Земляк - Упражнения в третьем способе
Однако от травмы Лёха на гражданке оклемался и все медкомиссии проходил удовлетворительно. Работал водителем - испытателем шин. Когда женился, возникла проблема жилья. Он и пошел служить. Из-за квартиры. С этим не обманули. Что ему, что Кадыру квартиры дали. На «Певуне» с этим немного попроще было, но и на «Планшете» тоже дали. Потому что в упряжке хоздел ребята тянули коренными.
Подвыпив, любил он приставать ко мне:
- Профессор! Вот станешь в Москве академиком, возьми меня в водители!
- Нет, Лёш! Я бы взял. Но ведь не стану. Чтобы в академики выбиться, надо слишком много народа под себя подмять. Я для такого дела не гожусь, способностей нет.
Жена Лёхина, Люба, могла определить, что он выпил, вне зависимости от объёма принятой им дозы. Да еще при немалой Лёхиной комплекции. Причем не принюхиваясь. Специально проверяли. Рюмки водки в 30 граммов было достаточно. Долго Алексей пытался понять, как это у неё получается и, наконец, разговорил. Оказывается, она заметила за ним такую особенность. Если не пил, то все пальцы его движутся нормально. Если же выпил, то при сжатии в кулак мизинец на одной руке остаётся чуть-чуть оттопыренным. Очень мы удивлялись. Как Любкиной наблюдательности, так и этой Лёхиной особенности. Решили, что это ему от чехов на память.
Первой зимой с моей подачи в спортзале (он же кинозал, он же зал для предусмотренного распорядком дня просмотра программы «Время»), находящемся в моноблоке с казармой, теннисный стол сваяли. Благо было из чего - аншеф как раз ремонт учебных классов затеял, договорившись с мебельным комбинатом по бартеру «материалы за рабсилу». Пяток солдат там недели две поработали и пару машин нам всякой всячины пригнали. Плит ДСП, простых и ламинированных большей частью в тёмных тонах, текстурной бумаги, фурнитуры... Отделали и мы для батареи класс, в соответствии с анискинским проект-приказом. Чувствуем, что-то не то.
- Понял я! - сказал, наконец, комбат, - Теперь в этом классе себя как внутри платяного шкафа чувствуешь!
Ишь ты, а ведь и в самом деле так. Если уж не как в платяном, то, как в книжном. Но поскольку аншефа было не переубедить, эффект нейтрализовали развешиванием учебных плакатов. Всё, что было несекретного, вывесили. Стало теперь, как в подсобке кинотеатра, всей в старых афишах. Но все же малость покомфортней, чем сразу после ремонта. Опять же было на чем глаз остановить.
Так вот, значит, о теннисном столе. Сетку и ракеток две пары я в городе купил. Стали бойцы играть. Офицеры тоже. Недели через две Лёха взмолился на совещании:
- Профессор! Ну что же ты мне подлянку такую устроил? Что ты свинью такую подложил? Посмотри, что с паркетом стало!
Действительно, играя, паркет выбили до дыр. Сапоги солдатские штука серьезная. Повышенная прочность, обеспеченная индустриальной мощью Калининской, ныне опять уже Тверской, области. Да еще по настоятельной рекомендации того же Лёхи кирзачи стальными подковками подбиты. Где уж тут дереву устоять. Пробовали, было, в тапочках играть - не получается. В тапках тех, уставнЫх, только от койки до умывальника дошлёпать. Босиком же играть - холодно. Так и вынесли стол, до лета и улицы пинг-понг отложив. Паркетины же выбитые Алексей еле нашёл чем заменить.
К сапогам у Лёхи нежное отношение было. Еще в начале марта раздобыл он где-то в городе адскую смесь на рыбьем жире. В штатную ваксу керосино-дёгтем вонючую, которой и бойцы-то лишь в исключительных случаях пользовались, смесь эту домешал. В парко-хозяйственный день, тот, что каждую субботу, лично стоя над душами, каждого воина энтим мэйкапом, да еще и разогретым, кирзачи заставил пропитать.
Эффект был огромен. Недели две приближение бойца с наветренной стороны можно было уловить метров за двадцать. Что уж тут говорить про помещения! Алексея склоняли все, кому не лень. И шефуля, и Герман, и даже ППС блеял что-то. Комбат шуточки отпускал. Один лишь я, по физфаковским студенческим традициям склонный к иногда даже диковатым экспериментам, Лёхиной смесью пропитал сапоги тоже. Хромовые не трогал, а яловые обработал. Во-первых, это мало чего добавляло в общий установившийся одор атмосферы. Во-вторых, мне, жившему тогда второй месяц в учебном корпусе, хотелось устроить дополнительный намёк начальству о переводе нашей общаги в квартиру. В третьих, хотелось посмотреть - цо то бендзе? Зато в апреле всё стало на свои места. Откачивая из капониров воду, по два часа стоял я в «озерах» по ладонь от края голенища. Сапоги не промокали. У солдат тоже. Тут, запоздало и молча все оценили предусмотрительность старшины Алексея. Лишь Герман, мужик справедливый, сказал:
- Да уж, воняло сильно, но и сработало хорошо. Надо бы и мне этой дрянью по сапогам пройтись.
Однако дальше высказывания желания не двинулся.
Любо-дорого было слушать, как Лёха по субботам проводит инструктаж выделенных ему для хозработ бойцов.
