Высота - Кебза Йозеф
Слезак снова лег. Ему стало грустно. Наверняка Резек приехал сюда не ради вежливости, он хочет сообщить что-то плохое. Комиссия, исследовавшая чрезвычайное происшествие, очевидно, уже вынесла решение, и Резеку, скорее всего, поручили ознакомить с ним Слезака.
«Не может быть, чтобы это произошло так быстро», — подумал он с надеждой. Шум голосов снаружи усилился, и через секунду заскрипели открываемые ворота.
Вскоре он услышал голоса своих друзей в коридоре. Однако дверь не распахнулась резко, как он ожидал. Все трое вошли тихо, с какой-то растерянностью.
— Здравствуйте, товарищ поручик, — сказал Резек и первым подал ему руку.
Только потом к нему подошли Матоуш и Владар.
— Садитесь. Только, как видите, здесь для посещений не все предусмотрено, — обратился к ним Слезак, напряженно всматриваясь в их лица. Но, кроме неуверенности, вызванной необычной обстановкой, ничего в них не нашел. Лишь Яно был нервный, будто чего-то ожидал.
— Ирка Годек просит прощения, — проронил Матоуш скупо, — у него сегодня служба. — Потом осторожно сел на край постели.
— Ну как дела? — спросил после угнетающей паузы Резек. Он не узнавал Матоуша и Владара. В машине говорили без умолку, а сейчас молчат, как на похоронах родственника, которого никогда в жизни не видели.
Слезак ответил неуверенно:
— Думаю, что выздоровление идет хорошо. Уже хожу, и голова не кружится, и раны зажили, так что я бы мог… — Он не договорил, не хотел опережать события.
— Но в Институт авиационной медицины вам все равно придется поехать, — сказал Резек и, когда поручик согласился с этим, поднялся со словами: — Простите, пойду спрошу, когда вы должны туда поехать. Наш доктор просил меня узнать. Через минуту я вернусь. Думаю, вам есть о чем поговорить.
Слезак кивнул, но в ушах у него продолжало звучать: «…Вам есть о чем поговорить». Мелькнула мысль, что Резек, скорее всего, уходит специально, чтобы не мешать им.
И действительно, едва он закрыл за собой дверь, как Владар заговорил.
— Не сердись, Радек, — сказал он смущенно. — Я хотел как лучше… Не должен был я тебя пускать.
— Слушай, Яно, давай не будем об этом.
— Черт возьми, — бросил Матоуш сердито, — мямлите, как барышни! Я тебе прямо скажу, Радек, ты меня изрядно разозлил. Не люблю трусов, но и напрасный риск тоже не приветствую. А Яно должен был дать тебе по зубам и не подпустить к двери. Но все это уже произошло, ничего теперь не изменишь. Давайте лучше подумаем, как выходить из создавшегося положения.
— Что, оно такое плохое? — спросил Слезак.
— Видишь ли, — проговорил капитан нерешительно, — перед тем как мы поехали к тебе, Руда поругался с Хмеликом: командир сказал ему, что его визит ты можешь воспринять как своеобразное прощение, а он прощать тебя пока не собирается.
— Следовательно, Хмелик решил меня списать… — задумчиво произнес Слезак, понурив голову.
— Не так-то все это просто. Нас тоже не следует сбрасывать со счетов, — успокаивал его Матоуш. — Хуже всего то, что проклятый фельдшер не хочет нам помочь. Если бы он сказал, что ты был немного болен, но для службы это не представляло никакой опасности, то все кончилось бы хорошо: дали бы заключение, что были плохие условия при твоей посадке, а чтобы лететь на запасной аэродром, у тебя не осталось топлива. Только… какой врач на это пойдет… Наш жалуется, что мы оказываем на него давление, так и норовим утопить, говорит, что попросит перевода в другое место.
— Я его понимаю, — заметил Владар. — Строим из себя героев, и вот результат. Не сердись, Радек, но я бы на твоем месте не полетел.
— А что бы ты сделал? Спокойно разбудил Ирку Годека или Йозефа, чтобы они заменили тебя? — спросил Слезак укоризненно.
Они замолчали. Слезак невидящими глазами смотрел на пододеяльник, Владар теребил в руках фуражку, а Матоуш встал и подошел к окну.
— Знаю, что и я тоже виноват, — сказал Владар. — Ты ведь мог разбиться.
Слезак посмотрел на него и не удержался от улыбки: вид у Владара был как у мокрой курицы.
