чувствовал себя неспокойно, но в то же время, как на войне, необыкновенно трезво…
Дядя Коля закрыл глаза… Всё, что произошло во время процедуры, удивительным образом запомнилось. И он даже знал теперь, что в другой раз сумеет не потерять из вида светлую звезду в окружающем мраке бездны.
"Ты найдёшь то, что я обещал, под матрацем…" — вспомнил он вдруг услышанные в другом мире слова.
Пока в палате никого не было, он стал проверять свою постель. Заглянул под кровать, увидел свои тапки. Слез на пол, приподнял матрац — и, действительно, тут же обнаружил школьную тетрадку, с таблицей умножения на обороте. Тетрадка была исписана мелким почерком. Открыв одну из страниц наугад, он прочёл:
"Я — Свет, который на всех. Я — всё: всё вышло из Меня, и всё вернулось ко Мне. Разруби дерево, Я — там; подними камень, и ты найдёшь Меня там".
4. Хутор
Автобус зарычал. Двинулся прочь, оставив вне времени Сашу и Люду на незнакомой просёлочной дороге, у столба, с указателем на литовском языке, гласившем: "Paberze". Уже солнце было над головой. В его зное чувствовалось скорое лето. Шоколадные борозды слегка подсохшей колеи приглашали направиться через поле, намекая на единственный выход из положения. В тишине, проступившей из растворившего автобус пространства, зажурчал в небе жаворонок. Единство земли и воздуха ещё не было расторгнуто зноем. Но едва позеленевший неподвижный лес, за дорогой, уже знал о близком конце юности и терпеливо ждал своего часа, несмотря на остановившееся время. Преждевременная усталость, блаженная лень, жизнеобильная ранняя вечность завораживали, умиротворяли, звали прикоснуться к земле, заснуть и умереть, растворившись в райской природе. Лишь факт существования дороги звал к движению, понукая верить в необходимость жизни.
Дорога вела вверх, на самую середину гигантской коричневой подушки. Достигнув её высшей точки, путники увидели перелески полей, с одиноким хутором, в виде добротного амбара, дома, с забором и залаявшей собакой. У забора возился с чем-то человек. Приблизившись, Саша спросил по-русски, как пройти к церкви. Мужчина, уже раньше разглядевший шедших по дороге, даже не поднял головы, продолжая что-то делать руками у самой земли, под забором. На крыльце дома продолжительно-напряжённо всматривалась в прохожих старуха, лет сорока пяти. Не дождавшись ответа, молодые люди двинулись дальше.
— Дикость какая-то! — заметила Люда, когда они отошли метров на сто. — Наверное, по-русски не понимают. Или не хотят понимать.
"Они просто здесь живут", — подумал Саша в ответ, но ничего не сказал.
— Слава Иисусу Христу! — приветствовал он лысого человека, в чёрной рясе, появившегося на крыльце прицерковного домика, к которому путники приблизились пол часа спустя.
— А! Заходите! Заходите… — с радостью ответил хозяин и сразу же, ничего не спрашивая, начал показывать своё жилище, объяснять, что и где находится, какой у него распорядок дня.
