Харуки Мураками - Сборник рассказов

Тем временем пришла подруга и занялась супом. Расположившись на кухне, она промывала устриц, резала китайскую капусту, раскладывала тофу и варила бульон.[8]

Я спросил, не звонила ли она мне в 14:36.

— Звонила, — ответила она, промывая в миске рис.

— Ничего не было слышно.

— Ну, правильно — ветер!

Я достал из холодильника пиво и открыл его, присев на край стола.

— И всё же, с чего бы такой сильный ветер резко задул и внезапно утих? — спосил я, обращаясь к ней.

— Не знаю, — ответила она за чисткой креветок, стоя ко мне спиной. — Мы многого не знаем о ветре, так же, как и об античности, причинах рака, море, космосе, сексе…

— Хм.

Ответом её тираду никак не назовёшь, однако дальнейшего развития разговора на эту тему не предвиделось, поэтому я сдался и стал внимательно следить за процессом приготовления супа из устриц.

— Слышь, дай потрогаю твой живот, — попросил я.

— Потом, не сейчас.

Пока готовился суп, я сделал краткие пометки для дневника.

1) Крах Римской Империи.

2) Восстание индейцев 1881 года.

3) Вторжение Гитлера в Польшу.

Глядя на эти записи, в конце недели я мог отчётливо вспомнить все события сегодняшнего дня. Именно благодаря такой скрупулёзной системе, я не упустил в дневнике за двадцать два года ни одного события. В основе всех моих действий лежит эта оригинальная система. Дует ветер, не дует, — я живу таким вот образом.

Рождество овцы

Перевод с японского: Андрей Замилов

Был самый разгар лета, когда человека-овцу попросили написать рождественскую песню. И он, и пришедший с этой просьбой заказчик обливались потом в своих летних овечьих костюмах.

Нелегко приходилось овцам в жару. А наш знакомый овца был так беден, что не мог купить себе кондиционер. И лишь лёгкий ветерок вентилятора обдувал уши собеседников.

— В нашем "Обществе овец", — начал заказчик, предварительно ослабив молнию, чтобы ветерок попадал внутрь костюма, — раз в год выбирают талантливого музыканта, который сочиняет мелодию для ублажения Его Преосвященства Святого Овцы. Мелодию играют в день Рождества. В этом году выбор пал на тебя.

— Спасибо, — поблагодарил овца.

— Но нынешний год — необычный. На него приходится 2500-летняя годовщина кончины Его Преосвященства, поэтому мелодия должна быть достойна этой даты, — сказал мужчина.

— Ах, вот что! — воскликнул овца, почёсывая за ухом. А про себя подумал: "До Рождества ещё целых четыре с половиной месяца. Времени предостаточно, чтобы написать красивую овечью мелодию". И, горделиво выпятив грудь, сказал: "Всё будет в порядке. Не беспокойтесь! Я уверен — музыка выйдет, что надо!"

Однако прошёл сентябрь, за ним — октябрь, ноябрь, а овца всё никак не мог приняться за заказ. Он днями напролёт работал в магазине пончиков и мог заниматься сочинением музыки только в редкие свободные вечерние часы. Но стоило ему сесть за инструмент, как с первого этажа приходила хозяйка дома и стучала в дверь. Так было и на этот раз.

— Немедленно прекрати! Из-за тебя не слышно телевизор.

— Извините, но не могли бы вы потерпеть до Рождества? — робко попросил овца.

— Не говори глупости, — прикрикнула хозяйка. — Не нравится, проваливай отсюда! Над нами и так смеются, что пустили тебя жить. Большего мы уже не потерпим, хватит!

Овца в расстроенных чувствах смотрел на календарь. До Рождества оставалось всего четыре дня, но обещанная мелодия не продвигалась ни на такт. А всё из-за того, что он не имел возможности играть на пианино.

С понурым видом ел он в парке обеденный пончик, когда мимо прошёл профессор-овца.

— Что случилось? — спросил профессор. — На тебе лица нет! На носу Рождество. Так не годится!

— Вот из-за этого самого Рождества все мои беды, — ответил овца и рассказал всё, как есть.

— Хм-м, — пригладил усы профессор. — В таком случае я смогу тебе помочь.

— Правда? — подозрительно спросил овца. А всё потому, что по городу ходили слухи о странных исследованиях профессора, касавшихся исключительно овец, из-за чего его считали странным учёным.

— Почему бы и нет! — сказал профессор-овца. — Приходи ко мне домой в шесть часов, и я расскажу тебе об одном хорошем способе. А пока… ничего, если я возьму вот этот пончик?

И, не услышав в ответ ни "да, конечно", ни «пожалуйста», причмокивая съел его.

