Харуки Мураками - Хроники Заводной Птицы
Выяснилось, что из-за отсутствия тигров, леопардов, медведей и волков работы значительно поубавилось. Ухаживать за крупными хищниками было очень тяжело, да и опасно. Доктор с тяжелым сердцем проходил мимо опустевших клеток и в то же время в глубине души не мог не чувствовать облегчения.
Они начали в восемь и закончили в одиннадцатом часу. Тяжелая физическая нагрузка порядком утомила ветеринара. Мальчишки тут же исчезли, не сказав ни слова, а он пошел обратно в контору, чтобы доложить директору зоопарка об окончании утренних работ.
Незадолго до полудня в зоопарк явился вчерашний лейтенант в сопровождении той же восьмерки солдат. Они пришли в полной амуниции, бряцая металлом, и этот звук было слышно издалека. Гимнастерки опять потемнели от пота. На деревьях, как и вчера, изо всех сил надрывались цикады. Но на этот раз солдаты пришли не убивать. Лейтенант козырнул директору и спросил:
— Как у вас обстоят дела с повозками и тягловой силой?
Директор ответил, что в зоопарке остались только мул и тележка.
— Две недели назад мы сдали наш грузовик и двух лошадей, — сказал он.
Лейтенант кивнул в ответ и объявил, что по приказу командования Квантунской армии и мул, и тележка подлежат немедленной реквизиции.
— Подождите! — вмешался ветеринар. — На этом муле и тележке мы два раза в день развозим животным корм. Все работники разбежались. Без мула и тележки звери с голоду околеют. Они и так еле ноги волочат.
— Сейчас всем очень тяжело, — сказал лейтенант. Глаза у него были красные, лицо заросло щетиной. — Самое главное — отстоять столицу. Животных можете выпустить, если нужно. С опасными хищниками мы уже разобрались, а остальные ничего никому не сделают, даже если очутятся на воле. Это приказ военного времени. Дальше вы должны действовать по обстоятельствам.
Больше не распространяясь на эту тему, лейтенант и солдаты забрали мула и тележку. Когда они ушли, ветврач и директор посмотрели друг на друга. Директор отхлебнул чаю, покачал головой и ничего не сказал.
Часа через четыре солдаты вернулись, ведя запряженного в тележку мула. На тележке был какой-то груз, затянутый испачканным армейским брезентом. От жары и тяжелой поклажи мул дышал как загнанный, его шкура блестела от пота. Восемь солдат со штыками наголо вели четырех китайцев — молодых, лет по двадцать, одетых в бейсбольную форму. Руки у них были связаны за спиной. Судя по иссиня-черным кровоподтекам на лицах, их жестоко били. У одного правый глаз так заплыл, что его почти не было видно, у другого сочившаяся из разбитых губ кровь бурыми пятнами засохла на груди. Никаких надписей спереди на форме не было, остались только следы от оторванных лоскутков с именами. У каждого из четверки на спине нашит номер: один, четыре, семь и девять. Ветеринар представить не мог, как китайцы в такой критический момент оказались в бейсбольной форме и почему солдаты их так избили и привели в зоопарк. Картина словно из другого мира — плод творчества душевнобольного художника.
Лейтенант попросил у директора зоопарка одолжить на время кирки и лопаты. Офицер казался еще более бледным и измученным, чем в прошлый раз. Ветеринар отвел маленький отряд в сарай за конторой, где хранились инструменты. Лейтенант выбрал две лопаты и две кирки и вручил их солдатам. Потом сказал, чтобы доктор следовал за ним и, оставив своих людей, направился к зарослям кустарника в стороне от дороги. Ветеринар двинулся следом. Из-под ног лейтенанта со стрекотом выпрыгивали большущие кузнечики. Воздух был напитан ароматами летних трав. Время от времени к оглушающему пиликанью цикад издалека присоединяли свой трубный рев слоны, будто желая предупредить кого-то.
Не говоря ни слова, лейтенант шагал меж деревьев, пока не вышел на открытое место. В свое время здесь собирались построить площадку молодняка, где дети могли бы играть со зверушками. Однако положение на фронтах ухудшалось, начались перебои со стройматериалами, и этот план отложили на неопределенный срок. Лейтенант и ветеринар стояли на очищенной от деревьев круглой площадке, на голой, вытоптанной земле, и солнце, словно выбрав в лесу именно этот участок, высвечивало только его, как направленный на сцену прожектор. Остановившись в самом центре круга, лейтенант огляделся по сторонам и ковырнул землю каблуком армейского ботинка.
— Мы побудем у вас в зоопарке какое-то время, — проговорил он, наклонившись и захватив пригоршню земли.
Ветеринар молча кивнул в ответ. «Непонятно, что они тут делать собираются», — подумал он, но спрашивать не стал. Военным лучше вопросов не задавать. Этому правилу он научился здесь, в Синьцзине, на собственном опыте. Вопросы их только раздражают, а нормального ответа все равно не получишь.
