Гарольд Роббинс - Пират
— Алейкум ас-салам, — отозвался Самир.
— Его превосходительство ожидает прибытия своего любимого кузена с большим воодушевлением, — церемонно сказал мажордом. — Он приказал проводить вас к нему сразу же, как приедете. Он у себя в апартаментах наверху.
Они проследовали за мажордомом через безлюдное кафе к лестнице в задней части здания. В кафе царили тишина и спокойствие. Обычно занятые официанты стояли кучками и сплетничали, поблизости от эстрады сидели курили и болтали музыканты. Ни певцов, ни танцовщиц нигде не было видно. Ничего не могло начаться без сигнала принца.
Апартаменты над кафе резервировались только для очень знатных клиентов и их гостей, тех, кого ночные увеселения чрезмерно утомили, чтобы проделать обратный путь домой, или для тех, кто желал остаться и продлить удовольствие; у администрации были для этого дополнительные возможности. Мажордом остановился перед дверью и постучал.
— Кто там? — ответил голос мальчика.
— Доктор Аль Фей с сыном явились лицезреть Его превосходительство, — ответил мажордом.
В дверях показался мальчуган в шелковой рубашке и брючках. Глаза его были грубо подведены, щеки нарумянены и длинные ногти на пальцах покрыты лаком.
— Пызалуста, войдите, — прошепелявил он по-английски.
Бейдр с отцом вошли в комнату. Легкий сладковатый запах гашиша висел в воздухе. Комната была пуста.
— Пзалыста, сазитесь, — сказал мальчик, показывая на софу и кресла.
Он ушел в другую комнату.
Бейдр и отец молча переглянулись.
Вернулся мальчик.
— Его плевасхадителсва сейсяс выйдет к вам. Я сем-нибудь могу помось вам? Сласти? Мозет, прохлодительное? У нас есть английский виски, если хосисе.
Самир покачал головой.
— Спасибо, ничего не надо.
Дверь вновь отворилась, и вошел Фейяд. Он был в своем полном королевском одеянии, голова покрыта белым муслином. Подошел к кузену.
Самир и Бейдр поднялись и склонились в традиционном почтительном поклоне перед своим монархом. Фейяд улыбался.
— Разве так встречаются кузены, которые давно не виделись? — Он возложил руки Самиру на плечи и расцеловал его в обе щеки, затем с улыбкой повернулся к Бейдру. — И это — тот маленький мальчик, плакавший, когда его отправляли в школу?
Бейдр почувствовал, как краска заливает его лицо.
— Это было давно, Ваше превосходительство.
— Не очень-то давно, — возразил принц и засмеялся. — По-моему, тебе тогда было лет шесть.
— Ему уже восемнадцать, — гордо сказал Самир. — И он взрослый человек, хвала Аллаху.
— Аль-хамду ли-ллах, — эхом отозвался принц. Он взглянул на Бейдра, который был на голову выше любого из них. — А он высок, сын твой. Выше любого, кого я помню из вашей семьи.
— Это все питание, Ваше превосходительство, — объяснил Самир. — Еда в Америке богата витаминами и минералами. Все младшее поколение вырастает выше своих родителей.
— Эких чудес вы, ученые, не напридумываете, — сказал принц, поглаживая бороду.
— Чудеса творит Аллах, — продолжил Самир. — Мы только инструмент в его руках.
Принц кивнул в знак полного согласия.
— У нас с тобой, кузен, много есть о чем поговорить, — сказал он. — Но это мы можем отложить на утро. Сегодня мы должны наслаждаться нашим воссоединением и обществом друг друга… — Он хлопнул и ладоши. — Я заказал для вас комнаты, чтобы вы могли освежиться после путешествия. В полночь мы соберемся внизу, в кафе, где нам приготовлено торжество.
Самир почтительно поклонился.
— Мы бесконечно благодарны за ваше радушное гостеприимство.
Вновь появился мальчик.
— Проводи моих кузенов в их апартаменты, — повелел принц.
Мальчик поклонился.
— Рад старасса, Вассе превсхдительссво.
Комната Бейдра была отделена от комнаты Самира большой гостиной. Он оставил отца и прошел в свою спальню, роскошно обставленную и отделанную дорогими шелками и сатином. Кушетки были завалены бархатными подушками. Не успел он осмотреться, как в дверь послышался легкий стук.
— Войдите! — крикнул он.
В комнату вошла молоденькая горничная. Почтительно склонила голову.
— Могу ли я услужить господину? — тихо спросила она, потупив глаза.
— Вроде бы мне ничего не надо.
— Не могу ли я приготовить господину теплую ванну, чтобы он мог смыть дорожную усталость? — предложила она участливо.