Вечером овца пошёл к профессору, прихватив для него гостинец — шесть румяных пончиков. Профессор жил в очень старом кирпичном доме. Деревья вокруг дома были подстрижены в форме овец. Куда ни глянь: и дверной звонок, и колонны, и каменная дорожка — сплошные овцы. "Вот это да!" — подумал овца.

Профессор махом уплёл четыре пончика, положив нетронутые два на полку. Затем облизал пальцы и доел остававшиеся на столе крошки.

"Это же надо, так любить пончики!" — подумал овца.

Тщательно облизав пальцы, профессор достал с полки толстую книгу, на обложке которой было написано "История овец".

— Ну вот, дружище, — начал он важным тоном, — в этой книге имеется всё, что касается овец вплоть до причины, которая мешает тебе написать мелодию.

— Профессор, но я уже знаю эту причину. Просто, домохозяйка не подпускает меня к пианино. Если бы мне только позволили на нём играть…

— Нет-нет, — покачал головой профессор. — Дело не в этом. Играть на пианино — не значит сочинять музыку. Тому есть более глубокая причина.

— Что это значит?

— То, что ты — проклят, — ответил профессор-овца, понизив голос.

— Проклят?

— Именно! — он несколько раз кивнул головой. — И это проклятие не даёт тебе ни играть на пианино, ни сочинять мелодии.

— За что мне такое наказание?! — застонал овца. — Я ведь не сделал ничего плохого!

Профессор быстро пролистал книгу.

— Ты случайно не смотрел на Луну пятнадцатого июня?

— Нет. Я уже лет пять, как не смотрел на Луну.

— Тогда не ел в канун прошлого Рождества что-нибудь с дыркой?

— Разве только пончики? Я ем их каждый день на обед. Правда, какой из них был на Рождество, сейчас не вспомню. Но то, что ел — это точно!

— С дыркой?

— Ну да. Пончики — они почти все с дырками.

— Всё ясно! — закивал головой профессор. — Вот почему ты проклят! Раз ты — овца, должен, по крайней мере, знать, что в канун Рождества нельзя есть еду с дыркой.

— Впервые слышу! — сказал удивлённо овца. — А в чём дело?

— Вот тебе раз! Так ты не знаешь про День Святого Овцы?.. Да-а, современная молодёжь ничего не знает! Чему вас только учили в школе овец?!

— Ну… это… как там…? Правда, я не был хорошистом, вот…, - оправдывался овца, почёсывая затылок.

— Знаешь, ты попал в эту переделку из-за собственной невнимательности. Ну, что теперь с тобой прикажешь делать? Ладно, ты угостил меня пончиками, а я за это научу тебя уму-разуму, — успокоил профессор. — Так вот, двадцать четвёртое декабря не просто канун Рождества, а вместе с тем и День Святого Овцы. В этот день Его Преосвященство, шагая ночью по дороге, провалился в яму. Поэтому с давних пор в этот день нельзя есть продукты с дыркой: например, макароны, пончики, нарезанные кольцами кальмары и репчатый лук.

— Можно спросить, куда Его Преосвященство шагал посреди ночи, и кто вырыл яму?

— Этого я не знаю. Откуда мне знать, что было две с половиной тысячи лет назад? Однако так принято, и это — закон! Знаешь ты это, или не знаешь. Нарушишь Закон, быть тебе проклятым! А проклятый овца — уже не овца! Вот истинная причина того, что ты не можешь сочинить овечью мелодию.

— Что же делать? — понуро спросил овца. — А нет никакого способа снять это проклятие?

— Хм, — буркнул профессор. — Нельзя сказать, что способа нет. Только он не так прост. Тебя это устраивает?

— Конечно! Я сделаю всё, что угодно.

— Способ заключается в том, чтобы самому упасть в яму.

— В яму? — воскликнул овца. — Вы говорите, упасть в яму? А в какую? Или без разницы, была бы яма?

— Не говори глупости! С чего ты взял, что подойдёт любая яма? Для ямы, в которой можно снять проклятие, установлены и размер и глубина. Подожди! Сейчас попробую выяснить…

Профессор достал обветшалую книгу "Легенда Его Преосвященства Овцы" и опять зашуршал страницами.

— Та-ак. А, вот оно! Здесь написано, что Его Преосвященство упал в яму диаметром в два и глубиной в двести три метра. Значит, и тебе нужно упасть в яму такого же размера.

— Но как же! Я ведь не смогу в одиночку вырыть яму глубиной двести три метра! Да и, падая в такую яму, я умру ещё до того, как снимется проклятие.

— Погоди, не торопись! Здесь есть продолжение. "Тем, кто хочет снять с себя проклятие, можно сократить размер ямы до одной сотой реальной глубины". Таким образом, тебе будет достаточно два метра и три сантиметра.