— Для начала выроем здесь большую яму, — сказал лейтенант, как будто про себя. Выпрямившись, достал из нагрудного кармана пачку сигарет, взял одну, другую предложил доктору. Они прикурили от одной спички и стали сосредоточенно курить, чтобы чем-то заполнить наступившую паузу. Лейтенант снова ковырнул ботинком землю, начертил каблуком какую-то фигуру и стер.
— Вы откуда родом? — наконец спросил он у ветеринара.
— Из Канагавы. Город Офуна, недалеко от моря.
Лейтенант кивнул.
— А вы где родились? — поинтересовался доктор.
Вместо ответа офицер прищурился и стал наблюдать за поднимающимся сигаретным дымком. «Бесполезное дело — военным вопросы задавать», — снова подумал ветврач. Сами они вопросы задавать мастера, но очень не любят на них отвечать. Спросишь, который час, — и то, наверное, не скажут.
— Там есть киностудия, — произнес лейтенант.
Ветеринар не сразу сообразил, что речь идет об Офуна.
— Да-да. Большая киностудия. Впрочем, я там ни разу не бывал.
Лейтенант бросил окурок на землю и наступил на него.
— Хорошо бы домой вернуться. Хотя для этого еще надо море переплыть. А может, мы все здесь останемся. — Он не поднимал глаза от земли. — Скажите, доктор, вы боитесь смерти?
— Наверное, это зависит от того, как умирать, — подумав, ответил ветеринар.
Подняв голову, лейтенант с интересом взглянул на собеседника. Похоже, он ждал другого ответа.
— Вы правы. Дело действительно в том, как умирать.
Они снова помолчали. Лейтенант буквально засыпал на ногах от усталости. Здоровенный кузнечик перепорхнул через них, как птичка, и, громко шелестя крыльями, скрылся в густой траве поодаль. Офицер взглянул на часы.
— Ну что ж, надо начинать, — пробормотал он, будто обращаясь к кому-то, и, обернувшись к ветврачу, добавил: — Я попросил бы вас пока не уходить. Может, у меня еще какая-нибудь просьба будет.
Доктор кивнул.
Солдаты привели китайцев на вырубку, развязали веревки, которыми были стянуты их руки. Капрал взял в руки бейсбольную биту (для ветеринара оставалось загадкой, зачем она здесь понадобилась), начертил большой круг и по-японски приказал рыть яму такого диаметра. Взяв кирки и лопаты, четверо китайцев в бейсбольной форме принялись копать. Солдаты тем временем разделились на две четверки, чтобы отдыхать по очереди. Первая тут же растянулась в тени деревьев. Видно, у них был страшный недосып — они повалились на траву и тут же захрапели. Те, кто остался бодрствовать, расположились рядом и наблюдали, как продвигается работа у китайцев. Винтовки с примкнутыми штыками держали наизготовку у пояса. Лейтенант и капрал также, сменяя друг друга, дремали под деревьями.
Не прошло и часа, как яма была готова. Метра четыре в диаметре, глубиной — китайцам по шею. Один из них по-японски попросил напиться. Лейтенант кивком разрешил, и солдат принес ведро воды. Китайцы стали жадно пить, передавая друг другу черпак. Вчетвером они выпили почти целое ведро. Форма на них почернела от крови, пота и грязи. Тем временем лейтенант приказал двум солдатам прикатить тележку. Капрал снял с нее брезент, под которым лежали четыре трупа в такой же бейсбольной форме, на вид — тоже китайцы. Похоже, их застрелили, вся одежда была в черных кровяных пятнах. Вокруг уже роились мухи. Судя по засохшей крови, они умерли около суток назад.
Лейтенант приказал выкопавшим яму китайцам опустить в нее трупы. Ничего не говоря, с бесстрастным выражением на лицах, они стащили убитых с тележки и спихнули в яму. Трупы глухо стукнулись о дно. Ветеринару запомнились номера на их спинах — два, пять, шесть, восемь. После того как китайцы разобрались с мертвыми, солдаты крепко привязали их к росшим поблизости деревьям.
Офицер поднял руку и с мрачным видом посмотрел на часы. Потом перевел глаза на открывавшийся над головой клочок неба, словно надеялся отыскать там что-то. Он походил на станционного смотрителя, ожидавшего безнадежно опаздывающий поезд. Но в действительности ничто не привлекало его взгляд. Лейтенант просто тянул время. Наконец он повернулся к капралу и отдал короткий приказ: заколоть штыками троих пленных — с номерами один, семь и девять. Тот отобрал тройку солдат и велел каждому встать напротив своей жертвы. У солдат лица были еще бледнее, чем у китайцев, которые так измучились, что уже ни на что не надеялись. Капрал предложил им закурить, но китайцы отказались, и он спрятал сигареты в нагрудный карман.