- Где доски, где доски... Ты кто? Ты Черпак Советской Армии! Без полгода Дедушка! Я тебе что приказал? Заколотить дыру в заборе! А ты у меня спрашиваешь, где брать доски, будто ты распоследняя зелень! Ну, в другом месте доски отдери, а эту дыру забей. Не последний день служим, найдем потом где-нибудь...
Хорошим Алексей был старшиной. Подаренная им в багажном ящике книги завернуть, да и просто на память, «новячая» льняная простыня у меня лет пятнадцать продержалась при интенсивном использовании. Я жене даже в прачечную её советовал не сдавать. Дома стирать. Чтобы штамп части подольше не смылся.
Кадыр-Коля на «Планшет» позже Лёхи прибыл. Лёха уже месяца два в автопарке м*дохался, а Коля в то время территорию расформированного «Певуна» охранял. С единственным воином. Тем самым поваром Иосифом, мать его. Лишь к октябрю, когда на «Планшете» квартира освободилась, Коля служить прибыл. Поздоровались, поболтали, но в тот момент я больше был видом Иосифа озадачен. За лето бородищу отрастил - не узнать. Ну, его-то быстро в порядок привели. Коля же стал начпродом служить, как и раньше. Может, он что и воровал, трудно сказать, но по столу солдатскому этого заметно не было. Заготовку картошки в том году Коля прибытием поздним пропустил, а вот капусты застал. И ту, что не заквасил, в хранилище разместил «по-узбекски». Рубили её в поле солдаты сами, так велел он длинную кочерыжку оставлять. Потом в ней электродом-пятеркой дыру прокалывали и как бусы кочаны на шнур развешивали. Снизу до верху в бешеное количество рядов. И нормально получилось. До апреля капуста довисела не портясь, пока всю не съели. Следующим летом Коля за дело взялся масштабно. Герман ворчал на совещаниях:
- Как суббота, так давай тебе людей на огород! Что тут тебе - совхоз?
Зато уже с июня на солдатских столах пошла зелень. Не бог весть что, но лук, укроп, петрушка, листочки какие-то салатные. Причем в нормальных количествах. Вот с огурцами свежими, да, не каждый день. Но бывали и они.
С документами, накладными там всякими, Кадыр управлялся, проблем не было. Но вот берешь, бывало, дежуря по дивизиону журнал, чтобы записать «выдачу пищи разрешаю» и в меню с удовольствием читаешь - «рыба жареное». Блюдо это Коля именно так называл.
В отпуск Кадыр непременно на родину ездил. В Узбекистан. Еще месяца за два начинал подарки готовить. А лучшим подарком считал новые хромовые сапоги. У начвеща полка их добывал, в корпусе, в других частях по городу. На точках было бесполезно - сапоги на офицерах сгорали почти так же, как и на солдатах.
Жена Кадыра, местная, Капитолина - Капка, ох и языкаста была! Никого не боялась, да и редко задумывалась, несла напрямую. Что командиру, что Герману, что по ДОСам. Была хоть и не главой, но главным рупором всего этого «женсовета». С тремя детьми малыми.
Осенью тот же Герман опять удивлялся:
- В прошлом году картошки заготовили тринадцать тонн, и хранилище не было полным. А в этом еще только десять завезли, а бункера уже до верху. Да еще в общежитие, я видел, три мешка оттащили. Картошка что ли легче стала?
Нет, картошка не стала легче. Это пустая хозмашина ГАЗ-52 стала тяжелей. Взвешивали её только один раз в самом начале заготовок. Как раз для такого случая в кузове под брезентом лежали три снаряженных запасных колеса и еще какие-то тяжести из автопарка. Общим весом так на полтонны примерно. Как говорилось у классика, «чтобы не брать с вас лишнего». Коля приказал, а воины с удовольствием выполнили. И рабочих ездок с совхозного поля, но уже без балласта, постарались сделать побольше. Курочка по зернышку клюет. Ловкий он был, Коля. На этой должности иначе нельзя. Вот только с поварами ему не везло. Как, впрочем, и всему дивизиону.
Юраш. Ну, его я уже описал отчасти. Юра так же, как и Мишка в своё время из училища был отчислен. Только на более ранней стадии обучения. Потолок он свой чуял, потому и сдавать на офицера не рвался. Карьеры особой всё равно уже не добьёшься. А разница в денежном содержании со временем нивелируется. Кто такой прапор в 45 лет? Уважаемый человек. А старлей или, пусть даже, капитан? Неудачник. Юра числился на будке техником следящих систем управления приводами. Работать мог на уровне хорошего оператора, не больше. Ремонтировать - дохлый номер. Его счастье, что привода были штукой некапризной. Юра был великий доставала. Где чего найти или спереть, большой мастер. Иногда же Юраш проявлял поразительную тупость. Перед тем свертыванием, когда мы в дождь попали, приказал я ему фланцы волноводов пронумеровать. Белилами, чтобы в темноте легче работать. Так он перенумеровал волноводы друг за другом - 1,2,3... Тогда как нужно было маркировать взаимосопрягаемые торцы секций 1-1, 2-2, 3-3... Как будто он сам до этого не матерился, соображая каким концом к какому их ставить. Хорошо, заметил я еще за день эту его залепуху. Но в целом нормальный был прапорщик, во всех отношениях. Ну, выпить не промах. Но и не так, чтобы за бутылку удавиться. Ну, с ленцой, не без этого.