— Было бы очень недурно…
Бейдр задумчиво поглядел ей вслед. Теперь он почувствовал, что он — дома. Сервис не тот, что в Америке.
Кафе наполняли звуки канунов и барабанов. На небольшой эстраде извивалась танцовщица, ее пестрые шали кружили вокруг нее, блестевший металлом лиф рассыпал искры света. За столом в форме подковы расположились гости принца и сосредоточенно наблюдали за танцем.
Сам принц восседал в центре стола. Самир — на почетном месте справа. Бейдр — по левую сторону. Позади принца на небольших табуретах сидели несколько мальчиков, размалеванных точно так же, как тот, что приветствовал их в апартаментах принца. Сзади них стоял мажордом, надзиравший за официантами и другой обслугой. Подле каждого гостя стояло по бутылке шампанского в ведерке со льдом, и бокалы были неизменно наполнены. Стол был уставлен изысканными закусками и местными деликатесами. Гости ели руками, и слуга деликатно вытирал им пальцы теплой влажной салфеткой после каждого отправленного в рот куска. Около двери и у стены стояла дюжина личных телохранителей Фейяда, не сводивших взгляда с принца.
Музыка достигла крещендо, и в финале танцовщица рухнула на колени. Принц зааплодировал первым. По его жесту официанты выхватили из ведерок шампанское и, опустившись перед эстрадой на колени, поочередно салютовали, откупоривая бутылки над головой танцовщицы. Принц лениво взял из лежавшей перед ним кучи один банкнот и, скомкав, кинул перед девушкой на эстраду.
Грациозным движением танцовщица подняла с пола деньги и положила за пояс под пупком. Она еще раз поклонилась и, соблазнительно улыбаясь и оставаясь лицом к публике, покинула сцену.
Принц подал знак мажордому и пошептал ему на ухо. Тот повернулся и сделал жест мальчикам позади принца, потом подал знак оркестру играть.
При первых же звуках музыки на эстраду вышли четыре девушки и начали свой танец. Освещение постепенно меркло, покуда в зале почти совсем не стемнело и остались лишь небольшие синие блики на танцовщицах. По мере нарастания ритма музыки прожектор то терял танцующую, то выхватывал ее снова из темноты в еще более экстатическом движении… Танец длился более пятнадцати минут, и когда он закончился, девушки в полном изнеможении повалились на пол и сцена окончательно погрузилась в темноту.
Некоторое время держалась тишина, затем впервые принц стал хлопать с большим энтузиазмом. Постепенно вернулось освещение. Распростертые на полу танцовщицы начали подниматься. Бейдр смотрел на все это как зачарованный. На эстраде были уже не те девушки, что начинали танец. На их местах теперь оказались мальчики, что сидели за спиной принца.
На этот раз принц не утруждал себя комканьем банкнотов. Он кидал деньги на эстраду горстями под хлопки открываемых бутылок шампанского. Таких денег средний рабочий не зарабатывал и за год.
Принц смотрел на Бейдра и говорил по-французски:
— Хорошо… великолепно… разве нет?
Бейдр встретил его взгляд. Глаза принца были зорки и придирчиво оценивающи.
— Да. — Он мгновение колебался. — Педерасты?
Принц утвердительно кивнул.
— Нравятся? Выберите себе по вкусу.
Бейдр продолжал смотреть в глаза пожилого человека. Покачал головой.
— Спасибо, нет. Это не для меня. Я предпочитаю женщин и к тому же красивых.
Принц захохотал и повернулся к Самиру.
— Твой сын молодчина, и у него здоровый вкус, — сказал он. — Он тоже как настоящий американец.
Самир поглядел на сына и горделиво улыбнулся. Бейдр догадывался, что успешно прошел первый тест у принца.
Было пять часов утра. В горах занималась заря, когда Бейдр пожелал отцу спокойной ночи и пошел в спальню. Шторы были опущены, и в комнате было темно. Он стал нащупывать выключатель.
Чья-то рука задержала его руку. Женский голос был тих, и в нем слышался легкий египетский акцент.
— Мы зажжем свечи, Ваше превосходительство.
От нее пахнуло слабым запахом мускуса, когда она отошла от Бейдра. Он спокойно стоял в темноте, стараясь разглядеть женщину, но ему это не удалось, пока не вспыхнула спичка. Темные, с тяжелыми ресницами глаза улыбнулись ему, и женщина занялась свечами.
Комната осветилась мягким желтоватым светом. В женщине он узнал одну из танцовщиц, выступавших вечером. Единственной поменявшейся деталью ее наряда был лифчик. Ее груди больше не были скрыты серебряными пластинами.