— Чирке, перестань! — сказал он с теплотой в голосе.
Владар поднял голову и твердо проговорил:
— Если тебя спишут, я тоже уйду.
Матоуш отвернулся от окна. Он чувствовал, что самое худшее уже позади. Владар побаивался этой встречи. Боялся упреков Слезака. Но вел себя Владар здесь правильно, только вот решился на этот шаг поздновато. Радек, конечно, заслуживает наказания, потому что последствия его ненужного риска могли быть куда более серьезными. Теперь надо было добиться того, чтобы наказание было справедливым.
Прежде чем сесть, капитан снова посмотрел на двух поручиков. Их он не мог даже представить себе порознь. Так же как свое звено без этих двух пилотов.
— Что с самолетом? — спросил Радек с грустью в голосе.
Капитан вздохнул:
— Нос весь помят, правая консоль разбита, правая стойка тоже. Ты, наверное, и не знаешь, что у тебя в довершение всего лопнул правый пневматик и самолет сильно развернуло.
— Очевидно, я ударился головой о приборную доску, — сказал Слезак.
— Еще бы не удариться! — подтвердил Матоуш. — Лямки парашюта были совсем ослаблены. Но это понятно, человек в подобном состоянии может сделать и не такое. И не только в самолете.
— Но он не совсем разбит? — спросил Слезак.
— Этого еще не хватало! — прогудел Владар и насторожился, увидев возвращающегося Резека.
— Ну что ж, через несколько дней поедете в Прагу, товарищ поручик. Одно уже ясно: для гражданской жизни вы будете вполне здоровы, — заявил он.
— Для гражданской жизни… — медленно, будто вдумываясь в смысл этих слов, повторил за ним Слезак.
Резек заметил его крайнее огорчение и быстро посмотрел на остальных. Они дали ему понять, что ничего не сказали о том, что командир полка готов принять самые суровые меры. Тогда замполит подошел к Слезаку и положил ему на плечо руку:
— Техническое заключение готово. Повреждения большие, но восстановить самолет можно. Комиссия еще не заседала. Ей нужны сведения о вашем здоровье, это сейчас главное. Потом все будет взвешено, и тогда уже примут решение. Мы вам поможем, сделаем все, что будет в наших силах. Выше голову, кое-какие шансы у нас есть…
— Я чувствую, товарищ капитан, что вы хотите меня успокоить, но не делайте этого, прошу вас, — прервал его Слезак и легко стряхнул его руку со своего плеча. Он не любил, когда с ним так разговаривали.
Резек замолчал и отошел в сторону. Ему было обидно, что Слезак отверг его доброе намерение. В свою очередь Слезак понял, что допустил ошибку, и уже хотел о чем-то спросить капитана, как вдруг дверь отворилась и Итка Гурская, войдя в палату, проговорила, как будто он был здесь один:
— Вам ничего не надо в буфете? Я могла бы…
Слезак удивленно посмотрел на нее. Итка запнулась и, наверное, только сейчас увидела, что в палате находятся еще три человека.
— Простите, товарищ поручик, — сказала она, сконфузившись, и покраснела. — Через минуту время для посещений кончается. — Она повернулась и быстро вышла.
— А это что такое? — засмеялся Владар. — Я вижу, ты тут зря времени не теряешь!
— Брось подтрунивать! — остановил его Матоуш. — Ну что ж, надо идти, а то нас эта красивая брюнетка выгонит, — сказал он, посмотрев на часы.
Они встали. Резек умышленно остался в стороне, выжидая, пока с поручиком простятся его друзья. Подав ему затем руку, он сказал:
— На прошлой неделе звонил ваш отец. Спрашивал, приедете ли вы на его день рождения. Я сказал, что вы находитесь на учениях и ответите ему сами. Правильно я поступил?
На этот раз Слезак с благодарностью посмотрел в живые серые глаза Резека:
— Да, вы поступили правильно, товарищ капитан. Спасибо. Иначе мои страшно разволновались бы. Я-то ведь вполне здоров!
— Все мы в это верим, — проворчал Резек. — Главное, чтобы в Праге все закончилось хорошо. Ну, ни пуха ни пера!
Когда они ушли, Слезак лег на спину и уставился в высокий пожелтевший потолок. Мысли в его голове были разные, и касались они того, что произошло минуту назад. Он не хотел их прогонять, наоборот, тщательно и скрупулезно взвешивал сказанные здесь слова.
